Копилка горя, спермацет и дикобраз

Через боль, юродство, покаяние и мольбу – к прорыву в высшее бытие. Кузьма Петров-Водкин. Эскиз грима юродивого к трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов». 1923

Когда-то столичный филолог, приехавший в Великий Устюг в поисках народных певцов, услышал от городового: «Их нигде не найти-с! Как только где покажется слепец, мы его тотчас увольняем-с! Смута от них. Народ скопляется!» Но певцы в этих краях никогда не переводились и не перевелись, они просто нередко притворялись безумными. Умея слышать небо и сердце человека, поэт скрывал под маской скомороха свой горький жизненный опыт и обостренное чутье к стихиям. Как удивительно похожи судьбы народной песни и русского рока – и то и другое всегда было неугодно властям. Убедительный пример – наследие легендарного барда из Череповца Александра Башлачева и стихи из книги «Фонарщик» земляка Саш Баша Сергея Комлева, тоже начинавшего когда-то с песенных текстов для рок-группы.

Огонь, свет, сияние, свечение, жар, пламя… Солнце, свеча, фонарь… В повседневной жизни нас окружает много изображений солнца, ведь считается, что солярные знаки оберегают человека от несчастий. А что делать, если оберег утерян? Книга Комлева начинается с рассказа о том, как в старом городе умер пьянчужка-фонарщик, и жителям сразу стало ясно: пришла беда, зажечь огонь, осветить мир Божий больше некому! «Все, приплыли. Сушите весла». «Спите, хорошие люди, напрасные люди!» Без огня человек одинок, он испытывает страх и тяготится своим существованием. Жизнь бессмысленна и бесплодна: в мире нет Бога, нет идеалов, есть лишь судьба-призвание. Безразлично – жить или не жить, все равно кем быть: палачом или жертвой, храбрецом или трусом. Лирический герой Комлева постоянно мучается мыслью о свободе, но его «метафизический бунт» напрасен. «Пойманный в клетку» человек изо всех сил пытается вырваться из похожего на «медленно стынущий труп» города, однако свет в семафорах замерз, «медленное небо» «вытекло из уключин», а паровозам, безудержно несущимся в космическую ночь, суждено умирать в безмерном беззвездном мраке, подобно Белке и Стрелке.

Персонаж Сергея Комлева, «копилка горя, спермацет и дикобраз», держится от людей в стороне. В его представлении бытие соплеменников умещается в банальном восклицании «давай займемся»: «займемся обидой, чаем займемся и кофе, займемся любовью». Люди прозябают в отупелом полусне, женятся с бухты-барахты, наудачу мастерят детей, тупо пялятся в телик. Впрочем, и самому «герою» ничего не остается, как таращить глаза в небо – бесформенное, безграничное, постоянно меняющее границы воображения: «Звезд там не счесть. А Гагарина нет». Мир замер в ожидании чуда, в надежде на внезапное озарение, но все напрасно: похороны Солнца состоялись, а «растерянно-покорное» пространство «занято собой», «как недостроенный собор», «живет предощущеньем формы». Все, что совершается вокруг, начинается и заканчивается вне поля зрения: смутные продолговатые формы, события, нагрянувшие издали, способны лишь вызвать обман чувств.

Сергей Комлев. Фонарщик. – Екатеринбург: Евдокия, 2018. – 132 с.

Пространство мифопоэтики Комлева не имеет ни центра, ни периферии. В верхнем полюсе не прекращается полет «всякого ушлого»: Люциферов, валькирий, звездоходов, кораблей Кортеса, Гарри Поттеров, гоголевских панночек, Ротшильдов и Рокфеллеров, Якиров и Тухачевских. Перед глазами читателя совершается постоянное движение в никуда: дозором обходит берег «провожатый душ и кораблей» Прокопий Великоустюжский, бегут поезда и «автобусы-ковчеги», выруливают «гибеллины-магелланы», скачет Валидол, прикинувшийся Ерофеем Хабаровым, бредут ветхозаветные волхвы и не отстает от них Афанасьюшка Никитин. А внизу, во мраке, поют кроты да копошатся гробокопатели – могильщики Солнца.

Чтобы вместе со словами не ушло из человеческой жизни сокровенное, о нем нужно говорить языком стиха, воскресить Слово, обновить вечные истины, оживить страсть. Предназначение поэта – встать на путь взыскания смысла. Через боль, юродство, покаяние и мольбу – к прорыву в высшее бытие. Поэзия Комлева сложна и многослойна, наполнена неожиданными аллюзиями и метафорами. Она необычайно музыкальна, в ней можно расслышать тихие проникновенные интонации, отголоски городского романса и трехаккордного шансона, ритмы и мелодии, характерные для русского рока, изысканную вязь из пауз, рифм и созвучий.

Комлев бросает вызов модным представлениям о поэзии. По безудержности и буйству фантазии и выдумки, по невероятному сплаву были и небыли, по слову, задорному и хлесткому с крепким наваром северного говора, эти стихи близки народным. Во многих стихотворениях автор обращается к фольклорным традициям. Былина, частушка, заговор, заклинание, проповедь, молитва, героическая и дворовая песня – поэт пробует различные формы переосмысления литературной практики, прибегает к словесной игре и иронии, употребляет прямые цитаты и реминисценции из классиков и псевдоклассиков, не боится юродствовать и совершать святотатство. Для преодоления разлада между мечтой и реальностью, для исправления деформированного пространства, в которое он поместил своего героя, Комлев нередко прибегает к пародированию. Низвергает божков массовой культуры, издевается над поэтическими штампами, идеологическими клише. Культовые в сознании современника тексты и истины подвергаются автором «Фонарщика» редукции, навязанные телевизором и Интернетом ценности осмеиваются. Но осмеяние и пародирование не являются самоцелью. Эти приемы лишь помогают выразить ощущение трагедии – личной жизни, судьбы страны и мира. Главное для Комлева – рассказать о неслучайности своего пребывания на земле, помочь читателю вернуть истинные представления о добре и зле, жизни и смерти. Поэт не печется ни о чем личном. Он помнит о своем долге: зажигать Свет.

Екатеринбург