Анна Гедымин
Максим Жуков. ЛуТшее.
– М.: Поэтоград, 2011. – 40 с.
Это по-настоящему увлекательное чтение, что редко можно сказать о сборнике стихов. Местами книга невероятно смешная, хотя в целом – совсем не шуточная и даже суровая. Но никакого противоречия здесь нет, потому что «нешуточность» относится к постановке вопросов (то есть к содержанию), а смех – к форме и интонации. С интонации, как с самого главного, и начнем.
В предисловии, написанном Игорем Паниным, сообщается, что Максим Жуков – завсегдатай контркультурных сайтов. Впрочем, это ясно и без подсказки, причем не только из текстов, но и просто из логики событий. Так уж сложилось, что нынешние сорокалетние явились в поэзию к шапочному разбору, когда все фигуры на доске официальной литературы были расставлены, а про молодых авторов надолго забыли – за ненадобностью. В этой ситуации можно было либо соглашаться на предлагаемые правила игры и стараться понравиться «старшим товарищам», либо отправляться в свободное плавание. В тот же Интернет, где – никаких норм и правил, не говоря уж о старших товарищах. Погрузившись в Сеть, Максим Жуков вопреки ожиданиям не пропал, не утратил самокритичности и способности к творческому росту. Такое впечатление, что царящая в виртуале вседозволенность счастливо обошла его своими негативными последствиями, укрепив в самом главном – в свободе выражения мысли. А что до обсценной лексики, то вне запретов она быстро перестала быть самодостаточным изобразительным средством. И попала в книжку в виде одной из стилистических фигур.
Вообще же цитирование различных узнаваемых стилистик – от массовых до индивидуальных – едва ли не главный прием Жукова: «Так забей на всё, не гони волну,/ не гуляй селом в неприкаянных…/ Обними коня, накорми жену, перекрой трубу на окраинах…/ За стеклянными дверями к барной стойке я присел,/ Где три дня, звеня цепями, темный дуб, склонясь, шумел…» Но это не постмодернистское использование готовых текстовых и понятийных клише. Поэту важно оживить закодированные смыслы, включить в сюжетную игру, вовлечь в конфликт. Чего стоит, например, впечатляющий симбиоз советской песни «Летят перелетные птицы» и стихотворения Мандельштама «Я пью за военные астры…»! «Захочется крикнуть: «Зараза!» – и выпить, Отчизну кляня,/ За розы в кабине КАМАZа, за всё, чем корили меня;/ За ложь панибратских и свойских всеобъединяющих пут;/ За музыку сосен савойских, которые здесь не растут». Или – еще более углубленный диалог с прототипом, предпринятый в стихотворении «Библейский блиц». В основу этого необычного эксперимента легло «Сретенье» Бродского. А результатом стало удивительно остроумное и при этом стилистически корректное переложение Бродского на язык нынешних городских окраин: «Но чудо свершилось без б. и без п./ и с бкувою бувка в солвах помеянлась/ Рассвет прокатился волной по толпе/ Господь призадумался (самую малость)/ и двинулся вниз по заветной тропе/ Светильник светил и толпа расширялась».
Между тем все из того же предисловия Игоря Панина узнаем, что при чтении этого произведения автору отключили микрофон на фестивале вольных издателей («Бу!фест») в 2009 году: «Как пояснил звукорежиссер, его религиозные чувства были оскорблены, и он нажал на кнопку, дабы «прекратить этот Содом». Воистину – слава правоверному звукорежиссеру! «Репутация матерщинника и порнографа и – с некоторых пор – богохульника» (Панин) – что может быть лучше для «раскрутки»!
Но на самом-то деле Жуков не аморален. Грубоват – да, начисто лишен сентиментальности и ложного пафоса – тоже, к счастью, да. И никаких особых иллюзий не питает: «По облакам на небе пишется моя история с тобой;/ Она такая затрапезная, хотя сияет с высоты…» Но понимает и другое: что все это «как минимум – стоит молитвы, с которою мы на устах». Да и про то, что «на устах» – тоже понимает: «Забористей вина бывает только – речь».
Пожалуй, в первую очередь эта ясность представлений и приоритетов выделяет Максима Жукова из нескончаемой вереницы острословов, пересмешников, интернет-«падонкаф» и прочих любителей стёба. И позволяет, находясь в тренде, оставаться узнаваемым и единственным в своем роде. То есть – луТшим.
