О революционном символизме

ОТСУТСТВИЕ этой книги в последние годы ощущалось как странное и несправедливое недоразумение. Вот уже десять лет, как до обидного рано ушла из жизни Зара Григорьевна Минц, "самая активная блокистка на свете", как полушутя называл ее патриарх нашего блоковедения Дмитрий Евгеньевич Максимов. В 1993 г. в Тарту вышел двенадцатый "Блоковский сборник", посвященный ее памяти. В мемориальной вступительной заметке А.В. Лавров сетовал на то, что "Зара Григорьевна так и не успела - или не захотела? - уделить определенную толику своих сил на то, чтобы собрать воедино хотя бы малую часть своих блоковедческих исследований". Среди них назывались и четыре выпуска ее спецкурса "Лирика Александра Блока", и докторская диссертация о традициях русского классического реализма в творчестве Блока, и десятки статей о поэтике символизма. Но лишь сегодня ее работы, публиковавшиеся прежде в малотиражных и почти недоступных даже для профессионалов ученых записках Тартуского университета, дождались своего переиздания. Вышел первый увесистый том ее работ, в который вошли три выпуска спецкурса "Лирика Александра Блока", двенадцать статей о тех или иных аспектах его поэтики, а также два частотных словаря - цикла "Стихи о Прекрасной Даме" (совместно с Л.А. Аболдуевой и О.А. Шишкиной) и первого тома лирики Блока, предваряемый методологическим введением "Статистический подход к исследованию плана содержания художественного текста". И это только начало: обещано еще два тома, куда должно войти почти все, написанное Зарой Минц.

В одну из наших первых встреч, более четверти века назад, Зара Григорьевна рассказывала о своих попытках пробить (который раз!) очередной бюрократический кордон, чтобы собрать в Тарту Блоковскую конференцию. Один из высокопоставленных университетских чиновников настаивал на некой бумаге из "головного центра по изучению Блока", в которой бы удостоверялась бы необходимость созыва такой конференции. "Услышав такое, - возмущалась Зара Григорьевна, - я озверела и сказала: я - головной центр по изучению Блока!" Речь шла не только о полузапретной литературной школе (символизм!), но и о структуралистском методе, примененном к анализу всего "канонического" трехтомника Блока и многих других символистских текстов. Тогдашний председатель экспертного совета ВАК по литературоведению А.И. Метченко не стеснялся объяснять на заседаниях кафедры советской литературы в МГУ, что докторскую диссертацию Зары Григорьевны, написанную, к слову сказать, в традиционной академической манере, годами не утверждают, прогоняя через одну "черную" рецензию за другой, просто потому, что диссертантка является женой Юрия Лотмана и к тому же имеет структуралистские работы.

К счастью для нее и к счастью для науки, Зара Минц, как и другие ее коллеги по Тартускому университету, сумела не столько приспособиться к условиям "запрета на профессию", сколько ценой огромных усилий изменить эти условия. Как вспоминал недавно Б.Ф. Егоров, этому немало способствовала особая обстановка в Тарту 1950-х годов, где приехавшие в университет молодые ленинградские ученые поначалу воспринимались местным партийно-советским начальством как "идейные оккупанты" и пользовались почти неограниченной свободой в выборе тем для спецсеминаров и спецкурсов, курсовых и дипломных работ. Листая том переизданных работ, видишь, как постепенно расширялась сфера интересов Зары Григорьевны. От имманентного анализа лирики Блока она переходила к все более широким сопоставительным работам, от статистических методов изучения поэзии к культурологическим штудиям (особенно показательна здесь статья "В смысловом пространстве "Балаганчика"). Некоторые работы, опубликованные в сборнике и названные статьями, и по объему, и по глубине проработки материала, несомненно, являются небольшими монографиями ("Структура "художественного пространства" в лирике Ал. Блока"). В последних ее работах, которые, как можно ожидать, появятся во втором и третьем томах, явно ощущался выход к новым принципам построения истории русского символизма на фоне уже созданной широкой разветвленной картины эпохи в ее взаимосвязях с классической традицией. Но этим замыслам уже не суждено было воплотиться.

Перечитывая сегодня том работ Зары Минц, понимаешь, что они до сих пор почти не устарели. Особенно те, за которые Заре Григорьевне чаще всего доставалось от научных и ненаучных оппонентов: структурные описания внутреннего мира лирики Блока, исследования важнейших аспектов его поэтики ("Символ у Александра Блока", "Функция реминисценций в поэтике Ал. Блока" "Поэтика даты" и ранняя лирика Ал. Блока" и др.), частотные словари. Неизбежный в любых работах ореол времени в этой большой книге минимален.

Том открывается сжатой и емкой статьей В.Н. Топорова, описывающей сферу творческих интересов З.Г. Минц и научный метод, примененный в ее работах. Публикуемые тексты подвергнуты незначительному редактированию. В одних случаях это редактирование было неизбежно: можно поблагодарить составителя Л.А. Пильд за восстановление редакторских купюр, сверку текста сносок и цитат. Но иные вмешательства в авторский текст не кажутся столь необходимыми. Учебно-методические предисловия З.Г. Минц к выпускам ее спецкурса необязательны для научной работы, но могут представить несомненный интерес для университетского преподавателя или студента, - жаль, что они исключены из текста. Еще менее понятно, почему посвящения в первом и втором выпусках оказались в примечаниях в конце тома. Между тем посвящение на чешском языке ("Моим дорогим друзьям") во втором выпуске "Лирики Александра Блока" через год после ввода советских войск в Чехословакию было тем независимым гражданским жестом, без которого невозможно представить себе Зару Григорьевну. Наконец, недоумение вызывает публикация текста статьи "Статистический подход к исследованию плана содержания художественного текста". Впервые она была напечатана в соавторстве с Б.М. Гаспаровым и Э.М. Гаспаровой (Труды по знаковым системам. 5. Тарту, 1971. Уч. зап. ТГУ, вып.284). Опубликованный в приложении к статье частотный словарь первого тома лирики Блока напечатан в соавторстве с О.А. Шишкиной. Почему имена соавторов даже не упомянуты? Зная особую щепетильность Зары Григорьевны по отношению к чужому авторству, остается только надеяться, что в следующих томах это недоразумение будет исправлено.