Парадокс генерала Евдокима Мальцева

На фото Евдоким Егорович Мальцев. Фото сайта militera.lib.ru

Что я ответил коллеге, расскажу чуть позже. А сейчас один случай из жизни, который поможет объяснить мои слова.

Случилось это в далеком 1979 году. Мы, группа выпускников редакторского отделения педагогического факультета Военно-политической академии имени Ленина, готовились к государственному экзамену по тактике. Находились в подмосковной Кубинке, в учебном центре ВПА, в отдельном домике, отведенном нам на послеобеденное время для самоподготовки.

Что делают обычные студенты, когда их оставляют преподаватели в аудитории для самостоятельной работы? Правильно, кто что хочет. Офицеры тут не исключение. На большом столе была развернута большая топографическая карта, на которой наш факультетский художник старший лейтенант Толя Сидорук разрисовал красными и синими фломастерами оборону усиленной тяжелой артиллерией РВК и еще одним приданным танковым полком собственной мотострелковой дивизии, защищающейся от наступления армейского корпуса вероятного противника. Им в то время считались, естественно, войска США и ФРГ (про объединенные силы НАТО тогда не шибко вспоминали), а также многомиллионная армия восточного соседа, с которым ранее дружественные и даже братские отношения после событий на Даманском никак не налаживались.

На карту, где на самых уязвимых местах нашей обороны угрожающе сходились синие стрелы вражеской армии, никто внимания практически не обращал. Кто-то из офицеров сражался в шахматы. Кто-то читал какой-то модный роман, а вовсе не боевой устав пехоты. Кто-то строчил в газету обещанную заметку (гонорар слушателю академии никогда лишним не был). Кто-то разгадывал кроссворд в «Московской правде» (его публиковали там по средам и субботам, и некоторые из нас устраивали в группе соревнование, кто быстрее его отгадает). А кто-то просто дремал, улегшись на раскиданные по столу уставы и наставления (смартфонов и ноутбуков тогда не существовало, так что выбор занятий и безделья был невелик).

Вдруг открылась дверь, и в комнату вошел, протискиваясь в нее боком из-за большого живота, начальник академии генерал армии Мальцев.

Если бы раздался гром и за окнами начался ураган, думаю, никто бы и ухом не повел. А тут – начальник ВПА собственной персоной, которого мы раньше и видели-то только на расстоянии, на построении слушателей академии во время подготовки к параду на Красной площади. И без какого-либо сопровождения. Даже без нашего командира курса полковника Анатолия Утыльева. С чего бы вдруг?!

Искать ответ на этот вопрос было некогда. Все, конечно, тут же вскочили со своих мест, судорожно пряча под стол кто шахматы, кто книжки, не относящиеся к общевойсковой тактике. Командир группы майор Коля Горячев, одернув китель, шагнул навстречу начальнику академии и, как положено, прижав руки к штанам (фуражку найти не успел), доложил:

– Товарищ генерал армии! Третий курс редакторского отделения педфака занимается самоподготовкой к госэкзамену по общевойсковой тактике. В группе 30 офицеров. Все на месте…

Мальцев махнул рукой у козырька и поздоровался с нами.

– Здравствуйте, товарищи офицеры.

– Здравжелаем, товарищгенармии! – прокричали мы нестройными голосами скороговоркой. Но генерал не обратил внимания на наше громогласное блеяние. Подошел к столу с картой.

– Что это у вас здесь изображено?

Вперед шагнул после пинка в бок от Горячева наш «лучший тактик» капитан Шура Якубовский.

Впрочем, перед тем как изложить его доклад, надо сказать несколько слов о генерале Мальцеве и о капитане Якубовском.

Генералу армии Евдокиму Егоровичу Мальцеву было в ту пору, по нашему тогдашнему пониманию, очень много лет – 69! Если учесть, что майору Горячеву – самому старшему на курсе было 35, а мне и большинству из нас – 33–34 или на год меньше, то он казался нам древним стариком. Сейчас, когда мне исполнилось 75, а остальным однокурсникам далеко за 70, тот его возраст представляется совсем-совсем небольшим. Правда, мы тогда удивлялись, почему человек в таких годах все еще служит в армии. Ведь по закону генералы должны уходить в отставку в 60 лет. В крайнем случае – в 65.

Но все дело оказывалось в том, что наш начальник академии в годы Великой Отечественной войны был членом Военного совета 56-й армии Северо-Кавказского фронта, участвовал в Новороссийско-Таманской операции, которая с таким блеском была описана в брошюре Леонида Ильича Брежнева «Малая земля». И, естественно, был в то время начальником самого нынешнего Генерального секретаря ЦК КПСС, который в 1943 году руководил политотделом входившей в состав 56-й армии дивизии. Кто мог в руководстве Вооруженных сил, а тем более в Главном политическом управлении СА и ВМФ, на которые замыкалась ВПА, тронуть такого заслуженного человека и генерала?! И мы его тоже, как вы понимаете, если не боялись, то побаивались. Ровно так, как обычно робеют младшие офицеры перед генералом. Тем более генералом армии.

А капитан Шура Якубовский, которому предстояло защищать перед начальством честь группы, тоже был у нас очень непростым человеком. Выпускник исторического факультета Минского университета, он остался в армии после двух лет офицерской службы. Тем более что проходила она в Группе советских войск в Германии, на радиостанции «Волга». А туда простому офицеру попасть было совсем непросто. Самое смешное, что он единственный из нас, выпускников военных училищ, пусть и политических (хотя майор Горячев окончил Рязанское ВДВ), имел по тактике пятерку. Когда его полковники с кафедры тактики спрашивали: «Якубовский, вы не родственник маршалу?», Шура, потупив взгляд, отвечал: «У нас в семье не принято об этом говорить». И пять балов ему по этому предмету всегда было обеспечено. Потому и рассказывать генералу армии о том, что нарисовано на нашей топографической карте, выпало, конечно же, ему.

– Наша усиленная мотострелковая дивизия, – начал свой монолог капитан Якубовский, – обороняет рубеж длиной в (уже не помню, сколько километров, может, десять) и глубиной в… (тоже не помню).

Помню только, что Шура рассказывал генералу армии, сколько артиллерии у нас сосредоточено на километре фронта. Что по замыслу своей эшелонированной обороны мы подготовили для противника ловушку, в которую он должен будет втянуться. И тут мы его… расколошматим со всех стволов. Системами залповой стрельбы «Град», автоматическими минометами «Василек» (они в то время были очень модными в армейских кругах), сосредоточенным огнем САУ «Гвоздик» и «Акаций», противотанковыми «Рапирами» и ПТУРами, огнем из танков, которые зайдут врагу во фланг… А еще ударами вертолетов, которые приданы нам старшим начальником…

Словом, если бы в Голливуде снимали фильм о нашей обороне, то, наверное, за полчаса экранного времени истратили бы весь свой запас пиротехнических средств.

И тут генерал Мальцев на полуслове перебил капитана Якубовского.

– Хороший замысел. Но вот вопрос: как вы, товарищи офицеры, будете организовывать уборку трупов противника после его разгрома?

Если не сказать, что мы припухли или просто ох…ли от такого вопроса, значит, ничего не сказать. Это был второй шок в тот день для нашей группы после внезапного появления в дверях аудитории начальника академии. Никто из нас, окончивших высшее военное училище, не раз сдававших экзамен по тактике, побывавших на десятках общевойсковых учений, в том числе и самых крупных, вроде оперативно-стратегических маневров «Днепр» 1967 года, никогда не слышал такого вопроса. И ответа на него. Речь об уборке трупов противника на этих мероприятиях никогда не шла. Хотя понятно, на войне без них не обходится. Но даже в книгах и в фильмах о Гражданской, Великой Отечественной, документальных и художественных, в воспоминаниях полководцев, которые каждый из нас перечитал и пересмотрел множество и за многих ветеранов написал не одну статью воспоминаний о войне, об этом речь никогда не шла. Может, поэтому, думаю я сейчас, у нас до сих пор тысячи и тысячи незахороненных солдат?!

Но вернемся в аудиторию самоподготовки.

Тишина повисла в классе после вопроса генерала армии, что называется, звенящая. Пауза затянулась неприлично долго. А ответить что-либо вразумительное фронтовику никто из нас ничего не мог.

– Да, – пожал плечами генерал Мальцев, – вижу, проблему эту на занятиях по тактике в академии не поднимают. А зря…

Сказал и, тяжело повернувшись всей своей грузной фигурой, пошел к выходу.

Мы еще, наверное, долго стояли, как завороженные, глядя на закрывшиеся двери.

К чему я это? А к тому вопросу, который мне задал коллега из популярной газеты, о моем мнении по поводу экспертной статьи американского офицера, опубликованной на портале Defense One. Сколько бомбардировщиков потребуется США, чтобы прорвать систему ПВО Калининградской области? Вместо того чтобы рассказать историю про визит к нам, военным журналистам, на занятие по тактике фронтовика генерала армии Евдокима Мальцева и о заданном им вопросе, я стал рассказывать коллеге о том, что такие публикации служат оправданием выкачивания из американского Конгресса новых финансовых вливаний для ненасытного военно-промышленного комплекса Америки. Тем более сейчас, когда идет обсуждение бюджета на будущий финансовый год. Говорил о том, что такие горе-эксперты, как некий майор Шейна Прейзуотер (непонятно, мужчина это или женщина), совершает непростительную для серьезного аналитика ошибку – выдергивает из всего многогранного, многослойного и многопланового сложнейшего комплекса современной войны один элемент – а конкретно, прорыв системы ПВО – и пытается построить на нем свою теорию победы. Такого никогда не было и не будет.

Впрочем, что я тут повторяюсь?! Кто захочет, может прочитать материал Камрана Гасанова «Литовкин объяснил, зачем США грозят ракетами Калининграду» в «Вечерней Москве», легко найдут в интернете номер этой газеты от 21 сентября.

Сейчас я думаю, надо было рассказать коллеге историю про визит в нашу учебную аудиторию фронтовика, генерала армии Евдокима Мальцева и посоветовать американскому майору, если он еще раз станет писать о том, как бомбардировщики ВВС СШ прорвут противовоздушную оборону Калининградской области, а также другим заокеанским воякам и их вассалам из НАТО, которые мечтают о войне и победе над Россией и ее армией, учитывать урок старого советского генерала.