Я строил дом

И с трудом после сна поднимаются веки… Рисунок Леона Гутмана.

Я строил дом – казалось,

на века;

я строил стих – казалось,

на мгновенье;

но получилась легкая строка

прочнее древесины и каменьев,

которым знал я истинную цену

и находил, что та – невысока

для всех, кто расставляет

облака,

кто собирает звезд цветные

тени,

кто терпеливо созидает стены

воздушных замков, замков

из песка,

кого несет незримая река

к нибытию,

пока...

пока.

пока

Наследники дождя

Осень.

Ночь.

Только пятна размытого

света

и мгновенные вспышки дождя.

К современности сразу сквозь

сон не дойдя,

я глаза открываю –

в семнадцатом веке.

Время – смутное.

Капель полет неизбежен,

безнадежен: сверкнуть –

и исчезнуть во тьме…

Это – ночь.

Это – дождь.

Только видится мне,

это – люди: оружны, и конны,

и пеши,

всё летят и летят,

устремляясь туда,

где ничто не напомнит о свете

и веке,

где шумит за окном дождевая

вода,

и с трудом после сна

поднимаются веки.

Девочка-осень (Предчувствие гражданской войны)

Девочка в красном пальто

и берете

медленно движется мимо

деревьев,

мимо – опавшего золота

листьев,

мимо – сгоревшего вороха истин,

запаха дыма,

в белесую просинь –

мимо и мимо

с букетиком астр,

с бледно-лиловым холодным

букетом,

девочка в красном пальто

и берете,

девочка-осень…

Дальше – зима.

Китай-город

У стены пятнадцатого века,

вросшей в землю сотни лет

назад,

снова дети, старики, калеки,

словно бы на паперти, стоят.

Им бросают мелочь

и бумажки,

но в глаза позору своему

не глядят, спешат стыдливо

дальше,

запрещая сердцу и уму

видеть их картонные

скрижали:

«Поля Куликова. 8 лет.

Мама умирла. А папы нет.

С братиком ночуим на вокзале.

Братику Сиреже скоро 6.

Памагите. Очинь хочим есть».

Дети – есть хотят.

Расти.

И выжить –

даже в этой безнадежной тьме.

С каждым часом подступает

ближе

их расплата к тем, кто,

в ложь и смерть

душу запродавши, веселится.

«Мене! Текел! Фарес!» на стене.

Красит кровь останкинские

листья,

слышен тихий разговор теней:

«Сквозь огонь, и воду,

и по трубам

брошены до срока в мир иной,

мы у вас – навеки за спиной,

хоть вы и прошли по нашим

трупам.

Вот где – наше Куликово Поле:

наша дочка, Куликова Поля.

Наша правда обернется сталью.

Ваша сила расточится в чад...»

«За Непрядвой лебеди кричали,

и опять, опять они кричат!»

Открытие Хлебникова

И –

все изменилось…

Корова

полем свой короб влекла,

исполненный млека

и всякого влажного блага,

лопнуть готовый,

чтоб солнцем излиться

на травы –

отверстые ветру и свету

врата

творенья цветов и корней,

буравящих норки

и верноподобных зверью

полевому,

чьи тропы – плетенье племен

и азы языка,

где имя имати и слова веслом

пенить бытийные воды,

вскачь запуская

времени веретено…