Берегите фауну, мать вашу!

В Дели рядом с дипломатическим анклавом, в полукилометре от российского посольства, есть небольшой парк. Неру-Парк называется. В нем местные художники устраивают вернисаж наподобие Измайловского в Москве. По выходным зимой там бывает очень даже людно, так как удобное расположение и относительная прохлада привлекают сотрудников дипкорпуса для прогулок. Кроме любителей искусства лужайки и дорожки парка активно используются любителями собак и бега трусцой. Именно о конфликте между представителями двух последних из указанных категорий посетителей парка и пойдет рассказ.

КО МНЕ, АКБАР!

Пса звали Акбар. В силу того, что его родители были настоящими стаффордширскими терьерами, он тоже был чистокровный стаффордширский терьер. Принадлежал он Сергею, сотруднику аппарата российского военного атташе. Собака и хозяин являли собой очень гармоничную пару. Когда русский богатырь Сережа, метр девяносто пять ростом, косая сажень в щеках, командирским голосом приказывал: «Акбар, ко мне!», а его любимый питомец, можно сказать, наследник баскервильских традиций, трехметровыми скачками несся исполнять команду, все прохожие замирали по стойке смирно с выражениями на лицах: «Какая миленькая собачка».

Как звали того дядечку в кроссовках и костюме «Adidas», история умалчивает. Знаю точно только лишь его должность – министр федерального правительства Индии. Сергей потом рассказывал, что, глядя на этого щуплого старикашку, ни за что и не подумаешь, что такой может быть министром. Но щуплый или не щуплый, а раз является объектом государственной охраны, то даже на воскресной пробежке его должны сопровождать четыре телохранителя, отнюдь не щуплых. Они впоследствии и объяснили Сергею, какой важный пост занимает их подопечный.

Утро обещало, что день будет прекрасным. Зеленый газон и цветущие бугенвиллеи настраивали на романтический лад. Обожаемая собака носилась как угорелая, пустив слюни, чем демонстрировала беспредельную жажду жизни. Испытав неожиданный прилив нежности к своему любимцу, желая приласкать его, потрепать за ухо, Сергей в свойственной ему манере, а именно зычным басом позвал пса: «Акбар, ко мне, Акбар!» В тот же момент он стал свидетелем совершенно неожиданного зрелища. В группе пробегающих мимо легкоатлетов два здоровенных амбала бросают наземь седенького мужичка и накрывают его своими телами, а двое других достают непонятно откуда карманные артиллерийские орудия сорок пятого калибра и наставляют их прямо на нашего любителя-собаковода. Будучи человеком военным, а значит, опытным и подготовленным к любому повороту событий, Сергей сразу же поднял руки вверх и самым жалобным из всех тембров своего голоса произнес: «Акбарчи-ик, ко мне-е, Акбарчи-и-ик». Пес не мог даже в кошмарных снах допустить, что его хозяин способен произносить такие звуки. Он испытал настолько сильный шок, что лег возле его ног и жалобно заскулил, поджав обрубок своего хвоста, переломанного в раннем щенячестве в результате попадания под колеса «ушастого Запорожца».

Убедившись, что от кричавшего и его собаки не исходит никакой угрозы, два амбала подняли мужичка и стали старательно его отряхивать, а двое других подошли к обалдевшему собаководу для объяснений. Они представились и рассказали, что мусульманские экстремисты-смертники шахиды, творя свои черные дела, предпочитают умирать со словами «Аллах акбар» на устах. В силу созвучности Сережиных возгласов с террористическим кличем их профессиональная телохранительская реакция и оказалась молниеносной.

Неведомо, наградили ли этих ребят за усердную службу, но костюмчик министра был безнадежно испорчен, так как бодигвардейцы кинули его прямо в громадную грязную лужу, оставшуюся после дождя.

ШЕСТОЕ ЧУВСТВО

Все здания российских дипломатических миссий выглядят по-разному. Все помойки возле них одинаковы, как близнецы. Для тех, кто никогда не бывал за границей, скажу, что помойка возле «хрущевской» пятиэтажки в любом райцентре России представляет собой совершенно такое же непрезентабельное зрелище, как и ее сестра вблизи нашего посольства в центре столицы любой державы со всеми сопутствующими атрибутами. Я имею в виду серых ворон. Любители природы, в особенности те из них, кто подвержен пагубной страсти к птичьей охоте, могут рассказать множество занимательных историй о прямо-таки цыганской хитрости и чисто воровской сообразительности этих браконьеров птичьего царства. Вот небольшая зарисовочка из личных воспоминаний.

Главное чувство на охоте – это азарт. Азарт ожидания в засидке, азарт гона, азарт добирания подранка, азарт скрадывания на току. Именно неповторимость этого чувства составляет главную прелесть охоты, даже большую, чем возможность похвастаться трофеями или деликатесность добытой дичины. Принимая во внимание, что охотничье счастье – очень капризная девица, не каждому дающаяся в наш урбанистический век, надо отметить, что пустой ягдташ после утиной охоты – достаточно частое явление. И чтобы не нести домой свое неудовлетворение двухчасовым сидением в камышах и такой же продолжительности бесплодным гулянием по заболоченным берегам, охотники начинают выискивать заменитель цели для выпускания по ней дробового заряда и снятия тем самым душевного напряжения. Наиболее хорошо для этого подходят шапки, бутылки и вороны.

Как и любой представитель охотничьего братства, когда-либо пытавшийся подстрелить серых ворон, должен отметить, что эти мерзкие твари моментально улетучиваются из виду в тот момент, как только в вашем мозгу возникает мысль использовать их в качестве живых тарелочек на загородном стенде. Противное карканье, столь сильно донимавшее вас в течение последнего часа, вдруг сменяется гробовым молчанием. Поневоле начинаешь верить в шестое чувство.

ПРОКЛЯТАЯ ВОРОНА

Нижеследующую историю мне рассказал знакомый пограничник, служивший два года дежурным комендантом посольства России в одной из восточных стран. Надо отметить, что это достаточно развитая в экономическом отношении страна, столица которой представляет собой мегаполис с развитой транспортной сетью и фешенебельными небоскребами. Территория под дипломатический анклав выделялась в стародавние времена далеко не в самом центре города. Длинная череда дипломатических представительств там разделяется глухими трехметровыми заборами. Лицевые заборы – это чугунные решетки, совершенно не препятствующие проникновению любопытных взоров прохожих. За 40 последних лет окрестные пустыри заросли высотными домами. И теперь улица из низкоэтажных зданий посольств, зажатая, как тисками, современными постройками, представляет собою в буквальном смысле «каньон среди каменных джунглей». Карканье стаи ворон, столующихся на нашей помойке, по законам акустики разносится далеко в стороны, многократно отраженное от стекла и бетона.

Однажды прохладным осенним утром российский посол, чрезвычайно утомленный многочасовым возлиянием на приеме, закончившемся далеко за полночь, в мрачном расположении духа вышел из дверей посольства. Справедливости ради надо отметить, что у послов очень тяжелая работа. Для тех, кто никогда не читал содержимого верительных грамот, вручаемых послами главам государств, которых среди читателей, я полагаю, большинство, привожу примерный их текст:

«Следуя политике укрепления сотрудничества между народами и желая способствовать развитию дружественных отношений между нашей державой и Вашим государством, я решил назначить при Вас гражданина Такого-то в качестве своего Чрезвычайного и Полномочного посла.

Аккредитуя гражданина Такого-то настоящей грамотой, прошу Вас, Ваше Превосходительство, принять его с благосклонностью и верить всему тому, что он будет иметь честь излагать Вам от моего имени и от имени правительства нашей державы.

Подпись: Президент

Скрепил: Министр иностранных дел»

Вот поэтому в отличие от нас, простых «хроников-любителей», послы являются, так сказать, профессиональными или штатными «хрониками» (один старый советник рассказал мне такую байку: министр иностранных дел вновь назначенным послам перед убытием в страну аккредитации устраивал экзамен по этому делу в трех экземплярах). В их служебные обязанности входит умение не терять твердости памяти и ясности мысли, говорить умные речи, способствующие росту авторитета страны на международной арене.

То утро было конкретно хмурым. Все одно к одному: МИД окончательно задолбал своими хреновыми циркулярами, посол Казахстана полночи приставал со своим отвратительным коньяком, на улице слякоть, а тут еще эти гадкие вороны совсем обнаглели, каркают и каркают, чтоб они все передохли. И грозно тряся кулаком, посол высказал вороньей стае все, что он про них думает.

Последовавшее за этим лишний раз подтвердило тезис о высоких умственных способностях ворон. Одна из них, видимо, по распределению внутристайных обязанностей отвечающая за связи с общественностью, вошла в глубокое пике и с чисто журналистским нахальством испачкала послу шляпу. Взбешенный таким непочтительным поступком, он не смог себя сдержать. С непонятно откуда взявшейся мальчишеской прытью он поднял валявшийся в полуметре обломок кирпича и метнул в удаляющуюся серую бестию. И попал. Убить не убил, но ранил серьезно, судя по похожим на плач звукам, издаваемым птицей. Поведение всей стаи враз изменилось. В стремлении отомстить за боль своей подруги они, как «мессершмиты», всем скопом кинулись на бедного посла, которому пришлось срочно ретироваться. Серьезного ущерба, кроме пятна на шляпе, они ему не нанесли, но некоторые из них пролетали так близко, что касались его крыльями.

Если бы на этом все закончилось, то не было бы нашего рассказа. Самое интересное началось позже. Злопамятные птицы каждый выход нашего посла встречали неистовым карканьем, которое на человеческий язык скорее всего переводилось так: «Ату, братцы, вот он, держи его!» Казалось, что на это мероприятие с поразительным единодушием собирались вороны со всей дипломатической улицы. Посол сменил плащ и шляпу, машину по его указанию стали подгонять совсем близко к подъезду, но все эти меры не приводили к успеху. Какая-нибудь дозорная ворона всегда находилась в непосредственной близости и тут же собирала своих на митинг.

В таком районе повышенного внимания, как дипломатический анклав, подобное безобразие не могло долго оставаться незамеченным. Какой-то местный шибко наблюдательный острослов недели через три после описанного нами события поместил в воскресной газете в разделе курьезов заметку о непонятной привычке столичных ворон ежедневно засвидетельствовать свое почтение российскому послу.

В понедельник офицер безопасности посольства, старый заслуженный полковник контрразведки, узнал нечто, о чем до того даже не догадывался, а именно, что главной его функциональной обязанностью является защита персоны Чрезвычайного и Полномочного от нападения пернатых террористов. Офицеру безопасности было поручено найти способ исправить ситуацию. За неимением других предложений лучшей была признана идея перебить гадов. Так как стрельба в черте города из огнестрельного и пневматического оружия запрещена, то выбор остановили на рогатках. Операция была продумана по всем законам военного искусства. Пять дежурных комендантов во главе с офицером безопасности, пряча рогатки по карманам, равномерно распределились по посольскому двору в ожидании выхода посла. Тот должен был выйти на открытое место и в качестве мишени ждать общего сбора ворон. В период наибольшего скопления врагов и приближения их на верный выстрел планировалось произвести показательную расправу.

Расчет оказался верным. Начавшаяся в самый горячий момент пальба сразу охладила их воинственный пыл. Одна из особенно прытких была огорчена до смерти стальным шариком в грудь, и ее безжизненное тело упало за забор на территорию соседнего посольства. Остальные при виде такого зрелища стремительно разлетелись и больше не появлялись. Противник был рассеян.

Но и это еще не конец истории. Дело в том, что соседнее посольство, куда упала убитая ворона, было американским. Два сотрудника этого посольства, проходившие во время расстрела по улице и видевшие сквозь решетки весь процесс, сыграли злую шутку. Судя по вредоносности их действий, эти двое скорее всего были цэрэушниками. Пройдя к себе, они перебросили несчастную тушку обратно к нам. В момент раздачи благодарственных рукопожатий строю пограничников счастливому послу прямо на новую шляпу упала дохлая ворона. Она достала его даже мертвой. Хорошо, что этого не видели местные журналюги.