Игорь Михайлович
Марина Кудимова. Черед.
– Новосибирск. Поэтическая библиотека журнала «Сибирские огни», 2011. – 128 с.
Междурядье железного полотна…
Из купе и из тамбура – в оба окна –
Запустенье окраин глядишь с полусна
Верст за пять до вокзала…
Строка бежит легко, с маленькой запинкой, намеренно усекаясь, словно на рельсовых стыках, для отбивки ритма. Но так уютно в этой небольшой по объему, но достаточно вместимой и просторной, если рассматривать поэзию производной от воздуха, книге.
Марина Кудимова могла принадлежать к тому нередкому типу поэтов, которые, сформировавшись в почти тепличных советских условиях отеческой опеки молодой поросли, потом, будучи выпущенными на волю, на вольные хлеба, почти что в никуда, растворились в небытии. Чуть позже Евгений Евтушенко в своей антологии «Строфы ХХ века» назовет это поколение «бездатым».
А Кудимова не только выжила, а состоялась.
В свое время ее приметил в Тамбове тот же Евтушенко, он же ей дал адрес Александра Щуплова – замечательного поэта, ныне незаслуженно забытого. Кто помнит ныне его книжку «Серебряная изнанка»?
Она помнит:
Спите, мои дорогие товарищи!
Мы не бездарны, но – обездаревши.
Речь задавило иго учености.
Мы – запрещенные невоплощенности…
Марина Кудимова вышла в пространство русского стиха, скоморошного перепева, где все вроде бы опредмечено, все схвачено, казалось, грубой ниткой, но тонко, изящно, словно кружева.
 Как запасники полумузейных столиц... Фото Евгения Никитина |
Ну да, еще и инерция имени. Хотя, понятное дело, что не все Марины вслед за Цветаевой поэты, но тут – словно выстраданное право, своя вера:
Кто на земле не молится,
Тому в земле не сляжется.
Она не слезкой солится,
А потом хлебопашца…
И, пожалуй, главное, что есть в поэзии Марины Кудимовой: ее стихи живые, дышащие, кровоточащие, изящные до умопомрачения. Для нее игра – не самоцель, а ближайший путь для поражения цели. Стихотворение попадает в самое сердце, минуя рассудок. Вернее, рассудок еще пытается разгадать словесную головоломку, иной раз чересчур вычурную и сложную, но сердце заполошно бьется, как запутавшаяся в силках птица:
Вот с чего начинаются все города…
Посетить их придется едва ли когда –
Убыла, миновала.
Как запасники полумузейных столиц –
Их окраинное выражение лиц
Через два интервала…
Это разреженное воздухом пространство строки, чересполосица судьбы, черно-белый петит автобиографии, которую настучали на машинке через два интервала, и есть своеобычность, легкое дыхание стиха. Строка парит в то время, когда поэт, словно парка, прядет нить своей судьбы. Кудимовский слог перенасыщен поэтическим веществом, словно дамская сумочка, но невесом.
Видимо, настал ее черед.
