Похождения обезьяны

В армейском кругу всякая хвостатая живность была почитаема и любима. Фото Reuters

Один прапорщик, назовем его Васканян, был послан в командировку в Кабул. Вскоре вернулся, да не один, а привез с собой маленького макака. Зачем – а спроси его!

«Это Степан, – представил он «чебурашку» сослуживцам. – Назвал в честь тестя – он у меня тоже прапорщик. Прошу любить и жаловать, уважать, не обижать».

Ну, а кто б посмел! Всякую хвостатую и живность у нас почитали и лелеяли.

Первое свидание

После тяжелого авиаперелета Кабул-Герат обезьяна с трудом держалась на ногах. Но оклемалась быстро. Вскоре Степа показал, что он очень игрив – давай прыгать со шкафа на шторы и обратно. Или, повиснув на двери, кататься на ней туда-сюда-отсюда.

А в полку в библиотеке клуба уже год жила обезьянка Маша. Порядочная, воспитанная. Библиотекарша, взяв Машу за лапу, водила ее в столовую. За столом макака сидела смирно. Умела есть ложкой, не роняя пищу. Выглядело сие умильно-презабавно.

И обезьян решили познакомить. Вот тут-то и проявились у Степы не лучшие черты характера. Он так нагло и бесцеремонно стал приставать к Маше, что присутствующим стало неловко. Даже мужчинам.

Машенька была целомудренной девочкой и четко дала понять, что с первого раза ни о какой близости не может быть и речи. Она довольно сильно поцарапала Степе его наглую морду, и он пропал на пару дней. То ли раны залечивал, то ли стыдно стало.

После этого макак очень изменился. Возненавидел всех женщин (как-то чуть не до смерти перепугал официантку в офицерской столовой – замахивался и шипел). И начал… спиваться.

На дне

Когда это обнаружилось, регулярное возлияние уже было для Степы нормой. И мы долго чесали репу, вспоминая, кто и когда впервые угостил его спиртным. Докопаться было мудрено: обезьяну угощали все кому не лень и кому не жалко.

Макак с наполненным стаканом тянулся к доброхоту, чокался с ним и до дна выпивал. Употреблял все, что горит, и закусывал, совсем как заправский знаток. Впрочем, случалось, что и занюхивал лапой. Это всех особенно потешало.

Угощая Степу, никто не задумывался, чем все это может кончиться. Ну, выпила обезьяна раз-другой. И благодаря нашей щедрости и глупости животное спилось в течение недели. Сутки без спиртного – и начинало беситься. Прапорщик Васканян и так-то за ним следил абы как. А тут и вовсе махнул рукой на того, кого приручил. Степа мог пропасть на пару дней, ниоткуда возникнуть и опять исчезнуть… Кто-то видел, что он ошивался у дорожно-комендантского поста, где останавливались проходящие автоколонны. Водителям и пассажирам обезьяна – в диковинку, надо ж ее угостить по русскому обычаю!

Но спиртное в Афганистане было в дефиците, себе не хватало. И кто-то подсунул Степе тройной одеколон. Макак не побрезговал. И вскоре уже шарился в казарме по солдатским тумбочкам. Ах ты ж!.. Его отовсюду стали гнать.

Прапорщик Васканян окончательно бросил его на произвол судьбы. А там и самого его сослали на сторожевую заставу. Обезьяна пошла по рукам, но больше чем на три дня сердоболия ни у кого не хватало.

Про Степу начали складываться легенды. Раз начальник штаба одного из батальонов, проверяя утром караул, услышал возле солдатской казармы душераздирающие крики. Подойдя поближе, увидел интересную картину. Обезьяна с «бодуна» пыталась напиться воды из колонки. Боец-дневальный то включал, то выключал воду. Когда струя не шла, Степа, обхватив голову лапами, начинал визжать…

– В чем дело?

– Товарищ майор! Мы втроем купили вскладчину за четыре чека «Красную Москву» в военторге, чтобы после бритья нормально выглядеть. Так эта тварь у нас флакон прямо из умывальника утащила и на ходу выхлестала. Пускай теперь помучается!

Эту «гестаповщину» можно было понять: одеколон «Красная Москва» не каждый офицер мог себе позволить. Стоил он в разы дороже «Шипра», не говоря уж о лосьоне «Огуречный».

У двух мамок

Это еще что. Со Степой и куда забавней случаи бывали.

Но сначала надо пояснить одну вещь. В ту пору армейские верхи насаждали в солдатских массах понимание, что «командир – отец родной, замполит – мне мать родная!». На что низы отреагировали фольклором – мол, «лучше буду сиротой». Кто служил – помнит.

Так вот, в нашем гератском мотострелковом полку у личного состава по штату было аж целых две «мамы»! И каждая – в звании подполковника! Когда после Афгана я об этом в рассказывал, мне не верили. Но – факт!

Один политработник отвечал «за воинскую дисциплину и воспитание военнослужащих в духе классовой ненависти к врагам нашей социалистической Родины». Другой – за агитационно-массовую работу с местным населением.

Во внутренних округах СССР разыскивались представители политорганов – таджики, узбеки, татары или, на худой конец, чернявые русские. Их отправляли на краткосрочные курсы спецпропагандистов, после чего – вперед на передовую!

Они не бездельничали, дел у них хватало. В Афганистане, несмотря на наличие единого врага – «шурави», различные кланы ожесточенно уничтожали друг друга. И «вторые замполиты» уговорами, подкупом или шантажом главарей бандформирований заключали с кишлаками договоры о ненападении. С их легкого языка появился даже термин «дружественная банда»: так именовалось население, подписавшее договор.

Но выпадало время, когда такие замполиты откровенно скучали в пунктах постоянной дислокации. От безделья их тянуло заниматься тем, на что учились. И вот однажды один из политработников решил побороться за трезвый образ жизни.

Идею эту ему подкинул не аллах и не штаб 40-й армии. Шел 1985 год, раскручивался маховик достопамятной горбачевской антиалкогольной кампании. В полной мере коснулась она и ограниченного контингента. Оно бы и ладно, положено так положено. А замполит решил привлечь себе в помощники… кого вы думали? – Степу!

Макак-ищейка

Выписав в строевой части дни рождения офицеров, подполковник, взяв животину на поводок, направился вечером в офицерское общежитие. Как и следовало ожидать, дверь была заперта. Выпивающий народ, прошедший уже несколько облав, начал конспирироваться.

– Чем занимаемся, товарищи офицеры? Я тут кое-кого «хэпибездануть» пришел. Как говорится, от всей души.

– Спасибо за поздравление.

– Пожалуйста. А почему дверь так долго не открывали?

– В шахматы совершенствуемся, товарищ гвардии подполковник...

И впрямь – в комнате на видном месте находилась доска с расставленными фигурами.

– Тут ситуация такая – мат в три хода. Вот все вместе голову ломаем…

– Оригинально вы день рождения отмечаете! В три хода, да? А вам Степа сейчас мат в один ход поставит! – злорадно улыбаясь, заявил замполит. И спустил уже рвущуюся с поводка обезьяну.

Бывший лохматый друг прапорщика Васканяна безошибочно открывал нужную дверцу шкафа или тумбочки, куда под «шухер-атас!» офицеры заныкали спиртное, и залпом выпивал недопитое. Компании было уже совсем не смешно. «Чтобы у тебя обратно все вылилось, макак проклятый!» – шипели на Степу в ходе его очередного набега с «матом в один ход».

Но воспитательный эффект эти рейды приносили. Глядя на пристрастного к выпивке примата, офицеры понимали, что им самим дальше «так жить нельзя». Иначе станут похожи на нечто человекообразное.

Ошибка маньяка

Несмотря на хронический алкоголизм, Степану хватало здоровья и сноровки насильничать всех попадавшихся на его пути кошек. Схватив блажащую мяуканием бедняжку за загривок и осуществив гнусное дело, макак просто отшвыривал использованное существо в сторону, как никчемную вещь.

«Во все тяжкие пустился», – уже с ненавистью говорили о нем.

Но однажды заливший глаза шерстистый и хвостатый Чикатило перепутал с кошкой любимого кота нашего полкового командира.

Звали мышелова Федя. В тот момент он мирно дремал на крыше контрольно-пропускного пункта. Сам Федя был еще тот котяра – для него мартом был каждый месяц! Но не забывал и о другом своем предназначении: ловил не только мышей, но и диких голубей – горлиц.

И вот Степа, тихой сапой подкравшись к котофею, напал на него. Кошак возопил, стал отчаянно сопротивляться, но силы были неравны. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы наряд по КПП вовремя не заметил этот разврат. Подтащив лестницу, солдаты спасли Федю от жестокого надругательства и позора.

На ближайшем совещании об этом случае не преминули доложить командиру полка.

– Извращенец! – произнес сквозь зубы тот в адрес примата. И, немного поразмыслив, спросил начальника штаба: – С Федей этот сексуальный маньяк точно ничего не вытворил? Или вы пытаетесь поберечь мою нервную систему?

– Ничего не успел. У меня в наряды бойцы толковые ходят. Молнией метнулись на крышу и вызволили кота из лап насильника!

– Благодарность им объявите от моего имени.

– Есть!

Командир опять задумался. Присутствующий на совещании полковник – начальник оперативного отдела дивизии, еле сдерживая смех, обратился к нему:

– Да не расстраивайся ты, Александр Сергеевич! Если что и было, так один раз – это еще не… – но договорить не успел.

– Да я своего Федю… – в сердцах выдохнул наш командир, – да я его из пипетки кормил, когда он еще совсем маленьким котенком был. И чтоб какая-то обезьяна… Кто после Васканяна хозяин этого вечно пьяного бандерлога?

Словечко «бандерлог» – из мультфильма «Маугли», снятого в 1968 году по «Книге джунглей» Киплинга, так там обезьяны именовались.

Голос подал тот самый замполит, который с помощью Степы вывел на чистую воду не одного водящего дружбу с Бахусом офицера:

– Последнее время я пытался взять над ним опеку. Не получилось. Сейчас он вроде бы у вольнонаемных слесарей-водопроводчиков живет.

– Так вот. Передайте всем опекунам этого бандюги, что если я встречу эту пьянь на территории полка, то убью гада! И я не шучу! Слыхано ли – до штаба армии уже слухи дошли, что у меня в полку не только люди пьянствуют, но и обезьяны!

Это был решительный и не подлежащий обжалованию приговор. Все знали, что наш командир слов на ветер не бросает: сказал – исполнил!

А исполнить угрозу подполковнику было чем. Он никогда не расставался с автоматическим пистолетом Стечкина. Не потому, что кого-то боялся – ему сам черт был не брат. Просто ему так нравилось.

Кровавая месть

Через несколько дней проходил обычный утренний развод. Командир делал объявления, как вдруг сзади него возник шатающийся Степа, который, понятно, даже и не подозревал, какая беда его ждет. Люди в строю стали улыбаться. Обернувшись и увидев обезьяну, командир закричал:

– Негодяй! С утра жрать начинаешь! Полк позоришь! Я тебя предупреждал! – и строю: – Товарищи! Эта бандерложья сволочь моему коту чуть интимную ориентацию не изменила!

Степа от неожиданного крика замер на месте. Было видно, что с похмелья он еще не понял обстановки. А командир, ничуть не сомневаясь, достал АПС и давай стрелять. Пули поднимали фонтанчики пыли прямо под лапами обезьяны. Под смех присутствующих макак начал подпрыгивать на месте, как ковбой в вестерне.

Комполка, поспешно переведя пистолет на автоматический огонь, дал прицельную очередь. Но опять не попал (а может, и умышленно мазал – не хотел брать греха на душу). И враз протрезвевшая обезьяна, воспользовавшись удачей, с завидной скоростью скрылась с глаз его.

Раздосадованный командир, сунув пистолет в кобуру, прокричал в конец строя:

– Командир комендантского взвода!

– Слушаю, товарищ подполковник.

– Найти подлеца и расстрелять без суда и следствия по законам военного времени!

– Есть!

Командир полка знал, кому поручить. Прапорщик-комендач имел к Степе большой личный счет. Во исполнение антиалкогольной кампании его принудили вылить на землю бидон с брагой, который науськанный замполитом макак вынюхал на чердаке.

Сей акт борьбы с пьянством одного отдельно взятого прапорщика сопровождался всеобщим хохотом солдат и офицеров. И посмеяние требовало жестокого отмщения!

Приказ комполка комендантский взвод под руководством мстительного прапорщика, не откладывая в долгий ящик, выполнил беспрекословно.

Сердобольный люд проникся к трупу убиенного животного жалостью и предал его прожженной вечным солнцем неплодоносной земле. Могилу устроили возле бани. В холмик воткнули шест с табличкой с предельно лаконичной эпитафией: «Степа».