Светлана Василенко Мало кого из поэтов так любила восторженная провинциальная российская интеллигенция семидесятых-восьмидесятых годов прошлого века, как Беллу Ахмадулину. Чувствуя в ней продолжательницу той прекрасной, золотой, солнечной, идущей от античности, классической ветви русской поэзии: Пушкин, Блок, Ахматова...
И сразу следом за ними – она, Ахмадулина.
Словно не было никакой советской поэзии со стихами о советском паспорте и о людях-гвоздях.
В ней все было прекрасно: ее прекрасные, как сама музыка, стихи, необычное звучное имя, нежное лицо с раскосыми глазами, лебединая шея, весь ее облик, фигура, шляпа с вуалью, – и дивный-дивный – серебряный голос. Все говорило о том, что она-то и есть та Прекрасная Дама, которую призывали символисты в начале двадцатого века.
Явилась.
Пришла и говорит.
И как совсем по-рыцарски опекали свою Прекрасную Даму поэты – нет, не шестидесятники, как их любят называть, а певцы, славящие свободу: Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Булат Окуджава, Андрей Битов, Фазиль Искандер...
Она была больше, чем поэт. Она была Богиней Поэзии, которой поклонялись все, кто любил стихи, красоту, гармонию.
Богини не умирают. Они переходят в вечность.
Светлая память.
