В лужах пузыри плывут, как аргонавты

* * *

Ларисе Миллер

Грустная диалектика, которой

просто не может быть –

жизнь в рамках смерти, 

смерть на ходу.

Как все же тонка ощущения

нить –

вьется и вьется меж пальцев, 

и фить! –

Где она? Где она? – Нет, 

не найду,

словно обрезали – 

что говорить…

Март

Весь день шел снег, его заряды

крупою сыпали с небес,

как будто там мешок 

припрятал

хмурной какой-то серый бес.

Рвал рукава, щипал за щеки,

дул в ухо и водил за нос.

Глаза слезились, стекла мокли

очков и расплывались сквозь.

Так безнадежно и картинно

кидаясь оземь и назад

под небеса – я был закинут,

задвинут, вбит, 

впечатан в март.

Август-14

Такая жара и такая грусть,

как будто Улисс оставил 

надежду

и якорь бросил в Тавриде. 

– И пусть, –

сказал, – якорь спущен 

и будет как прежде

было, но не в Итаке, а здесь, 

в чужой

земле, где боги чужие 

и чужие люди

и только небо такой же зной

льет на скалы, хотя уж 

не будет,

ничего не будет, как ни хитри,

вдали за кромкой того 

горизонта,

откуда приходят лучи зари

и где сливаются воды Понта

с края Земли.

* * *

Что может быть важней 

фигуры на песке,

не тронутой пока – 

пока на волоске

держащейся еще, пока невдалеке

блистающий, как щит 

у воина в руке,

бежит морской прилив, 

хоть поднято плечо

и тень уже легла от медного 

меча

на край фигуры, что 

пока что здесь еще,

безмолвием крича, сражается

на свой

ничтожный слишком лад,

чтоб истину пролить 

на этот мирный ад –

на сад, на зной, на сон,

на блеск над головой,

пока не умер он.

Старый Иерусалим

Мир сузился, домашним стал,

привычным,

лишь руку протяни – все под 

рукой.

Вот Гроб Господень, 

вот Голгофа,

за дверью Крестный ход, 

стоянки по пути.

И улица сама как коридор 

в квартире.

А где-то Гефсиманские сады,

как райские сады.

До них далеко, но не настолько

далеко, чтоб не дойти.

Пораньше просто выйти.

* * *

Я причастился вечности, 

но в ней

Нет ничего, что стоило б 

вниманья,

В ней навсегда забит 

порядок дней,

Событья есть, но нет 

чередованья

Переживаний. Нет вот 

этой вот

Пыльцы сознанья, 

пыли впечатлений,

Свободы нет взамен 

земных забот

Предаться нерациональной 

лени.

Не убежать из вечности 

никак –

Ты вбит, как гвоздь, 

под шляпку в мироздание.

Мировоззрение разложит 

кавардак

Случайных чувств 

по этажеркам знанья,

И ты узнаешь, каково оно

Остаться в вечности 

навеки одиноким,

Где не скисает никогда вино

И не проходят никакие сроки.

После ливня

Все кончилось – висят

на листьях капли 

(как бриллианты),

но капает еще

и в лужах пузыри плывут 

(как аргонавты),

и громыхает гром

свисает капель блеск

прошит суровой ниткой

сереющего дня

над черной мостовой

и пахнет деревом веранда

и улиткой

ползет минута

эта