Такой бардак, что не приведи господи!

Нужно всегда писать только правду. Густав Климт. Nuda Veritas (Голая правда). 1899. Галерея Бельведер, Вена

С одной стороны, Огрызко – известный публикатор острых, скандальных статей, с другой стороны – он кропотливо занимается сбором и сохраненим русского культурного наследия. По случаю 60-летнего юбилея литературоведа, который грядет 28 июня, с Вячеславом ОГРЫЗКО поговорили Евгений ЛЕСИН и Елена СЕМЕНОВА.

– Вячеслав Вячеславович, как вы себя позиционируете?

– Наверное, я многостаночник. Но хорошо это или плохо, не знаю. Мне, к примеру, нравится заниматься литературной критикой. Правда, этот жанр, похоже, вымирает. Ну кто теперь анализирует современные художественные тексты? По-моему, одна Валерия Пустовая. Ну, иногда еще Роман Сенчин. Почти исчезли качественные газетные и журнальные рецензии. Появился новый, весьма поверхностный жанр. Я бы назвал его «заметки-продвижения». Большинство изданий уже не ставит главной целью делать профессиональный разбор той или иной книги. Главное для них – пропихнуть эти книги в торговлю, организовать большие продажи. Соответственно многие критики уже не прочитывают произведения от корки до корки, а, как правило, лишь бегло их просматривают, выискивая в них одну желтушку. С другой стороны, в тех изданиях, в которых еще сохранился интерес к литературному процессу, резко упало качество литературно-критических статей. Ведь все разбились на кучки и группировочки. «Свои» в этих группах неприкосновенны, но можно сколько угодно долбить «чужих». Однако это страшно искажает реальную картину текущего литературного процесса. Многие главные редакторы журналов, публикуя хвалебные отклики на посредственные книги близких им авторов, видимо, рассчитывают тем самым упрочить свое положение в литературе. Но они, как правило, ошибаются. Посредственности первыми же и предают. Сколько раз такое случалось в нашей истории. Могу привести и совсем свежие примеры. Из года в год журнал «Наш современник» прославлял Надежду Мирошниченко, Светлану Сырневу, Николая Иванова, Николая Дорошенко, Геннадия Иванова. А за что? Кто по доброй воле читал их книги? А когда Куняеву потребовалась их поддержка, все они проголосовали на съезде писателей России не за нового реалиста Сергея Шаргунова, а за совершенно бесцветные кандидатуры. Надо всегда писать только правду. Нельзя какую-нибудь галиматью выдавать за шедевры. А у нас почти все критики боятся испортить отношения – как с чиновниками, так и с коллегами. Вы когда-нибудь в статьях Дмитрия Бака о современных поэтах встречали критические разборы? Никогда. У Бака, похоже, такое правило – отмечать только положительные стороны. Но даже у классиков случались сбои. А что говорить об Арсении Тарковском. Это был весьма неровный поэт. И почему об этом ни слова? А потом удивляемся, почему люди перестали доверять оценкам литературных критиков. Прямо впору задаться сакраментальным вопросом: а судьи кто? Удивляет меня и другое: почему у нас очень часто хорошая качественная актуальная литература выдается за современную классику? Такое впечатление, что критики до сих пор не могут разработать новый инструментарий. Возьмите любую уважающую себя газету. В каждом ее номере обязательно должен быть гвоздь. Но как долго этот гвоздевой материал будоражит народ? Два-три дня. Может, неделю. Иногда месяц. Но потом один гвоздь вытесняется другим, более свежим и резонансным. И это нормально. Нечто подобное происходит и в литературе. Вспомним, как в начале горбачевской перестройки полстраны бегало и искало «Имитатора» Есина. Это было очень актуально. А дело в том, что критика объявила в принципе одноразовую, но модную книгу чуть ли не гениальной. А что там было гениального? Картина повторилась через пять или семь лет. Есин первым в повести «Стоящая в дверях» рассказал об обманутом народе, который в 1991 году ошалевшим бегал по митингам. Это было актуально и свежо, но, простите, не гениально. Сегодня эту повесть вспоминают разве что историки литературы. Сегодня на щит поднимается повесть «Петля» Романа Сенчина. Как же! Там вся правда про Прилепина, Бабченко, Шаргунова, других новых реалистов, только замаскированных под вымышленные имена. Но насколько мастерски выписаны герои? Повторю, актуально не всегда значит гениально. Завтра имитирует свое убийство другой какой-нибудь крупный политик – и народ кинется искать новую «Петлю», а предыдущую позабудет. По гамбургскому счету Сенчин написал пока только роман «Елтышевы». Вот книга, которая, на мой взгляд, будет читаться и в следующем десятилетии. С этой точки зрения меня продолжают удивлять и наши громкие литературные премии. В свое время все победители и «Русского букера», и «Национального бестселлера», и «Большой книги» подавались как крупнейшие явления. Но смотрите, прошло-то всего ничего, и кто теперь вспоминает романы Марка Харитонова, Александра Морозова или девочку-скандал из Екатеринбурга Ирину Денежкину. Повторю: давайте все вещи называть своими именами.

– У вас есть конечная цель?

– Цели есть. Но я бы не назвал их конечными. Пусть они будут промежуточными или, если угодно, этапными. Я уже несколько десятилетий собираю в архивах, в книгах и в других источниках материалы о русских писателях XX – начала XXI столетия. Надеюсь, что они составят основу авторской энциклопедии. Пока в качестве предварительных материалов к этой энциклопедии я выпустил несколько биобиблиографических томов о критиках. В частности, сборники «Ценители и ниспровергатели писателей», «А судьи кто?» и «Создатели литературных репутаций», а также первый том «Советский литературный генералитет».

– Что заставило вас обратиться к теме «власть и культура»?

– Я некоторыми вещами занимаюсь параллельно. На мой взгляд, одно выходит из другого. Начинаешь заниматься конкретным писателем – и поневоле погружаешься в атмосферу времени, в котором он творил. И выясняешь, что время-то было еще то! По большому счету мы до сих пор о том же XX веке очень мало знаем. Мы плохо знаем, кто правил страной, как были устроены механизмы власти, каким образом осуществлялось руководство культурой. Все было очень и очень непросто. Только наша страна имела многоступенчатую и разветвленную систему управления искусством и литературой. Смотрите: у нас существовали десятки ведомств. Это Министерство культуры, Госкино, Госкомиздат, Главлит и прочие главки. Но реально они никакой власти не имели. Все решал партийный аппарат. В частности, отдел культуры ЦК КПСС, который всего боялся и предпочитал все запрещать по принципу «как бы чего не вышло». Великая Майя Плисецкая вспоминала, как ее на протяжении многих лет давили все эти Михайловы, Фурцевы, Демичевы, Шауро... Но, с другой стороны, у нас были великий балет, прекрасное кино, гениальная музыка, замечательная литература. Как могло такое случиться? Все развивалось вопреки власти? Чтобы ответить на эти вопросы, я несколько лет провел в архивах. Правда, там такой бардак, что не приведи господи!

– Что вы имеете в виду?

– Я приведу только несколько примеров. За последние десятилетия власть рассекретила десятки тысяч уникальных документов, но они по-прежнему отечественным исследователям недоступны. В то же время эти документы периодически всплывают на Западе. Такое впечатление, что существует целая архивная мафия, которая организует масштабную продажу рассекреченных документов европейским или американским университетам за спиной у наших исследователей. Во время пандемии обнаружились и другие странности. Мы знаем, что в свое время власть организовала оцифровку большей части документов из фондов Коминтерна, потратив на это колоссальные средства. Многие историки, когда началась пандемия и все библиотеки закрылись, попытались на удаленке получить доступ к цифровым копиям этих материалов. Но ни у кого это не получилось. Еще один пример. Несколько лет назад был оцифрован почти весь архивный фонд Сталина. Но попробуйте попасть на сайт с этими документами в Крыму, после посещения, например, Ливадийского дворца. У вас ничего не получится. Жителям и гостям Крыма вход на этот сайт заблокирован. Вопрос: кем? Росархив пояснений не дает. Историки подозревают, что серверы находятся не в России, а на территории других стран, и именно Запад решает, кого допускать к сайту с архивным фондом Сталина, а кого от всех коммуникаций отрубать.

– Над чем вы сейчас работаете?

– Надеюсь скоро выпустить книгу о Михаиле Суслове. У нас до сих пор об этой личности мало что известно. Одни до сих пор уверены, что именно он был главным душителем в Советском Союзе всех свобод. Есть люди, которые приписывают ему, в частности, разгром еврейского антифашистского комитета, погромы на музыкальном фронте в 1948 году и организацию кампании против космополитов в 1949 году. С другой стороны, автор скандального романа «Тля» Иван Шевцов считал Суслова главным покровителем сионистов и преследователем русской культуры. Настало время разобраться, кем же в реальности был Суслов.

– Удалось ли вам сделать какие-то открытия?

– Думаю, что да. В частности, я попытался выяснить, существовала ли в Советском Союзе отдельная партийная разведка, которая действовала автономно от КГБ и Главного разведуправления, и какое отношение к ней имел Суслов. Другой вопрос: когда я заинтересовался Сусловым, я даже в академической среде не раз слышал такие заявления, что Суслов был всего лишь марксистским начетчиком, который занимался в основном пропагандой ленинизма. На самых разных уровнях я слышал, что Суслов ни черта не понимал в международных делах. В частности, на этом настаивал бывший председатель Центризбиркома Чуров, который позиционировал себя также и в качестве военного историка. Но, помилуйте, Суслов еще весной 1946 года был выдернут Сталиным из Литвы и назначен руководителем отдела внешней политики ЦК ВКПБ! А Сталин несведущих людей на международные дела не бросал. Другой сюжет: Суслов и православная церковь. Мало кто знает, что Суслов в отличие от Хрущева и главного проводника атеистического курса тех времен Леонида Ильичева, по сути, тайно боролся против уничтожения храмов. Отдельная тема – подходы к национальным вопросам. У нас ведь до сих пор мало известно о массовых протестах, которые происходили в Грозном в 1973 году и в Сухуми в 1978 году. Словом, белых пятен в нашей недавней истории предостаточно. Тут работы непочатый край.