Когда горит Новый год

Ничего вычурного. Скорее детское.
Фото Екатерины Богдановой

Дмитрий Григорьев. Другой фотограф. Книга стихотворений. – М.: Центр современной литературы, 2009. – 88 с.

Дмитрий Григорьев – человек поразительной натуры, одно количество профессий, освоенных им за жизнь, говорит о многом: плотник, мозаичник, журналист, мойщик окон┘ – всего их более 20. Он химик по образованию, а известен как поэт и прозаик. Он ликвидатор последствий аварии на ЧАЭС┘ 5 сентября этого года ему исполнится 50, а есть ощущение, что он прожил уже несколько жизней┘ Такие люди видят мир не как все – по-другому. И вот перед нами книга «Другой фотограф»┘

Первым же стихотворением автор подчеркивает это чувство «другого», затрагивая тему Нового года. Он делит людей на «простых» и «непростых». «Простые» посидят за столом и уснут, и «скелеты» их новогодних елок будут «гореть на помойках»; а «непростые» способны водить хороводы, по-настоящему радоваться – и за это дым от пламени праздника рисует им райские сады.

Григорьев не из тех, кто, сидя за бокалом шампанского и уставившись в телевизор, говорит: «Как Новый год встретишь, так его и проведешь», – он стремится сделать праздник настоящим – ярким, броским, запоминающимся.

Горят оба «новых года», но у «простых» людей слабо, а у «непростых» пламенно!

Не стоит думать, что автор и его сборник какие-то вычурные – нет. Григорьев описывает здесь красоту простоты, но простоты не обывательской, не взрослой, а какой-то внутренней, человеческой, в чем-то даже детской. Так, в одном из стихотворений он тоскует по страшненькому богу Пану, когда все славят Аполлона. Когда сквозь звуки лиры он слышит пановскую флейту, замечает: «Мешает работать», – но уже то, что он замечает флейту Пана, говорит о том, что тот важен для него, что автор о нем помнит.

Григорьев не ограничивает себя в наборе средств для выражения ощущений. Если каждое его стихотворение – небольшой фотоальбом или хотя бы фотография, то он работает над каждой деталью. Отсюда и «облако-одеяло», и «притвориться шлангом», и «люди-стаканы и люди-кружки». Он говорит о высоком и о низком именно так, как это выглядит в жизни. В другой жизни, которую надо только увидеть┘ Он пишет: «Я люблю запах керосина┘» – и сразу представляется фотография, пахнущая керосином!

Персонаж Другой фотограф может сфотографировать даже Бога, и кажется, что сам Григорьев пытается при помощи авторучки и бумаги изобразить читателю все того же Бога. Именно изобразить – как будто сам автор и есть фотоаппарат, только живой, не механический. Он не работает по «железным правилам плохого фотоснимка» – здесь нет людей на фоне Красной площади. К слову, она и правда лучше без людей┘