Василий Окулов
Заходи, красавчик, не пожалеешь!
Кадр из фильма «Бриллиантовая рука». 1968
Однокурсника Володю С. я встретил во дворе посольства в Париже в марте 1958 года. Встреча была дружеской, как всегда, когда встречаешься с однокашником за границей, даже если в институте ты и не был с ним особенно близок. В Париже он жил уже около года, работал в ЮНЕСКО – международной организации ООН по вопросам культуры. Мои коллеги по резидентуре знали его как доброго и порядочного парня, в представительстве СССР при ЮНЕСКО он был на хорошем счету. Никаких «грехов», кроме того, что иногда любил пропустить за кофе рюмку-другую, за ним не водилось. Да и это, сказал мне один товарищ, грех не велик. По-настоящему пьяным его никто не видел.
Потом Володя уехал в отпуск, вслед за этим – в командировку. Я был занят своими делами, и вновь мы встретились лишь на приеме в посольстве 7 ноября. Он плохо выглядел, осунулся. Поговорили о работе, о женах, о детях. По его словам, у него все было нормально, но произнес он это, как мне показалась, с тоской и болью душевной. Прощаясь, сказал: «Нам надо держаться вместе! Надо держаться друг друга!» И, не дождавшись конца приема, ушел. Вскоре вместе с двумя французами, сотрудниками ЮНЕСКО, Володя поехал на какой-то семинар в Брюссель.
НОЧНЫЕ БАБОЧКИ
В первый день пребывания в столице Бельгии французы пригласили его в ресторан, который ему сразу не понравился тем, что находился в районе, где кучно собирались «ночные бабочки», о чем он и сказал своим спутникам. Те ответили, что долго задерживаться тут не собираются, быстро поужинают и пойдут в отель.
Во время ужина к ним подходили девицы легкого поведения, французы были готовы пригласить их за стол, Володя категорически возразил, они не настаивали. Каково же было удивление Володи, когда утром, проснувшись в своем номере с тяжелой головной болью, он увидел, что рядом с ним лежат две голые девицы, те самые, которые предлагали свои услуги вечером в ресторане. От такой неожиданности головная боль прошла, но он не мог вспомнить, чем закончилось его пребывание в ресторане и как он добрался до отеля.
В номере был полный беспорядок. Его одежда валялась на полу вперемешку с женским бельем и косметикой. Схватив пиджак, он не нашел в кармане документов, чековой книжки, билета на обратный путь. Только в одном из карманов были помятый счет ресторана и какая-то мелочь.
Растолкав девиц, он велел им убираться из номера. Они подняли громкий крик, требуя оплаты их услуг. И тут же стук в дверь: «Откройте! Полиция!» Вошли три человека: один в штатском и двое в полицейской форме.
Отвечая на вопросы человека в штатском, девицы (они называли его «господин комиссар») сказали, что, выходя из ресторана, русский господин пригласил их к себе в номер, обещая угощение и хороший «гонорар», а теперь выгоняет, даже не позволив одеться.
Выслушав их, комиссар пообещал во всем разобраться и попросил девиц удалиться, а полицейским приказал ждать в коридоре его указаний.
Оставшись наедине с Володей и представившись комиссаром полиции, бельгиец сказал Володе, что, несмотря на его дипломатический иммунитет, он обязан его задержать за нарушение общественного порядка, поставив об этом в известность советское посольство и руководство ЮНЕСКО. Окончательное решение по делу может принять только судья, изучив жалобы проституток, претензии администрации отеля и, возможно, ресторана.
Володя ответил, что проституток он к себе не приглашал, они проникли в номер без его ведома, и потребовал дать ему возможность связаться с советским посольством.
– Не советую, – сказал комиссар, ехидно улыбнувшись, и разложил на столе десятка два фотографий.
«У меня волосы встали дыбом, – рассказывал потом Володя в посольстве. – На фотографиях в самых неприглядных позах были три голых человека: я и только что покинувшие номер проститутки».
– Смотрите, вот вы, а рядом обнаженные женщины. Вы и дальше будете утверждать, что не приглашали их в номер? Кто вам поверит!? Уж в вашем-то посольстве точно не поверят!
ГРУБАЯ ВЕРБОВКА
Володя понял, что все происходящее – заранее спланированная провокация. Было пока не ясно, чего от него хотят бельгийцы. Он снова потребовал дать ему возможность позвонить в посольство СССР или вызвать в отель сотрудника советского консульства.
Выслушав его, комиссар повторил, что не в его интересах впутывать в это дело посольство, так как помимо фотографий есть и другие, более веские компрометирующие его материалы. И если они будут доведены до сведения советских властей, ему придется провести многие годы в сибирских лагерях. «Но, – продолжал он, – есть люди, которые готовы вам помочь, разумеется, небескорыстно». Он куда-то позвонил, и через пять минут в номер вошли… «приятели-французы», а комиссар исчез, оставив за дверью полицейских.
Один из французов, брезгливо отодвинув фотографии, сказал Володе, что они давно наблюдают за ним, знают всю его подноготную, начиная с его разговоров с женой в постели и заканчивая его истинными политическими взглядами, которые он многие годы тщательно скрывает и от своих руководителей в Министерстве иностранных дел, и от партийных боссов.
«Мы внимательно проанализировали ваши выступления на различных форумах, в частных беседах, – продолжал француз, – и пришли к выводу, что вы не тот, за кого себя выдаете». В подтверждение своих слов он показал «меморандум» его высказываний, из которого была видна, как считали французы, «его антисоветская сущность». Иностранец без обиняков предложил Володе сотрудничать с французскими специальными службами, пригрозив, что в случае отказа эти материалы будут опубликованы в Брюсселе и Париже.
Все было сделано грубо, и Володе не составило бы труда доказать, что это типичная для того времени провокация спецслужб с целью заполучить агента или, на худой конец, устроить скандал в прессе. Опасность для него заключалась в другом: он не мог связаться с посольством, и ни один советский человек не знал, где он и что с ним.
– Что вы от меня хотите? – спросил Володя.
– Это уже другой разговор, – сказал второй, до сих пор молчавший француз. – Ты выяснишь состав резидентур вашей внешнеполитической и военной разведок и сообщишь нам фамилии резидентов и сотрудников; будешь информировать нас об указаниях Министерства иностранных дел, о его планах и намерениях в отношении Франции и ее союзников; будешь собирать информацию о людях, фамилии которых время от времени мы будем тебе называть. Труда для тебя это не составит, а платить мы будем хорошо и поможем продвинуться по службе.
Володе стало ясно, что французы, раскрыв перед ним все карты, не дадут ему возможности связаться с посольством и, если он откажется от их предложения, могут пойти на крайние меры – вплоть до того, что через два-три дня его труп с проломленной головой будет найден где-нибудь на окраине Брюсселя. Такое уже не раз бывало с советскими гражданами за границей.
Все взвесив, Володя продолжал отказываться от сотрудничества. Французы то уговаривали его, то стращали. Через некоторое время, устав от переживаний и голода, он попросил дать ему возможность подумать. Уверенные в успехе, контрразведчики согласились ждать его решения до утра, пригрозив, что, если он откажется от сотрудничества, они примут против него меры по своему усмотрению. Уходя, они взяли с собой телефонный аппарат и оставили охрану.
БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ
Утром, еще немного посопротивлявшись, Володя «сдался» и написал под их диктовку обязательство о сотрудничестве с контрразведкой Франции. Теперь он думал только о том, как бы ему быстрее добраться до посольства или до кого-нибудь из работавших в Брюсселе друзей.
На радостях и в знак примирения «друзья» сняли охрану, накормили его обедом и посоветовали «проветриться», а на другой день принять участие в работе семинара, на который он приехал. Контрразведчики были уверены, что, имея его подписку, компрометирующие фотографии и личные документы, достаточно его «закрепили», и не ждали с его стороны каких-либо неожиданных поступков.
Выждав какое-то время, Володя пошел «гулять». Бродя по тихим улочкам, по парку, он проверялся, как умел, так как боялся, что за ним могут вести наблюдение полицейские в штатском. «Гуляя», он все время шел по направлению к советскому посольству (он бывал ранее в Брюсселе и хорошо знал, где оно находится). Так он вышел к перекрестку. За углом была стоянка такси. Имевшейся мелочи хватало, чтобы расплатиться за поездку до посольства.
У ворот посольства стоял полицейский. «А вдруг предупрежден и задержит?» – мелькнула мысль. Но ему повезло: позади него шли сотрудники посольства. Один из них был сокурсником. Вместе с ними Володя и вошел в здание. Там он рассказал послу, кто он и с какой целью приехал в Брюссель, как ужинал с французами в ресторане, как отключился после бокала вина и как дал подписку о сотрудничестве с французскими спецслужбами.
Посол проинформировал о случившемся МИД СССР и получил указание ближайшим рейсом «Аэрофлота» отправить Володю домой, заявив предварительно протест МИД Бельгии и потребовав от властей обеспечить его беспрепятственный вылет в Москву. Аналогичная нота была направлена послом СССР в Париже МИД Франции и одновременно письмо генеральному директору ЮНЕСКО, «пригревшему французских контрразведчиков, организовавших грязную провокацию против советского гражданина».
О провокации против Володи в тот же вечер сообщили его жене. И в их квартире до самого ее отъезда дежурили наши дипломаты, помогая упаковывать багаж. Во избежание еще каких-либо провокаций жену и детей Володи провожал до чехословацкого рейсового самолета (советские в то время в Париж еще не летали) лично посол Виноградов.
Так закончилась командировка Володи. Расследование, проведенное в Москве, установило, что ничего противозаконного он не совершил, и претензий со стороны органов госбезопасности к нему не было. Более того, были отмечены его мужество и честность. Однако он уволился из МИДа.
Что стало с Володей после, толком никто из однокурсников не знал. Известно только, что он все выдержал и не пропал, но контакты с бывшими друзьями и сослуживцами прервал.
