Петит

Роман Солнцев. Двадцать стихотворений. – Елабуга: Алмедиа, 2007. – 40 с.

«Поколение ХХ съезда», «шестидесятники» – неполные и ненадежные определения, выцветшие, как застиранные рубахи. Но остались имена, книги, отдельные стихи. «Двадцать стихотворений» сибирского поэта и писателя Романа Солнцева (1939–2007, сегодня исполнилось ровно год со дня смерти поэта) – попытка отдать долг памяти его другом и товарищем по цеху Николаем Беляевым. В сборник вошли стихи, разные по срокам написания и ощущению жизни. Даты не проставлены – считается, что поэзия сама должна говорить о своем времени. Перед нами – целая эпоха незаживающей памяти о репрессиях и победы в священной войне, оттепели и смуты, покорения космоса и развала СССР.

«Светает. За веком все ярче век./ И ночь над смертью своей трясется./ А я – смеюсь. Я – человек./ Я – человек, аккумулятор солнца!». Стихи берут витальностью, жизнелюбием, утверждением радости как первоосновы человеческого существования. Но не вся поэзия Солнцева овеяна восторгами. Она подобна Янусу, один лик которого светится жаждой счастья, другой искажен болью разбитых надежд. Сквозь скорбь, трагедию, драму мировую и социальную прорывается жизнь. Чем труднее жить, тем больше стремление выжить, не прогнуться и, наконец, взлететь. Задача поэта – стяжать светлый дух в материю, преобразить ее и облагородить. Лирический герой проникнут пафосом, выливающимся в протест. Но его бунт – не самоцель, а искреннее, временами наивное донкихотское желание спасти этот мир, сделать его прекраснее. У Солнцева черное – это черное, а белое – белое, он не играет полутонами.

Иногда согретая солнцем земля оттаивает, благодарно распускается цветами, плодоносит: «Я строил. Я сеял зерно и ждал./ Я спал, укрываясь войлоком┘/ Я молнии, как собак, привязал/ к земле железною проволокой!». Деревенские картины, сегодня почти инопланетные, чуждые, обдают паром разгоряченного работой тела, здорового, молодецкого: «Жарко – не могу!/ Сбрось рукавицы – как собаки, дышат/ они горячей пастью на снегу!». Вопросов много, ответ один – жить, на один вопросительный знак – десять восклицательных. В каждой строке движение – древнее, языческое. Энергия стиха увлекает в водоворот, не дает остановиться, передохнуть: «А вы лучше танцуйте – вальс как туча встает./ Вы средь молний танцуйте, вы кружитесь легко –/ доберетесь до сути, лишь взглянув глубоко». Умирают только звезды в закоулках Вселенной, человек – жив вечно. Хотя в сравнении с бесконечностью боли счастье – лишь отблеск хвостатой кометы, уже сгоревшей. Иссякают силы, высыхают живительные источники: «Ты душу устал выставлять напоказ/ Отдав предпочтенье иронии, смеху,/ опять задыхаешься, как водолаз, которому шланг пережали сверху». Время вихревой завороженности, криков о полумерах и политиках сменилось сомнением, замкнулось на самокопании, розовое солнце повернулось на закат: «Не спасут теперь ни спирт, ни сало┘/ Не поможет никакое дело┘ / Боже мой, как мигом просияла┘/ Боже мой, как быстро пролетела┘».

Двадцать стихотворений – малая подборка поэзии Романа Солнцева. Но само ее существование обращает к изначальной подлинности его творчества. Теплится надежда, что когда-то открытый источник не пересохнет: «Но не горюйте, романтики,/ если звезда умерла,/ значит, на ней цветы распустились/ и родились дети!».