Юрий Юдин
|
| Афанасий Фет. Фото с сайта www.rasl.ru |
«Афанасий Неофитович поступил, мягко говоря, разгильдяйски, – рассказывает Павел Басинский. – В результате его сына лишили дворянства, он перестал быть Шеншиным и стал Фётом, то есть стал носить фамилию первого мужа матери и считаться его сыном. Это была трагедия всей его жизни».
Афанасий Фет стал русским классиком и великим поэтом, узнал огромную славу, вернул права дворянства и разбогател. Дружил с Тургеневым и Львом Толстым, знался с великими князьями и крупными сановниками – в общем, с самыми видными людьми своего времени. Вроде бы жизнь удалась. Но все это досталось Фету огромными трудами, и военная служба занимала среди них значительное место.
1. Искусствовед Игорь Грабарь, впрочем, излагал историю рождения поэта иначе:
«Отец Фета, офицер русской армии 12-го года Шеншин, возвращаясь из Парижа через Кенигсберг, увидел у одной корчмы красавицу еврейку, в которую влюбился. Он купил ее у мужа, привез к себе в орловское имение и женился... Не прошло несколько месяцев, как она родила сына, явно не Шеншина, который и стал впоследствии знаменитым поэтом… Считалось, что Фет – законный сын Шеншина. Что он был сыном кенигбергского корчмаря, было секретом Полишинеля, но сам поэт это категорически отрицал, однако объективных доказательств противного не существовало».
2. Впрочем, документальных подтверждений «версии Грабаря» также не существует. Биографы поэта предпочитают держаться иной канвы: романтическое путешествие, внезапная любовь, рождение сына, его барское воспитание и внезапная катастрофа. Максим Амелин рассказывает:
«Юный дворянский сын Шеншин вдруг оказался исключенным из рода и потерял права на наследство… Чтобы вернуть дворянство, нужно было дослужиться в армии до определенного звания, но когда кавалерист Фет дослуживался до очередного чина, этот ценз поднимался, и так было трижды. Фет был вынужден выйти в отставку. Дворянское звание было возвращено ему за литературные труды – переводы Горация. Ничего удивительного, что личность Фета раздвоилась почти что на двух гончаровских антагонистов – Обломова и Штольца, поэта и помещика. Вернув дворянство и родовую фамилию, Фет лишь узаконил это раздвоение: стихи продолжал писать и печатать как Фет, а хозяйствовать как Шеншин».
3. Борис Бухштаб, лучший биограф поэта, пишет: «На военную службу Фет – разночинец без военного образования – мог поступить только унтер-офицером, с надеждой на сравнительно скорое производство в офицеры. Дальше его ожидала лямка бедного провинциального офицера – бедного, потому что помощь Шеншина после смерти матери Фета стала скудной и нерегулярной, провинциального, потому что для службы в столичном полку нужно было не фетовское материальное и социальное положение. Чем же объяснялось его решение? В своих воспоминаниях он лаконично отвечает на этот вопрос: «Офицерский чин в то время давал потомственное дворянство». Уже первый офицерский чин делал получившего его потомственным дворянином, в то время как в статской службе, чтобы получить это звание, надо было дослужиться до чина коллежского асессора (соответствовавшего чину майора)».
4. «В апреле 1845 года Фет поступил унтер-офицером в Кирасирский орденский полк. Через год он получил офицерский чин. Но за этот год произошло событие, нанесшее новый удар по его жизненным планам. Стремясь затруднить доступ в дворянство представителям низших сословий, правительство решило закрыть сравнительно легкий путь для такого проникновения. В июне 1845 года царь Николай подписал манифест, по которому потомственное дворянство стал давать только чин майора (а в гражданской службе лишь «полковничий» чин статского советника).
Из ленивого, разгульного студента он быстро превращается в исполнительного, подтянутого службиста. Он стремится к должностям, требующим скучного и хлопотливого труда, но сулящим более быстрое продвижение по службе. Он вскоре прикомандировывается к штабу корпуса... Но когда открылась вакансия старшего адъютанта, на которую Фет имел основания претендовать, на это место был назначен другой офицер. Разочарованный и обиженный, Фет подает рапорт о возвращении в полк. Здесь он старается завоевать расположение часто сменяющихся командиров и на третьем году службы назначается адъютантом... Служба в этом полку заняла восемь лет. Все они прошли в Херсонской губернии – в городках, а больше в селах и деревнях».
5. «В 1853 году исполняется его желание перейти в гвардию. Один из бывших начальников устраивает Фету перевод в лейб-гвардии Уланский его императорского высочества цесаревича полк. Полк этот считается захудалым, но это гвардейский полк, он расквартирован недалеко от столицы – в Новгородской губернии, в местах аракчеевских военных поселений, а лагерные сборы проходят под Петербургом.
Фет дослужился до штабс-ротмистра, и следующий чин ротмистра (соответствовавший в кавалерии пехотному чину майора) должен был принести звание потомственного дворянина. Но в 1856 году новый царь Александр II еще более затруднил проникновение в потомственные дворяне. Для этого стал требоваться уже полковничий чин, достигнуть которого в обозримый срок Фет не мог надеяться. Фет решил уйти с военной службы. Он взял годовой отпуск, который частично провел за границей (в Германии, Франции и Италии)… а в 1858 году вышел в отставку и поселился в Москве».
6. «Фет познакомился с дочерью отставного генерала, многодетного мелкого помещика Марией Козьминичной Лазич. Это была серьезная, сдержанная, прекрасно образованная девушка, отличная музыкантша... Она увлеклась стихами Фета и безоглядно влюбилась в их автора. Любовь встретила взаимность, но не принесла счастья».
Фет понимал, что ему жениться на бесприданнице нельзя. Вскоре он женился по расчету на дочери богатого чаеторговца Марии Боткиной. Но незадолго до этого Мария Лазич погибла. «От лампады случайно загорается платье, она выбегает в сад и на ветру сгорает, как спичка… Был ли это несчастный случай или экзотическое самоубийство?»
7. «В 1853 году Фет вошел в круг журнала «Современник»... В начале 1855 года он получил письмо от Ивана Тургенева: «Весь наш дружеский кружок Вам усердно кланяется. Мы предлагаем поручить нам новое издание Ваших стихотворений, которые заслуживают самой ревностной очистки и красивого издания для того, чтобы лежать на столике всякой прелестной женщины». Фет согласился, не зная, что его ждет. Тургенев стал лихо исправлять стихи Фета: исключал целые строфы, переписывал... Да и все литераторы «Современника» получали большое удовольствие и искренне веселились...
Фет вспоминал: «Почти каждую неделю стали приходить ко мне письма с подчеркнутыми стихами и требованиями их исправлений. Я ревностно отстаивал свой текст, но по пословице «один в поле не воин» вынужден был отступить… Издание из-под редакции Тургенева вышло настолько же очищенным, насколько и изувеченным». В конце концов Фет разорвал свои отношения с «Современником».
Заметим, что Тургенев изуродовал немало строк и в первом сборнике стихотворений Федора Тютчева, который взялся редактировать.
8. Ефим Курганов пишет: «Об Афанасии Фете сохранилось некоторое количество анекдотов... Практически все они построены на контрасте личности тончайшего, изысканнейшего лирика и расчетливого, прижимистого помещика, к тому же человека крайне правых взглядов... К появлению анекдотов о Фете очень сильно руку приложил Тургенев... Тургенев был изумительный острослов, человек беспощадной, убийственной ироничности и особого ехидства... Он обожал передразнивать своего приятеля Фета, и истории о нем как раз и строил на резком контрасте двух Фетов – поэта от бога и скупердяя-помещика».
9. Тургенев смеялся над Фетом: «Он с такой интонацией произносил ЦЕЛКОВЫЙ, даже как-то ЦАЛКОВЫЙ, что уже кажется – будто он в карман его положил».
10. Когда Фет вернул себе вожделенное дворянство и снова сделался Шеншиным, Тургенев сказал: «Променял имя на фамилию». Фет был к этому времени широко известным поэтом.
11. Анекдот, сохраненный Чеховым: «Фет-Шеншин, известный лирик, проезжая по Моховой, опускал в карете окно и плевал на университет. Харкнет и плюнет: тьфу! Кучер его так привык к этому, что всякий раз, проезжая мимо университета, останавливался».
Борис Бухштаб по этому поводу пишет: «В конце XIX века не было другого крупного русского писателя, который так откровенно, как Фет, исповедовал бы убеждения «дикого помещика», – можно сказать, выпячивал их с таким юродством. Он негодует на дворянство за освобождение крестьян. Он уверяет, что только дворяне одарены подлинным художественным талантом. Он протестует против допущения к высшему образованию людей из низших слоев общества и утверждает, что университетское образование – источник политического разврата».
12. По словам Тургенева, его родной брат Николай ничего не понимал в литературе. «Поверите ли, что слово «поэт» для него синоним шута. Недавно Яков Полонский читал у меня стихи, по обыкновению, глухим голосом и несколько завывая; через несколько дней угостил нас чтением Фет; этот, напротив, декламирует восторженно, с увлечением. Я спросил брата, что он думает о том и другом. «Оба хороши, – отвечал брат серьезно, – но Фет, пожалуй, еще забавнее, чем Полонский».
13. Фет был рекордсменом своей эпохи (а может быть, и русской литературы всех времен) по числу пародий на свои стихи. Вот для примера три пародии на известное «безглагольное» стихотворение Фета «Шепот, робкое дыханье…»
Николай Добролюбов:
«Абрис маленькой головки, / Страстных взоров блеск, / Распускаемой шнуровки / Судорожный треск…»
Майор Бурбонов (Дмитрий Минаев):
«Топот, радостное ржанье, / Стройный эскадрон, / Трель горниста, колыханье / Веющих знамен, / Пик блестящих и султанов; / Сабли наголо, / И гусаров и уланов / Гордое чело; /
Амуниция в порядке, / Отблеск серебра, – / И марш-марш во все лопатки, / И ура, ура!..»
Еще одна пародия Минаева («Лирические песни с гражданским отливом»):
«Голод, грязные селенья, / Лужи и туман, / Крепостное разрушенье, / Говор поселян. / От дворовых нет поклона, / Шапки набекрень, / И работника Семена / Плутовство и лень. / На полях чужие гуси, / Дерзость гусенят, – / Посрамленье, гибель Руси, / и разврат, разврат!»
14. Максим Амелин отмечает: «Раздвоение Фета на «лирика» и «дельца» было поразительным! В 1884 году он послал Льву Толстому свеженаписанное стихотворение «Ласточки», а на обороте предлагал попридержать пеньку, которая скоро в Москве вздорожает».
15. Смерть Афанасия Фета, как и смерть его возлюбленной Марии Лазич, была похожа на самоубийство. «21 ноября 1892 года Фет, очень ослабевший после тяжелого бронхита, попросил жену съездить к врачу и купить шампанского. По рассказу секретарши Фета, он продиктовал ей, по отъезде жены, следующую записку: «Не понимаю сознательного приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному».
Подписавшись под запиской и поставив дату, Фет взял со стола стилет, служивший ему разрезальным ножиком. Секретарша вырвала у него нож, порезав себе руку. Тогда Фет пустился быстро бежать по комнатам в столовую и попытался открыть шифоньерку, в которой лежали столовые ножи, но упал на стул и умер от разрыва сердца».
16. Заметим в заключение, что Орловская губерния дала целый сонм литературных классиков. Здесь родились Тютчев, Фет, Тургенев, Лесков, Бунин, Леонид Андреев, Михаил Пришвин – это если говорить только о писателях первой величины. Такая урожайность орловских черноземов – даже в богатейшей русской словесности натуральная аномалия.
