На Венере, ах, на Венере

* * *

Податливые клавиши руки

На костяные пальцы

фортепьяно,

Дрожа от нетерпения, легли,

Но музыки не слышно,

Слишком рано...

Еще не насладилась тишина

Своим обворожительным

покоем,

И гибкая спина напряжена,

И ниспадает платье голубое

У фортепьянной барышни

с плеча,

Душа ее, не выдержав разлуки

С гармонией, готова

зазвучать,

И я хочу услышать эти звуки.

* * *

За галереей Третьяковской

Художник в Малом

Толмачевском,

Там, где свирепствовал пожар,

Писал Марию Ренуар,

Реми, Пера и с ними иже…

Мари, она жила в Париже,

Горел в Москве, как Дрезден он,

Как этот их Наполеон…

За что такая Немезида?

Поди безмолвствует

Фемида…

А пепел душит,

не вздохнуть,

Пропало все. Уйди. Забудь.

И вдруг из тьмы, их декаданса,

«Со дна залитого

пространства»

Поднялся, будто Божий дар,

Портрет Марии Ренуар.

Сказка

Золушке тридцать, замужем

не за принцем,

Двое детей, и в очаге солома,

Крёстная год, как не спешит

с гостинцем,

Видно, забыла, ведьма, дорогу

к дому.

Рано встаёт, мужа кормить

и деток,

Штопать носки, снова

работы прорва.

Сказки, мечты – вы опочили

где-то,

Бог с вами всеми, быть бы

семье здоровой.

Над очагом каша бурлит

в кастрюле.

Чаще, чем к ней, муж в кабаке

к бутылке

Льнёт… А она снова цветёт

в июле,

Рыжие волосы собраны

на затылке,

Кожа как лён, лишь золотят

веснушки,

В синих глазах неба немая

бездна…

Выгладит простынь, пухом

набьёт подушки,

Снимет кастрюлю – каша

с утра полезна!

К полночи ляжет, слушать

часы на башне,

Скороговоркой произнести

молитву.

Что тосковать, день

теребить вчерашний,

Лишь бы самой

не превратиться в тыкву.

Принц проезжал в прошлом

году зимою,

Дети с горы глазели, забыв

салазки,

Он их заметил, он помахал

рукою…

Жаль разминулись где-то

в дороге сказки.

Старая фантастика

На далёкой звезде, на Венере

Небо пламенней

и светозарней,

На Венере, ах, на Венере

Бродят между хвощей

динозавры;

А на красной звезде,

а на Марсе

Берега застит алым

туманом,

«Аэлита» безмолвствует

в «Арсе»,

Точит дева слезу над

романом.

Исполинские времени циклы

Надругались над Тумой

жестоко,

Улыбаясь во сне, Магацитлы,

Смотрят третьим

недрёманым оком,

Марсиане-марксисты убиты,

Отрясают прах с сопел

ракеты…

Нежный голос зовет Аэлиты:

«Отзовись же, Сын Неба!

Ну где ты?»

* * *

Юнец под звёздчатым

шатром

Уходит в полночь,

Но просыпается с трудом,

Зовя на помощь.

С лицом, бледнее чем луна,

Он смотрит косо:

Дурёха плачет у окна,

Простоволоса,

В пруду, уставши от утех,

Влюблённых пара,

Водой смывает смертный

грех,

Туман, как саван,

Убийца шутку отколол:

Вино – лекарство,

Монашка умерщвляет пол,

Взыскует Царства,

Мать колыбельную поёт,

Качая зыбку –

Бордель за стенкою орёт –

И лжёт улыбка,

Мертвец спускается

в подвал,

Свечная копоть

Рисует на стене овал…

И сон, как пропасть.