Михаил Бузник  |
| Юрий Петрович – пламень.
Фото Евгения Зуева (НГ-Фото) |
5 октября 2014 года Юрия Любимова не стало.
30 сентября ему исполнилось 97 лет.
Его уход невозможен. Без него СТРАШНО.
Никогда ничего ОТЦВЕТШЕГО в нем не было.
Последний же земной свет в его глазах, ЗАМЫСЕЛ той жизни, что за нами.
«Пугачев», «Павшие и живые», «Галилей»… – сколько же спектаклей любимовских – вырвавших корни из неба!
Питер. На углу Литейного и Некрасовской Юрий Петрович останавливается.
– Видишь кровь?
Она с 17-го года течет…
Так медленно.
Москва. Смоленская площадь. Третий день по возвращении Любимова из изгнания.
Юрий Петрович вспоминает площадь Смоленскую 20-х годов.
Именно, 20-х + свои детские шалости на ней… И голоса, голоса, голоса…
В памяти репетиции спектакля «Живой», после очередного его закрытия.
Юрий Петрович поднимается к себе в кабинет. Вокруг много роз. Очень много…
– Этим розам уже недели три… Не вянут, – говорит Юрий Петрович.
«Таганка. Свобода. Вот и не вянут!» – подумал я.
Розы розами, но за окном был фантастический листопад.
Листья же – на которых были записаны инструкции властей к спектаклю «Живой» – были подле Ада.
Незадолго до своей кончины Юрий Петрович был в Версале. По Мольеровской сцене ходил. Ее размерами поверял свою будущую постановку оперы Мартынова «Школа жен».
Мольер был рядом.
И Юрий Петрович был так далек от всех неблагодарных и страшившихся гения, собиравших камни… Им казалось, что Любимов до сих пор не побит.
Юрий Петрович всегда и везде непрерывно сочинял, находил невозможное.
ГОЛГОФА же приближалась к нему ежечасно.
Чьи слова о Таганке врублены в скалу, что рядом с колодцем. Белым.
Собеседники Юрия Петровича всегда были несравненны.
Юрий Петрович говорил с Аверинцевым как с СОАВТОРОМ ЕККЛЕСИАСТА.
С Никитой Алексеевичем Струве он погружался в размышления о Солженицыне, который был для него всегда опорой и Вифлеемом над палачами.
В 89-м году я привез из Тифлиса подарки от Параджанова.
Гранат, который Юрий Петрович взял из утренней корзины, пророчески горел.
Прошлой весной 93-го копии спектаклей Любимова нашел на небе Тарковский.
Лоза виноградная рядом с раскаленной медью – вот библейский смысл жизни Любимова.
История Таганки – это и Дмитрий Дмитриевич Шостакович, пред которым падает ниц век XX.
Кинохроника: Юрий Петрович у гроба Шнитке.
Углубляющийся во всем дьяволизм: его выворачивает Шнитке.
Шнитке в могиле. И бесам как бы легче.
Но зло все сильнее и сильнее СУМЕРКИ РАСКАЛЯЕТ.
На лице Юрия Петровича боль: он знает – ДЬЯВОЛЫ НЕ РАНИМЫ.
Епископ Вашингтонский Василий Родзянко рассказал Юрию Петровичу, что был близок с митрополитом Антонием Храповицким, с которого Достоевский писал Алешу Карамазова.
ЕДИНСТВО ЭНЕРГИИ ВРЕМЕН, ВРЕМЕНИ проявилось в долгом разговоре, который стал праздником для Юрия Петровича.
Неумирающие руки Любимова. Его лик…
Невозможно Таганке без него. Вот и летит зрительный зал.
И улетит.
Каталог Галактик. В нем и стихия Любимова.
Иногда в крови от солнца.
«Ложь! Всюду ложь!» – повторял Любимов. И он молнии искал…
От злых и бездарей, от истязаний защищал.
Любимов спасал Москву от брежневского мрака.
Будил.
СВОБОДОЙ ОСЛЕПЛЯЛ. И юность наша потому и была во многом пленительной.
Гравитация превышала все нормы. Таганка готовила
Москву, Россию + сердца обессиленные к покаянию.
К семи вечера – к началу спектаклей – прилетал к театру розмарин небесный. И Слова Шекспира, Лермонтова… молитву обретали.
Известно, что в 70-е годы за билет на Таганку отдавали автомобиль, ордер на квартиру.
В «Маленьких трагедиях» Пушкина на сцене Новой Таганки КРЕСТ уходил от недостойных, но приближался к тем, кто был близок к ВОСКРЕШАЮЩИМ.
(Новая Таганка, придуманная Любимовым, была нещадно отобрана у него.)
В «Страстях по Матфею» Баха, поставленных в Италии, громадный КРЕСТ изо льда, был подсвечен мощными софитами, и КРЕСТ таял, источая каплями кровь.
Как коты глядят на рыб в аквариуме, так чиновники смотрели прогон спектакля «Все о Володе».
Параджанов на ясноречивом взлете защищал спектакль + и за слова – о благодарении его Римским папой бриллиантами (что, мол, ждет и Любимова) – вновь оказался за решеткой.
Любимова же вскоре лишили гражданства.
Галактики дробятся.
Дробятся и откровения Юрия Петровича.
Сохранились ли навигационные правила для Абрамовских «Деревянных коней»?
Как благодарить несравненную Каталину – жену Юрия Петровича, продлившую ему жизнь огненной своей заботой?!
Западный корреспондент спросила Юрия Петровича, что радует его (шел 1995 год) в Москве?
Юрий Петрович, промолчав: «Батюшка Геннадий из храма напротив консерватории».
Речь шла об отце Геннадии Огрызкове – богоявленном настоятеле храма Малое Вознесение.
Когда Юрий Петрович узнал, что у отца Геннадия останавливалось сердце и его уже выписали из больницы, он тотчас поехал к нему в Ухтомку.
По моей вине машина заблудилась, и мы пошли пешком через железнодорожные пути.
– Так будет лучше! – сказал Юрий Петрович.
В 2012 году Любимов покинул Таганку. Лютые к Великому мастеру люди вынудили его это сделать.
Закрыв двери Таганки, Юрий Петрович без промедления приступил к репетиции «Бесов» в Театре Вахтангова.
«Бесы» живы и живут сегодня. И уже успели с успехом сойтись в Китае.
На парадной лестнице Таганки спускались Любимов и Шнитке.
Как был радостен их смех!
«Радуйтесь!» – может быть, и окна Таганки звенели в честь радости!
Владыка Василий Родзянко улетал в Вашингтон, где вскоре и скончался. В Шереметьево он неожиданно сказал мне: «Юрий Петрович пламень – вот и обречен на Распятие!»
Великие Жан-Луи Барро, Петр Леонидович Капица и его супруга Анна Алексеевна на прогоне Трифоновского «Дома на Набережной»…
На сцене палачи и их жертвы… Лифт, который то поднимается, то опускается, беспощаден.
Каждый житель дома знает, что вместо рассвета его может ждать камера или расстрел.
Временное присутствие жизни на сцене становится жизнью.
И на сцену вдруг от силы Юрия Петровича врывается ЛЮБОВЬ.
И НЕ ПОЗВОЛЕНО ТЕРЯТЬ СВЕТ!
И сияет лик Барро. И мысль Петра Леонидовича на границе земных знаний.
Никитский бульвар.
Пространство уничтоженного Никитского монастыря.
– Здесь до сих пор ходят Апостолы моего детства! – говорит Любимов.
В Доме литераторов на вечере Рустами Хамдамова в ожидании фильма Рустама Юрий Петрович солнечно: «А не поставить ли мне «Песнь Песней»?»
Сегодняшнюю «Песнь Песней» подержать бы в руках!
На могиле Юрия Петровича стало очевидно: пишется «Песнь Песней» для его новых замыслов, для его новой жизни.
