Елена Калинникова Индийский писатель Салман Рушди родился в мусульманской семье, несмотря на это, некоторые считали и считают его «антимусульманином». В их числе и приговоривший писателя к смертной казни за оскорбление Корана аятолла Хомейни. Так что же послужило поводом для этих людей усомниться в Рушди? «Из какого сора» выросли его «Сатанинские стихи» и почему именно сейчас он заговорил о реформе ислама?
Нерадивые мусульмане
Попробуем проанализировать отношение Салмана Рушди к религии с самого детства, может быть, тогда объяснится то странное положение, которое занимает эта сложная и противоречивая личность в современном мире. Он родился в Бомбее (штат Махараштра). В этом городе представлены многие религии, однако приверженцы индуизма в нем преобладают.
Тем не менее родители Салмана исповедовали ислам. Бомбей, главный порт Индии, – это конгломерат многих народностей, в котором доминируют маратхи и хиндустанцы. Но Салману Рушди судьба послала родителей-кашмирцев. Тем самым Салман с детства принадлежал к меньшинству – как национальному, так и религиозному.
«Родиться в такой семье – значит с самого начала принять в свой кровоток две традиции: традицию мусульман, уже в VII веке добравшихся до Индии, и, конечно же, всепроникающую, тысячелетиями не прерывающуюся традицию индусов», – очень точно определила специфику происхождения индийского писателя литературный критик, индолог Мариам Салганик.
Родители Салмана Рушди старались не афишировать, что они мусульмане. Даже детям (у Салмана было три старшие сестры) запрещали рассказывать, что они исповедуют ислам. Однако родители не всегда следовали мусульманским традициям. Если в священный праздник Рамадан они соблюдали пост, то другие религиозные ритуалы и предписания в семье исполнялись плохо, а порой о них забывали вообще. Отец и мать не поощряли не то что дружбу, но даже обычные игры детей с мусульманскими ребятами из школы, где они учились, или из соседних домов.
Вполне возможно, что подобное небрежное отношение родителей к исламу передалось сыну и явилось первопричиной неадекватной оценки Салманом Рушди некоторых жизненных коллизий, проявившихся впоследствии и сказавшихся в сюжетных линиях его романов, в частности и «Сатанинских стихов».
Все религии перемешались в его сознании
Образование в жизни Салмана Рушди тоже сыграло свою роль. Родители определили его в частную коммерческую школу Джона Коннона, которая имела репутацию скорее английской, нежели индийской школы. Позднее писатель вспоминал некоторые детали обучения в этой школе с обязательными посещениями кафедрального собора Англиканской Церкви. «Мы обязаны были знать христианские молитвы, такие, как «Отче наш» (по-английски «Our Father») и некоторые другие. Это выглядело очень странно. В школе учились около тысячи мальчишек, всего лишь два процента из которых исповедовали христианство, но, несмотря на это, мы должны были каждое утро повторять наизусть «Our Father».
Однако никто из нас слова молитвы на память не знал. Разве что только начальные строки, а потом каждый бубнил себе под нос что-то непонятное в общем хоре. И в конце чтения молитвы слышалось какое-то невнятное бормотание. Но вот что удивительно: все старались не сбиться с ритма».
С христианским «Законом Божьим» Салман явно не ладил, но уже имел о нем некоторое представление. В 1961 году, когда Салману исполнилось 14 лет, его отец, Анис Рушди, решил продолжить образование сына в Англии. Финансовое положение бизнесмена позволило определить Салмана в лондонскую частную школу, вернее – колледж.
После обретения Индией независимости произошли большие изменения в сфере бизнеса, что для Аниса Рушди обернулось осложнениями. Он был мусульманином, но всегда оставался лояльным к Индии и считал себя индийцем. Индусы не понимали, почему он после раздела страны не уехал в Исламский Пакистан. Бизнес Аниса терпел крах. Постепенно он с горя пристрастился к спиртному. Салман старался оправдать отца, но не мог простить его тягу к алкоголю, склонность к брани, его взрывной характер. «Даже если отец был коммерсант, – думал сын, – он не должен был поклоняться «зеленому змию» – сатане, – лучше богу, а вот какому – Аллаху, Иисусу Христу, Абсолюту, Брахме или сразу всему пантеону божеств? Все религии перемешались в его сознании».
Вне закона
Абсолютно разорившись и продав дом, Анис в 1964 году вместе с семьей уехал в Пакистан. Вскоре Салман, уже окончивший колледж в Лондоне, вынужден был, к его великому неудовольствию, вернуться не в родной Бомбей, а в незнакомый Карачи. В 1965 году возник индо-пакистанский конфликт, впоследствии переросший в войну. Салман Рушди находился в Пакистане, который бомбила индийская авиация, но он не считал родную Индию врагом. Молодежь призывали в армию, Салман чувствовал себя «белой вороной».
Он оказался «ничьим», как бы «вне закона», но не мог понять, в чем его вина. В том, что он, индийский мусульманин по происхождению, с детства впитал в себя мусульманскую и индийскую традиции, а в отрочестве полюбил третью – европейскую? В результате раздумий о своей раздвоенности, вернее «растроенности», Салман сделал вывод, что он находится в замкнутом круге «ничейности», а следовательно, и «никчемности».
Опасаясь за психическое здоровье сына, родители почти насильно усадили его в самолет и отправили обратно в Англию. Благодаря своим выдающимся способностям выпускник колледжа поступил на исторический факультет Кэмбриджского университета. Он хотел изучать историю и философию религий и, в частности, ислама. Салман тщательно изучал Коран, хадисы, аяты, но не мог согласиться со всеми положениями шариата. Еще в юности в душу индийского студента закралось сомнение в абсолютной правильности законов священной книги мусульман. Это был «первый звонок».
Неприязнь усилилась после окончания Кэмбриджа. Салмана, лучшего выпускника со всевозможными наградами, нигде не принимали на работу из-за его восточного происхождения. Его бесконечно унижала перспектива стать безработным: в его знаниях и способностях никто не нуждался.
В поисках работы юный специалист вернулся в Пакистан, и к своей радости, устроился работать на телевидении. Рушди написал для постановки пьесу о животных, в которой встречалось слово «свинья». Мусульманские режиссеры и сценаристы усмотрели в этом оскорбление, и несостоявшегося драматурга уволили. Столкнувшись с законами шариата, Рушди потерпел фиаско. Через несколько лет, беседуя со своим другом в Лондоне, будущим лауреатом Нобелевской премии индийским писателем Видьядхаром Сурьяпрасадом Найполом, Рушди сказал: «Мы – индусы, которые переплыли через «черные воды», мы – мусульмане, которые едят┘ свинину».
«Мой роман не об исламе»
Чтобы не обременять родителей, Салман вновь покидает жаркий Пакистан, в который раз отправившись в туманный Лондон. На этот раз здесь его ожидал шок. Рушди потрясло следующее сообщение одной лондонской газеты: «Не так давно в восточной части Лондона один пакистанец убил единственную дочь за то, что она полюбила молодого англичанина и тем самым принесла своей семье такой позор, который могла смыть только ее кровь. Трагедия представляется еще более ужасной, поскольку отец искренно любил дочь. Но родные и друзья не торопились осудить его поступок».
Впоследствии этот эпизод из газетной статьи Салман Рушди вставил в свой роман «Стыд»: «Я зашел так далеко, что даже дал имя мертвой девушке: Анахита Мухаммад. В моем представлении она говорила с акцентом восточного Лондона, разговаривала с родителями на родном языке, понимала, но отказывалась говорить на урду с посторонними людьми. Анахита Мухаммад: жизнерадостная, привлекательная, немножко отчаянная в свои 16 лет. Меккой для нее были дискотеки, балы, эстрадные представления, концерты. Она танцевала у меня на глазах, и ее облик менялся каждый раз. Потом она ускользнула от меня и превратилась в призрак. Я понял, что буду писать о ней, о позорном насилии». Так постепенно вызревал антимусульманский настрой писателя.
Известно старинное наблюдение, что натура человека дуалистична. Еще Будда говорил: «И не было, и не будет, и теперь нет человека, который достоин только порицаний или только похвалы». Салман Рушди в полной мере может служить иллюстрацией этого изречения. Полемика вокруг «Сатанинских стихов» содержала как отрицательные, так и положительные отзывы. Такие полярные оценки объясняются противоречивостью самого писателя.
После того как «Сатанинские стихи» были запрещены в Индии, Салман Рушди в открытом письме Радживу Ганди убеждал премьер-министра, что его роман не об исламе. Формально Рушди был прав: речь в книге идет о формировании религии «сабмишн» (submission). Но в переводе с английского «submission» означает «покорность» – то же, что и «ислам» в переводе с арабского языка. Так что, по сути, Рушди лукавил. Разве это не казуистика?
В марте 1989 года Рушди опубликовал в журнале «Штерн» статью «Моя книга – не антирелигиозный роман», а через несколько дней заявил: «Я сознаю, что мусульмане могут быть возмущены моим романом». Как же понимать такую непоследовательность?
Часто Салман Рушди сомневается, колеблется, меняет решение. Достаточно сопоставить зигзаги его отношения к религии по следующим высказываниям: «В юности я был очень религиозным, – пишет он в журнале «Тайм» 27 февраля 1989 г. – Однако в процессе духовной вестернизации разочаровался в исламе. Теперь я не верю┘» Ровно через год, в феврале 1990 г., в газете «Индепендент он Санди», он заявляет: «Я никогда не верил и сейчас не верю ни в какого бога». Иначе говоря, Рушди признался, что он – атеист.
Переступивший черту
Прошел еще один год, и что же читатель находит в итальянском журнале «Панорама»? Там напечатана статья Гундо Альманси: «Дело Рушди» от новой книги до клятвы верности исламу», в которой сообщается, что Салман Рушди вновь принял ислам. Читатель просто не успевает следить за «сатанинскими выходками» Рушди – иначе их и не назовешь. Взвесив все «за» и «против» своего положения «узника поневоле», в котором писатель оказался не по своей прихоти, Салман Рушди сообщил о своем новом обращении в ислам на основе декларации из четырех пунктов: 1) «Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его»; 2) «Я не согласен ни с одним заявлением, сделанным каким бы то ни было персонажем моей книги, если он оскорбляет Пророка или вроде бы выражает сомнение в подлинности Корана»; 3) «Я не соглашусь на издание моего романа в мягкой обложке и не позволю делать новые его переводы»; 4) «Я буду по-прежнему добиваться лучшего понимания мусульманского мира».
Такую клятву верности исламу Салман Рушди дал в присутствии представителей Британского общества исламской культуры. Следует ли второе принятие ислама расценивать как его покаяние в греховном поступке?
Раскаяния и очищения не произошло, потому что Рушди не сдержал клятву. Он вновь издал «Сатанинские стихи» в мягкой обложке огромным тиражом. Кем он стал теперь – обманщиком или правоверным мусульманином? Писатель представляет собой симбиоз добра и зла и с этим комплексом живет и творит.
Однако остается фактом, что Салман Рушди своим странным поведением и фантастическим творчеством постоянно удивляет людей. С ним можно соглашаться или, наоборот, выступать против, но равнодушного отношения к нему быть не может. Он и сам неравнодушен к жизни, его всегда волнуют происходящие события. Например, «черный вторник» 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, куда Салман Рушди приехал из Лондона.
Можно обратить внимание на статью «Переступи черту», помещенную в увесистый том его публицистических произведений с тем же названием («Step Across This Line», 2002). После 11 сентября 2001 г. мир изменился. Все смешалось в «доме глобализации». На первых порах казалось, что совершенный исламистами террористический акт бросил тень на весь мир мусульман, но президент Джордж Буш и некоторые его дальновидные сторонники не стали идентифицировать произошедшее с исламом. Ведь мусульмане, мирные жители, тоже становились жертвами терроризма – в Ираке, Афганистане, Саудовской Аравии, других регионах мира...
Восток и Запад «в одном флаконе»
К сожалению, выступление Салмана Рушди как публициста усугубило антиисламскую линию. Это был не только художественный просчет, но и заблуждение мировоззренческого характера. Возможно, отозвались эхом годы «подпольной жизни», и в Рушди опять проявились чувства исламофобии. Рушди отождествляет исламизм с исламом, тогда как исламизм – лишь течение, использующее ислам в политических целях. Как только Рушди становится публицистом, возникает второй Рушди: в нем умирает психолог и художник и возникает журналист, оценивающий ислам с политической точки зрения.
В июле 2005 года очередь терактов дошла до Лондона. И на этот раз Салман Рушди вышел на трибуну «с открытым забралом», предложив всего-навсего... реформировать ислам! «Исламская реформация необходима не только для борьбы с идеологами джихада, но и с удушающей атмосферой традиционных медресе. Нужно широко распахнуть окна закрытых общин, чтобы впустить туда свежий воздух, в котором они нуждаются».
Что касается Корана, то писатель предлагает изучать его отнюдь не как священный, а как исторический источник, причем учитывать, что «законы, заложенные в VII веке, должны уступить требованиям XXI века».
Салмана Рушди интересовали многие вопросы. Все ли права, записанные при основании религии с самого ее начала, остаются неизменными навсегда? Как обстоит дело с наказанием за проституцию (побивание камнями) или воровство (отсечение руки)? Как быть с мусульманским правом о наследовании, которое позволяет вдове наследовать лишь одну восьмую часть, а сыновьям в два раза больше, чем дочерям? Почему в исламской юриспруденции свидетельское показание женщины ценится в два раза меньше мужского?
Однако по крайней мере один из законов шариата Рушди не порицает. Согласно норме шариата мусульманин может иметь до четырех жен. Столько их было и у Рушди, правда, не одновременно, а последовательно: англичанка Кларисса Луард, американка Маргарита Уиггенс, англичанка Элизабет Уэст, а сейчас – индианка Падма Лакшмис.
Несомненно, противоречивые поступки, произведения и идеи Рушди следует воспринимать критически. Но ясно одно: киплинговская формула «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут» устарела. Восток и Запад слились в лице Салмана Рушди.
