Москва понтам не верит

Египетский и российский военнослужащие в ходе совместного учения «Защитники дружбы – 2021». Фото со страницы Министерства обороны РФ в «ВКонтакте»

В истории Военного института иностранных языков (ВИИЯ) был период, нефорамально названный позже ближневосточным или арабским. Это был конец 1960-х – середина 1970-х годов, когда Советский Союз ринулся на помощь «национально-освободительному движению на Арабском Востоке».

Помощь оказывалась ряду арабских государств, ориентированных на Москву в «построении социализма» и проведении «антиимпериалистического курса» на международной арене. Это подразумевало и содействие в наращивании военного потенциала «прогрессивных государств» для противодействия империализму в целом и его «региональному ставленнику» Израилю в частности.

СРОЧНО ТРЕБУЮТСЯ АРАБИСТЫ

Для подготовки вооруженных сил арабских государств и для обслуживания поставляемых туда вооружений и военной техники требовались не только массы специалистов-офицеров, но и изрядное количество военных переводчиков, владеющих специфическими знаниями в области арабского языка.

Переводчиков надо было где-то обучать. Небольшого количества вузов, где целенаправленно готовили арабистов, явно не хватало для выполнения этой задачи. Выход нашелся в развертывании подготовки переводческих кадров на базе вновь официально открывшегося после многолетнего перерыва ВИИЯ.

Первоначально, исходя из возможностей педагогических кадров, ежегодно на арабское отделение Восточного факультета набирали по 10–12 человек (одна-две языковые группы). Но после проигранной арабской коалицией так называемой июньской войны 1967 года и резко увеличившейся по этому поводу военной помощи арабам потребность в военных переводчиках резко возросла.

В том же 1967 году был объявлен дополнительный набор слушателей на арабское отделение в количестве нескольких десятков человек. А уже в следующем году было решено принять на учебу сразу более 100 молодых людей. С одновременным привлечением к преподаванию еще не растворившихся на просторах Союза офицеров-арабистов, которые окончили ВИИЯ перед его реорганизацией. Реорганизация эта была, по сути, расформированием. Прошла она в середине 1950-х в рамках разрушительных хрущевских реформ, затронувших военную область во всех ее аспектах.

Но всех этих усилий оказалось недостаточно. Поэтому пришлось призывать в армию дипломированных арабистов с гражданки и командировать их в ВИИЯ в качестве преподавателей.

ЯЗЫК ДО КАИРА ДОВЕДЕТ

Через два года интенсивной подготовки почти весь курс слушателей-арабистов набора 1967 года был направлен в годичную командировку – на языковую практику, главным образом в Объединенную Арабскую Республику (как тогда назывался Египет) и в Сирию. А в 1970 году такая же участь постигла слушателей-арабистов следующего, 1968 года набора.

И т, и другие так хорошо справились с возложенными на них задачами, что по просьбе военных властей Каира и Дамаска было решено первую партию практикантов вновь направить в командировку, но теперь уже на два года. А срок пребывания в ОАР и Сирии второй партии продлить еще на год. Поскольку по советскому законодательству пребывание за границей рядовых (в данном случае слушателей-неофицеров из ВИИЯ) ограничивалось одним годом, откомандированным в Египет и Сирию военнослужащим было присвоено первичное офицерское звание младший лейтенант. Или мамлей, как их тут же окрестили коллеги.

Так офицерами-«недоучками» стало сразу около 100 человек (за вычетом «залетчиков»). При этом указанное решение не распространялось на слушателей английского отделения Западного факультета ВИИЯ, направляемых на годичную языковую практику после третьего курса – в данном случае тоже в Египет, где местные старшие офицеры еще помнили язык колонизаторов-британцев. В Сирии же в офицерской среде язык колонизаторов-французов был непопулярен.

Факт присвоения первичных офицерских званий слушателям-«недоучкам» был беспрецедентен для послевоенной истории ВИИЯ. Хотя в годы Великой Отечественной войны было довольно много случаев, когда после краткосрочных языковых курсов слушателям ввуза присваивали звание мамлея и направляли в действующую армию.

В середине же 1960-х годов военно-переводческий голод удовлетворялся в основном за счет набора в оставшуюся от разгромленного ВИИЯ структуру редких добровольцев из среды военнослужащих-срочников, прошедших краткий курс обучения тому или иному европейскому языку (во второй половине 1960-х – испанскому и итальянскому). Их откомандировывали на «ориентированную на СССР» союзническую Кубу, а также в «социалистическое» (в то время!) Сомали. И присваивали им через год службы звание младшего лейтенанта.

Но по возвращении из двух-трехгодичной командировки этим «товарищам офицерам» предлагалось сдать вступительные экзамены в ВИИЯ на общих основаниях – если они, конечно, изъявляли желание получить высшее образование. В случае же отказа или недобора баллов они направлялись для прохождения службы в ту или иную воинскую часть. Либо увольнялись на гражданку, если были основания.

В случае с мамлеями-арабистами дело обстояло иным образом. Это были «законные» кадры ВИИЯ, которые формально всего лишь откомандировывались на якобы языковую практику за бугор. В этом и состоял прецедент.

РЕСТАВРАЦИЯ МОРАЛЬНОГО ОБЛИКА

Первыми в 1972 году вернулись в родные пенаты мамлеи набора 1968 года. Их было около 60 человек: две трети «египтян», одна треть «сирийцев». Надо сказать, что к приему такой массы вновь испеченных офицеров в вузе тщательно подготовились.

После летнего отпуска все мамлеи прибыли на Красноказарменную улицу в Лефортове, где располагался ВИИЯ, для получения офицерской формы в обмен на курсантскую. Те, кто за два года хранения утерял тот или иной предмет курсантского обмундирования, должны были тут же возместить его деньгами. Проблем с этим не было, поскольку по полтысячи целковых за командировку в офицерском звании мамлеи получили без задержки.

Для подгонки формы и приведения себя в надлежащий вид новоиспеченным офицерам выделили одни сутки. И уже через день их ждало первое испытание: построение на плацу в новой форме одежды. То есть строевой смотр!

Вот тут мамлеи и осознали, какие они на самом деле офицеры – и офицеры ли они вообще. Позже до их сведения неформально довели, что подобного рода процедуры, а также так называемые воспитательные мероприятия преследовали цель сбить спесь с пижонов. В кулуарах же эта кампания называлась борьбой с обуржуазиванием прибывших из-за границы молодых офицеров.

Для этого якобы были веские основания. Командованию вуза стало известно: в Москве ходят разговоры, что замеченная в злачных местах вызывающе модно одетая молодежь с редкими в то время атташе-кейсами («дипломатами»), с часами-«котлами» (крупных размеров «будильниками» на руках). И это не кто иные, как понаехавшие из-за бугра слушатели ВИИЯ в офицерских погонах.

Безусловно, намеченные руководством ВИИЯ воспитательные меры несколько коробили мамлеев. И даже задевали их чувство собственного достоинства. Вернувшись практически с войны (а в большинстве своем они осуществляли нелегкую миссию в арабских войсках, дислоцированных на фронтах – в зоне египетского Суэцкого канала и на сирийских Голанских высотах), мамлеи рассчитывали на уважительное к себе отношение как к офицерам-ветеранам боевых действий.

Но действительность оказалась намного прозаичнее и жестче, чем они могли ожидать.

ВОСПИТАНИЕ ЧУВСТВ

Итак, мамлеев в повседневной форме («брюки навыпуск») построили в одну шеренгу. Смотр проводил лично начальник Восточного факультета генерал-майор Константин Федорович Баско. Ему помогали замполит факультета полковник Фаддей Матвеевич Мякишев и начальник курса, в который влились мамлеи, – майор Валентин Сергеевич Степанов.

Смотр проходил, что называется, с пристрастием. Для начала генерал приказал мамлеям снять галстуки и расстегнуть две верхние пуговицы форменной рубашки, чтобы было видно, стоит в строю офицер с цепочкой ли на шее – а то еще, не дай бог, с крестом или с каким-нибудь медальоном.

Мнимые нарушители тут же получали нагоняй. Не принимались никакие отговорки типа «Привез для любимой девушки!». Остроумный генерал тут же парировал: «А если бы любимая девушка попросила тебя привезти лифчик?!»

Затем последовала проверка цвета носков. Те, у кого были «неуставного цвета», то есть незеленые, тут же получали взыскание.

Затем пришел черед самой драконовской проверки – на предмет «уставной прически». Тем, у кого, по мнению начфака, были слишком длинные волосы, тут же объявлялось наказание в виде пяти суток ареста на гауптвахте! Забегая вперед, отмечу, что одного не в меру упертого мамлея начальник курса чуть позже восемь раз гонял в парикмахерскую. Правда, все-таки обошлось без реальной отсидки на губе. Вот тебе и «офицерские привилегии»!

АВТОМОБИЛЬ – РОСКОШЬ

Буквально на следующий день всех мамлеев собрали в актовом зале факультета. И предложили написать расписки об отказе управления автомобилями в период обучения в вузе. Даже если авто было куплено за приобретенные в командировке сертификаты Внешпосылторга, то есть на вполне законных основаниях.

Правда, обладателями автомобилей были единицы – в основном из числа «египтян», которые почему-то получали за рубежом денежное довольствие раза в два больше, чем их коллеги-«сирийцы». Якобы это была компенсация за «боевую обстановку». Между тем было известно, что как раз в период командировки этого контингента обстановка в Египте после заключения соглашения о временном перемирии с Израилем была более или менее спокойной. Особенно по сравнению с сирийскими Голанами, где в то время никаким перемирием и не пахло.

Чтобы мамлеи не расслаблялись, для них придумали строевые занятия два раза в неделю по два академических часа – в субботу и понедельник, причем начало – в 7.00 утра! Начкурса, неплохой психолог, не скрывал, почему именно в эти дни и почему так рано. По его словам, мамлеи должны проснуться затемно, чтобы вовремя прибыть в строй, а накануне лечь спать пораньше, чтобы не проспать. Поэтому у них не будет ни физических возможностей, ни желания «нарушать дисциплину путем неприемлемого поведения» (то есть попросту – посещения «злачных мест») – ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье.

Майор Степанов, сам любитель подогнанной и выглаженной формы (школа МВОКУ – Московского высшего общевойскового командного училища), требовал того же от мамлеев и каждое утро перед занятиями лично проверял внешний вид подчиненных. К тому же экспериментировал, назначая накануне форму одежды на следующий день: либо «брюки навыпуск», либо «в сапогах» (то есть еще и в портупее). Причем делал это бессистемно и объявлял об этом накануне, на вечернем построении в 19.00 – как будто невзначай, тихим голосом.

В итоге некоторые мамлеи утром вставали в строй не в той форме и получали нагоняй в виде суточного наряда вне очереди: дежурного по кухне или по казарме, главным образом с субботы на воскресенье или в праздничные дни. Такие виды дежурств, надо сказать, были придуманы специально для мамлеев.

Но рассказ о том, во что вылились эти дисциплинарные меры, придется отложить до другого раза.