Эмиль Сокольский
Зинаида Миркина. Чистая страница: Избранные стихи.
– М.: Время. 2012. – 174 с.
«Счастьем было слушать стихи Зинаиды Миркиной, – писал в «Мыслях о главном» Борис Чичибабин, – они «вроде Давидовой Псалтири или, еще лучше, единой непрестанной молитвы со множеством разветвлений и вариаций. Ни до, ни после я не встречал такого интенсивного, одержимого, обильного творческого процесса. Это было похоже на чудо». С ее стихов, говорил Григорий Померанц, «и сегодня можно начинать поэтическое богословие после Освенцима».
Сегодня, когда много пишут мастеровитых, интеллектуальных, филологичных текстов, Зинаида Миркина может кое-кому показаться анахронизмом: простые, повторяющиеся рифмы, понятные слова, прозрачно выраженная мысль, отсутствие метафорических прикрас… Конечно, Миркина – не для таких читателей.
Стихи для нее – не литература в общепринятом смысле слова. Поэзия для Миркиной – «с Непостижимым тайный разговор», нить, которая может соединить все сердца, поэзия – как будто бы даже и не в словах, а в паузах, «Она – нигде. Ее как будто нету./ Но без нее на свете нет и нас».
Недоверие к слову? Не совсем так: «У слов и мыслей есть граница,/ Но края нет у бытия». Поэт понимает, что говорит о невыразимом – именно в нем заключена поэзия; в конце концов поэт обращается к Богу.
Слова живые канут в тишь,
В которой ты всегда горишь,
И через все, внутри всего –
Горенье сердца моего.
Дух – вот единственный «адресат», единственный «герой» стихотворений Зинаиды Миркиной. Но ведь Дух не передается в пластических образах («Человеческий дух невыразим в каком бы то ни было определении» – так, шире, высказался Николай Лосский). Какая тут может быть «эстетика» и «мастеровитость»? (...)
 Каждое дерево – это событие, каждый листочек – явление. Фото Екатерины Богдановой |
У Миркиной нет системы сложных образов, нет туманных ассоциаций. Строго организованный ритмически, стих ее вполне соответствует тому глубинному чувству, которым поэт живет. Протяжное пение гласных словно стремится к полной тишине. Так едва заметный вздох ветра сменяется всепоглощающим покоем, до дна очищающим душу. Некоторые говорят: это не поэзия, а скорее молитва. Тут можно поспорить: в молитве разве нет поэзии? Но молитва все же не рождает такой внутренней тишины, такой радости полного освобождения от социально-наносного, как погружение в стихи Миркиной. Каждое стихотворение – событие ее внутренней жизни, при постоянном чувстве Богоприсутствия; простые и глубокие, они действительно подобны молитвам – в том смысле, что чтение молитв – не работа воображения, а пребывание, единение человека с Творцом. «Это, на мой взгляд, стихи духовного странника, как поэзия Ангелюса Силезиуса, как духовные размышления Беме или проза Рильке, – говорил Андрей Тавров и признавался: – На одной книжной ярмарке, изнемогая от обилия строк и строф, я открыл случайно книгу Миркиной и как живой воды напился».
Никакой игры. Ничего вычитанного из книг. Каждое слово оплачено сполна. Если поэт говорит о преодолении боли – значит, это именно победа над болью (более шестидесяти лет назад Зинаиду Миркину разбил паралич; пять лет она провела в неподвижности; крепкий дух и сила воли победили болезнь). Если говорит, что каждое утро чувствует себя новорожденной, – значит, действительно, каждый рассвет, как первый, она встречает у окна, долго глядя на небо. Если говорит: созерцание, – это не просто поэтически возвышенное слово.
Вставало над землей светило.
На вызов света не спеша,
Из темной глуби восходила
Глаза раскрывшая душа.
Ни бед, ни страха не осталось,
За слоем таял новый слой.
Душа над болью поднималась,
Вот так, как солнце
над землей.
Переживание каждой минуты как частицы вечности – вот чем дышит поэзия Миркиной. И каждая ее прогулка в ближнем лесу – повод для рождения новых стихов:
Я снова слышу шум лесной.
Шумят деревья надо мной.
И снова льется в сердце мне
Рассказ о вечной глубине.
Неумолкающий рассказ
О том, что вечность дышит
в нас,
Что не когда-нибудь потом –
Сейчас открыт нам вечный
дом.
Стихи Миркиной – не для тех, кто всегда готов бежать за чем-то внешне новым, разнообразным, «чтоб все пестрело и мелькало», они – для тех, кто понимает, что «бесконечность не пестрит», что «снаружи – мир, а в сердце – Бог», что «каждое дерево – это событие, каждый листочек – явление», что и птица, и лесная ветка – это вестники Божии, что красота и вправду может спасти мир… Но сущность красоты можно осознать, только если быть на одной волне с поэтом, войти в ее глубину:
О нет, не просто красота.
Она – открытье, откровенье
О вечности, о воскресенье.
Иначе все, что есть, – тщета,
Надгробий наших украшенье.
Но красота – благая весть
О том, что смысл у мира есть,
Что в нас есть Божье
отраженье.
Смысловая, словесная повторяемость стихов Зинаиды Миркиной и есть пребывание на глубине, а вовсе не кружение по поверхности. Каждому дню поэт предстает как «чистая страница», во всегдашней готовности встретить «новорожденные слова и утро первое на свете».
