Вслед за ветром

Теперь отечество мне небо… Фото Екатерины Богдановой

...Иной раз прочтешь толстую книгу. И не сказать, что плоха. Но все яркие мысли, интересные эпизоды в ней легко умещаются в несколько страниц.

Новый лирический сборник Инны Кабыш (репортаж см. в «НГ-EL» от 01.03.18 ) – обратный пример. В нем нет ничего лишнего. Главный источник авторского вдохновения называется в первых же строчках первого же стихотворения: «А любовь побеждает воистину страх –/ никого, ничего не боюсь я...» Характерна и концовка: «Только ты меня, Господи, не бросай,/ как другие мужчины». И Бог у нас определенного рода. И про других мужчин помним. И пожаловаться не забудем.

Но на первом месте – любовь. Из десяти первых стихотворений книги Бог упоминается в восьми. Он прежде всего причина и следствие любви. Как только лирический герой располагается «...в любви, как в футляре, как в коконе неком...», она сразу же выводит его из сферы нейтрального. Возникают и персональная ответственность («Каждый сам пред Господом стоит»), и личная независимость: «Ни к чьему не прислонясь плечу,/ проживу на свете без обмана./ Мне не нужно вашего стакана:/ может, я и пить не захочу».

Инна Кабыш. Марш Мендельсона / Предисловие Марины Кудимовой. – М.: Время, 2018. – 208 с.

Вектор «любовь – отвага – резкость – емкость» задает тон большинству стихов Инны Кабыш. Отсюда и свойственная автору порывистая твердость, переходящая порой в мальчишескую угловатость. «Я тебе никакая не тили-тесто,/ не одна я с тобой сатана –/ мне в любом пространстве с тобою тесно,/ мне с тобой хорошо, когда я одна». Мы видим, как стихотворение течет сверху вниз – от эмоционально задранной первой строки.

Настоящий поэт опасен (прекрасен) тем, что ему ничего не надо. И если читатель еще не готов, например, не бояться, он не боится за него. Что всегда становится интересным переживанием, особенно когда поэт – женщина, а читатель – мужчина. «Всё ли я сказала за тебя,/ бывшая опора и плечо?»

О поэтической судьбе, предназначении поэта вообще говорится и в лучшем, на мой взгляд, стихотворении книги – «Стирка белья»: «Я стираю казенные шторы/ и убогий замызганный тюль/ (и в окно мое входят просторы/ беспрепятственно входит июль)». В этом автор видит «только облик: казенный,/ сиротский,/ только жизнь,/ что отныне моя». Точно, емко, двумя словами (буквально!) выписано единое для всех поэтов общественное предназначение («казенный»), подкрепленное личным одиночеством и неустроенностью («сиротский»).

Это еще одно следствие прямолинейности, жесткости поэтики Кабыш – лаконичность («я пишу все короче,/ словно чернил в обрез»). В маленьком сборнике собрано все, что нужно. Если потребуется, и завещание:

...Еще чуть-чуть –

и мой мобильный сдохнет...

Но я сигнал из вечности 

ловлю,

и если нету от меня ответа,

то это значит:

я тебя люблю

и наступил конец –

всего лишь –

света.

Кроме новых стихов в книжку Кабыш включены небольшая поэма и четыре короткие пьесы в стихах, созданные в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Большой ошибкой было бы думать, что читателю пытаются сбыть лежалый товар. Книга вообще составлена с большим тщанием, и включение этих произведений также совершенно не случайно. Они связаны со стихотворениями первой половины книги напрямую, прежде всего проблематикой.

Особенно интересны пьесы. Написанные учителем русского языка и литературы по классическим сюжетам, они были бы хороши в том числе для школьных драмкружков. Участвующие в этих спектаклях ученики с возрастом открывали бы для себя в когда-то заученном тексте новые смыслы.

Так, одна из этих пьес – «Медея» – трагедия о любви и предательстве. Автор называет ее маленькой, однако, боюсь, это касается только объема.

Сюжет прост: муж Медеи Ясон, ради которого она оставила родную землю и родственников, который стал для нее и тем, и другим, разлюбил ее. Несложно. Однако рождает целый ряд противоречивых, взаимосвязанных и символичных коллизий.

«Ты родина. Твоя измена –/ измена родины», – говорит Медея все еще любимому мужу. Обратим внимание – изменяют не родине, это она изменяет. Поворот интересный. Совершенно не подходящий для тех, кто вкладывает в понятие отчизны исключительно позитив. А она возьми и повернись совершенно другой стороной. И, как Ясон, объясняя охлаждение, откровенно признает: «Мы вечно будем не равны...»

Изменив, родина изменяется: из божества превращается в контрагента, нарушившего договор. Со всеми ветхозаветными последствиями – Медея решает отомстить. «Где свадьбу ждут, там будет тризна: /с тобою квиты мы, отчизна». Как это часто бывает, возмездие достается не адресату, а посреднику. В нашем случае – новой избраннице Ясона, которая «доброта сама», но Медея ее отравляет.

В результате родина (Ясон) тоже гибнет. И весьма показательно – пытаясь вернуться в прошлое. Но прежней не будет и Медея. Потеряв Родину, она обретает над-родину, небесную отчизну:

Нет родины по всей земле...

Теперь отечество мне небо.

Так вот где родина моя!

Теперь там вся моя семья:

Там все бессмертны, все 

равны,

Там все – мои, и все – родны...

Медея выходит из колыбели, она не привязана к конкретной земле, свободна. Ее колесница «взмывает в небо». Расценивать это движение вверх как очередную в трагедии смерть, думаю, было бы слишком просто. Однако до новой отчизны ей еще ехать и ехать.

Трактовка пьесы, разумеется, может быть любой. Но сам подход к теме встряхивает и заставляет думать. Неожиданный ракурс, смелость, яркость вообще характерны для поэтики Инны Кабыш. Ее стихи – легкие прочные конструкции, повторяющие любое движение ветра там, наверху. Конечно, свежего воздуха мало во все времена, но мы-то живем сейчас. И потому, наверное, нам кажется, что сегодня его не хватает особенно.