Вокруг света в поисках просветления

Гуру в ашраме всегда возвышается над мирянином, которого удостаивает беседой.

Не без помощи Сэлинджера

Одним из главных центров православия в США считается греческий монастырь Святого Антония в Аризоне, основанный афонским старцем Ефремом Филофейским. Паломники едут сюда не только со всей Америки, но и из Европы, в том числе России.

Дорога к монастырю лежит через пустыню Сонору. Эта пустыня получила мировую известность после того, как ее описал знаменитый мистик Карлос Кастанеда. Пейзаж здесь суров и однообразен: кактусы да редкий кустарник. Земля кишит скорпионами и змеями, температура летом поднимается до 50 градусов Цельсия.

В обители проживает около 50 монахов. Из них примерно треть – греки, столько же перешедших в православие американцев и столько же русских. Рядом с монастырем образовалось небольшое поселение (50 семей) православных верующих. Приблизительно 50% греков и по 25% русских и американцев. Выглядят эти поселенцы очень колоритно: мужчины носят внушительные окладистые бороды, а женщины не появляются на улицах без платка. Практически все семьи многодетны.

Меня в первую очередь интересовали американцы с протестантскими и католическими корнями. Сотрудник Google из Нью-Джерси Даниель перешел в православие, разочаровавшись в многочисленных нововведениях в протестантизме (например, рукоположения женщин). «Сегодняшний протестантизм очень далек от настоящего христианства, а вот православие сохранило учение Спасителя без изменений!» – убеждает меня Даниель. Многие из американских паломников в монастыре признавались, что к православию их подтолкнули произведения Достоевского, русская иконопись и религиозная музыка.

По мнению настоятеля вашингтонского собора Иоанна Предтечи Русской православной церкви заграницей протоиерея Виктора Потапова, большинство американских неофитов православия – «здоровые консерваторы», не приемлющие нововведения в протестантизме и католичестве. Вашингтонский священнослужитель выделил и другую категорию новообращенных. Это выходцы из нерелигиозных семей, заинтересовавшиеся столь модными сегодня восточными учениями. Эту группу неофитов, как считает Потапов, притягивает такой феномен православия, как старчество и особая техника молитвы, похожая на практику медитаций в буддизме и индуизме. «Многие из таких прихожан заинтересовались православием, прочтя у Джерома Сэлинджера о практике некоторых русских монахов непрерывного чтения Иисусовой молитвы», – рассказал он.

Смех в ашраме

В поезде, следовавшем из Дели на север Индии, в Харидвар, моим соседом по купе оказался грузный европеец лет 50, одетый в саронг – традиционную одежду народов Юго-Восточной Азии. Багаж попутчика состоял из шести огромных железных ящиков, которые еле втащили в вагон два щуплых носильщика.

Выяснилось, что норвежец Крис решил перебраться на постоянное место жительства в священный индийский город Ришикеш, а в ящиках перевозит свою личную библиотеку. Несколько лет назад он всерьез увлекся восточной философией и остаток жизни решил провести в размышлениях над смыслом мироздания. Как уверил меня Крис, для проживания здесь с лихвой хватит 200 долл. в месяц.

Расположенный в предгорьях Гималаев Ришикеш считается мировой столицей йоги. В нем свято чтут индуистские традиции, и поэтому здесь запрещено продавать алкоголь и мясо. В городе, изобилующем храмами и лингамами (изваяниями фаллоса, символа бога Шивы), почти нет машин. Зато по улицам рыскают вездесущие обезьяны и неторопливо разгуливают коровы. В ближайших горах в уединенных пещерах живет множество садху – индуистских отшельников, посвятивших себя служению богам.

Величественные отроги Гималаев и еще чистые верховья Ганга создают ощущение умиротворенности и покоя. В России я считал занятия медитацией абсурдом, но среди местной природы эти упражнения казались такими естественными!

Для туристов город открыли участники группы «Битлз», посетившие его для изучения медитации. С этого момента Ришикеш стал настоящей Меккой для европейцев, решивших понять «загадочную душу Индии». Многие оседают в здешних краях на годы, но часть иноземцев проводит здесь всего несколько месяцев, поселившись в одном из многочисленных ашрамов. Так называется расположенная в уединенном месте обитель отшельников, изучающих под руководством опытного гуру йогу и медитацию.

В коммерциализированном Ришикеше можно встретить самые разнообразные варианты ашрамов: от чрезвычайно жестких, где все члены беспрекословно выполняют волю гуру и живут в полной изоляции от окружающего мира, до мягких «туристских», где дозволяется самостоятельно решать, сколько времени в день медитировать и изучать йогу.

Посмотрев надписи на «строгих» ашрамах: «Алкоголь, табак, кофе, чай и другие наркотики строжайше запрещены. Выход с территории разрешен только с благословения гуру», – я решил не искушать судьбу и поселился в более «либеральной» обители. Но даже пребывание в таком туристическом месте помогло увидеть Индию по-новому.

Обитель располагалась в окрестностях города, в уединенном месте в джунглях на берегу Ганга. Кроме меня, здесь проживало около 30 иностранцев. Половина из них – израильтяне (граждане Израиля почему-то очень любят Индию), столько же европейцев и американцев. Наш гуру был индус лет 35, в недавнем прошлом учитель математики. Он решил, что преподавание – «бессмысленное дело, лишь плодящее новых учителей», и обрел смысл жизни, посвятив себя духовной практике.

Подъем в ашраме – в пять утра. После обязательного сеанса гигиены йогов (промывки особым образом полостей носа и рта) мы час медитировали на берегу Ганга. Затем следовала сорокаминутная неторопливая прогулка по окрестностям, после которой мы завтракали бананами и лепешками. По окончании трапезы вплоть до семи часов вечера шли непрерывные занятия (час – йога, час – медитация) с двухчасовым перерывом на обед из неизвестных мне вареных растений, свежих овощей и фруктов.

То, что в ашраме не едят мяса, конечно, не было неожиданностью. Но полное отсутствие в пище перца меня, привыкшего к острым индийским специям, немало удивило. Как объяснил гуру, любые пряности, в том числе лук и чеснок, возбуждают мозг, что неприемлемо. Ведь контролю над эмоциями в ашраме уделяется особое внимание. Неслучайно, что к числу обязательных упражнений, которые нам надлежало выполнять, относился десятиминутный смех – с его помощью мы учились управлять своим психическим состоянием. Другой популярной практикой был обет молчания: как правило, добровольцы в течение недели объяснялись только жестами.

День завершался вечерними посиделками на берегу Ганга. Мы вели неторопливые философские беседы у костра и исполняли под удары бубна священные индуистские песнопения. Такое необычное для нормального человека времяпрепровождение стало приносить свои плоды приблизительно через месяц. Деньги, карьера и другие ценности западной цивилизации казались малосущественными в этом почти нереальном для современного мира уголке земного шара.

Послушники буддийского монастыря тренируются внушать себе ощущение счастья.

Схожего эффекта я добился и во время проживания в качестве паломника в буддийских монастырях на севере Таиланда. Вообще очень многое напоминало здесь Индию. Так же, как и индийские садху, многие монахи живут в отдаленных местах в горах, не заботясь о пропитании, так как его им регулярно приносят местные крестьяне. Часто как раз такие отшельники и становятся основателями монастырей: к ним приходят жить другие монахи, а светские люди начинают давать пожертвования. Глядишь, и там, где еще недавно была лишь пещера отшельника, возникает монастырь.

В Таиланде, так же как в других странах Юго-Восточной Азии (за исключением Вьетнама), распространено буддийское течение тхеравада. В этой традиции практикуют медитации двух видов: классическую, в позе лотоса, когда нужно наблюдать за дыханием, а также концентрацию на медленной ходьбе. Довольно много времени занимает и распевание мантр на древнем языке пали, а также бесчисленные поклоны Будде. Будда – не бог, а человек, поэтому поклонение ему выглядит странным и чем-то мне напомнило культ Ленина в СССР.

Некоторые монастырские обычаи довольно странны. Так, в монастырях три разных туалета: для старших монахов, просто монахов и светских людей. Коврики для медитации у монахов и светских людей тоже разного цвета. Монах во время разговора с тобой должен обязательно сидеть выше. Другая экзотика местных монастырей – специальные туалетные тапочки.

Один из главных принципов тхеравады: жить только настоящим. Будущего и прошлого нет. Когда Будду спросили, почему его ученики, живущие простой и тихой жизнью, принимающие пищу один раз в день, так счастливы, ответ был: «Они не сожалеют о прошлом и не размышляют о будущем. Они живут в настоящем. Поэтому они лучезарны. Размышляя о будущем и сожалея о прошлом, глупцы иссыхают, как срезанный тростник на солнце».

Когда идешь, ты должен думать о ходьбе, когда моешь посуду – о мытье и т.д. Огромное значение придается неспешному поглощению пищи с полной концентрацией на этом действии. Каждому приему пищи предшествуют долгие ритуалы, разнящиеся в разных монастырях.

Согласно учению буддистов, мозг – это такой же орган чувств, как глаза (зрение), уши (слух), язык (вкус), нос (обоняние) и кожа (осязание). Будда учит, что мысль существует отдельно от нас, а мы лишь ее наблюдаем с помощью мозга. При такой трактовке знаменитый декартовский aфоризм «я мыслю, следовательно, существую» становится ложным.

Понятий «я» и даже «душа» тоже не существует, так как они постоянно меняются. Человек состоит из своих ощущений и мыслей в данный момент. Между ребенком и 70-летним старцем мало общего, даже если речь идет об одном и том же человеке. Более того, наша сущность находится вне нашего тела и мозга. Монахи советовали нам наблюдать за собой со стороны. Так же отстраненно, как к чему-то чужому, нужно относиться и к своим мыслям: «Представьте, что вы сидите на детской площадке и смотрите за игрой детей, так же со стороны наблюдайте и за своими мыслями».

Среди аризонских монахов треть – разочаровавшиеся в протестантизме американцы.  Фото автора

Опишу мой обычный день в монастыре. Проснувшись, я выходил на террасу своей хижины. Оглядывал поросшие джунглями горы и благодарил некое высшее существо за то, что мне подарен новый день. Далее я с полной концентрацией и наслаждением пил кофе, омывался в горном ручье и шел на медитацию. Потом был ланч. Ели мы точно по рекомендации плаката из «12 стульев»: «Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу».

Потом я гулял по джунглям, но если раньше я во время таких прогулок что-то вспоминал, о чем-то мечтал, то сейчас концентрировался на видах природы, с наслаждением вдыхал чистейший воздух.

Свидетельствую, что при таком образе жизни счастье достигалось почти автоматически. И это легко объяснимо. Почти все тайские монастыри расположены в очень живописных местах. Если ни прошлого, ни будущего не существует, то в таком месте достигнуть счастья не так уж трудно. Ты наслаждаешься природой и вкусной едой, а сожаления о прошлом и тревоги о будущем в идеале отсутствуют. Что еще нужно для счастья? Неслучайно во многих монастырях на деревьях висят таблички: «При правильных тренировках счастье неизбежно».

Думаю, именно это обещание и привлекает в буддизм многих разочарованных европейцев. Кто-то приехал в монастырь из-за расставания с любимым человеком, кто-то – из-за ненавистной работы, а кто-то просто бежал от себя. Среди паломников попадаются довольно странные люди. Так, меня поразила израильтянка, задавшая со слезами на глазах вопрос, считается ли в буддизме грехом самоубийство. Но есть и вполне вменяемые люди, интересующиеся буддизмом просто как способом постижения мира.

Психоанализ в Гималаях

Бог есть любовь – эта христианская сентенция вполне применима для буддистского течения махаяна, распространенного на Тибете, в Непале, Монголии, Китае и Японии. Махаяну я изучал в монастыре Капан в пригороде Катманду, столицы Непала.

Контраст с тхеравадой был настолько резким, что мне казалось, будто я нахожусь среди адептов другой религии. В махаяне делается упор на сострадание и любовь к людям. С точки зрения этой ветви буддизма только так можно обрести счастье. Считается, что сострадающий человек избавляется от одиночества, чувствует свое родство со всеми людьми мира. В чем-то это напоминает коммунистическую идею, но буддисты подчеркивают разницу: они строят свой мир без помощи насилия.

Напоминало коммунистические традиции даже то, что на занятиях медитацией в монастыре мы должны были проникнуться сочувствием и жалостью к голодающим в Aфрике. Также необычным видом упражнений была концентрация на воспоминаниях своей жизни с самого рождения и «внушения счастья».

Многие практики махаяны очень напоминают психоанализ. Так, здесь выявляют причину психического беспокойства, а затем ее анализируют. Важной практикой является устранение чувства вины.

Обязательно проводятся дискуссии на такие отвлеченные темы, как «В чем смысл жизни» и «Чем привязанность отличается от любви». Как правило, на таких беседах слушатели курсов признаются в неразделенной любви, измене любимого человека и в других «оригинальных» трагедиях. Как выяснилась, именно эти причины часто заставляют западных людей бросать привычный комфортный уклад и уезжать за успокоением в монастырь в далеких Гималаях. Мне особенно запомнился молодой голландец, выделяющийся своим фанатичным усердием на занятиях. Выяснилось, что в далеком Амстердаме его бросила девушка, «даже толком не объяснив причины». Чтобы понять загадочное поведение своей подруги, юноша уехал в Гималаи.

Если в Таиланде считается немыслимым молиться Будде и уж тем более просить у него помощи, то в Непале это обычная практика. Нет, Будда считается человеком и в махаяне, но в этом течении буддизма он обладает «особыми качествами», дающими могущество. Мне это напомнило отличие суннизма от шиизма. У суннитов считается грехом молиться святым, а вот с точки зрения шиитов это нормально, так как столь «уважаемые люди» могут замолвить словечко перед Аллахом. То есть если тхеравада – это скорее философия, то махаяна обладает более отчетливыми признаками религии.

Исламские «йоги»

Как ни странно, во время моих странствий по буддийским монастырям и йоговским ашрамам мне вспомнилось давнее путешествие по Центральной Азии, где широко распространено мистическое направление ислама – cуфизм.

Мне посчастливилось побывать в обители ныне покойного знаменитого узбекистанского суфия шейха Ибрагима. Хотя к шейху я приехал с чисто журналистскими целями, в обители меня сразу же взяли в оборот и попытались приобщить к учению. Раскаявшийся бывший уголовник обучал меня, как прополаскивать нос. Метод был совершенно таким же, как в индийском ашраме, о чем упоминается выше. Другой суфий, бывший чиновник, рассказал мне, что как только очутился здесь, то сразу понял, что это его место и в семью он больше не вернется. От меня, похоже, ждали аналогичного решения.

За чаем с арбузом шейх Ибрагим немного рассказал о жизни общины: «Мы пытаемся прислушаться к себе и почувствовать Аллаха в своем сердце. Добиться этого можно с помощью специальных упражнений». В целом то, чему учил шейх, теперь мне кажется очень похожим на практики буддистских монастырей и индуистских ашрамов. Это была та же медитация и введение себя в транс через особые танцы (зикр), сопровождающиеся непрерывным повторением имени Аллаха.

Сходство в многообразии

Как мне показалось, во всех религиях существует достаточно схожая техника введения в транс: с помощью многочисленных повторяющихся ритуалов верующий добивается состояния отстраненности. Примерно то же самое происходит при любой серии однообразных движений (когда не надо ни о чем думать и левое полушарие мозга отдыхает).

Практика непрерывного чтения Иисусовой молитвы, распространенная в некоторых православных монастырях, очень напоминает чтение мантр. В йоге есть упражнение, когда созерцают огонь свечи, но ведь то же делают и верующие в христианских храмах.

В монастырях всех религий огромное значение придается еде. Здесь это не просто поглощение пищи, а некое действо (трапеза), сопровождаемое медитацией.

Во многих религиях не принято переводить священные книги. В исламе молитвы произносят на арабском, а в буддизме течения тхеравада – на языке пали. Это дает эффект отстранения и, как считается, благоприятно действует на сознание. Отчасти это достигается и в русском православии, где богослужение совершается преимущественно на церковнославянском языке.

То есть в разных религиях техники воздействия на сознание очень похожи. Хотя, как мне показалось, буддисты и йоги в этом продвинулись дальше, чем адепты западных вероучений.