Перешагнул из века в век…

* * *

Ольге

Черемуховые холода.

Побег дождя по солнцу наверх.

Журчит вода небесная в канаве,

вбивая в тьму свой

животворный клин.

Травы зеленое затменье…

Любовью жизнь продлим,

а смерть отменим.

* * *

Герольдом дождь –

по мостовой,

сыграли трубы водостока.

Кто акушеркой у истока?

Поэт – суть ангел вестовой.

Но кто родится из потока?

Родится крестник мой – изгой,

клаксон пещерного восторга.

* * *

Лето – дождик – чай

с малиной.

На веранде тьма сюжетов.

Разговор плывет картиной:

впереди – А помнишь?! –

клином;

тыл – стена – альбомы

жестов.

Дверь открыта в никуда.

Дождик – лето – чай, среда.

* * *

Вечер с поля идет,

шкуру неба перекинув

через плечо.

Звезды сыплются вслед.

В тихом окошке свечой

манит путника ночь.

Жар уст…

Август.

* * *

На фоне туч изломы крыш

и профиль твой как локон рыж.

Голубки с лужи небо пьют.

Кометой вниз летит голыш.

На сено валит сентябрют.

Попытка счастья

За стеклом в тиши домишки та, что в юности пленила.

Сад, запущенный не слишком, и засохшие чернила.

За оградой у соседей понапрасну ждут Ньютона.

Яблок на ветвях, что сельдей икромет в струях затона.

Громоздятся клином тучи

в «лодку» – старое корыто,

и не важно – нет уключин,

память – весла – в сердце врыта.

Вороха отживших листьев

ветер ворошит лениво.

На скамейке томик Кристи, солнца луч, бутылка пива…

Дорожное

Скажите мне, любезнейший прохожий,

я заблудился в чьем-то сне?

А он протягивает мне вожжи

и ножик, и детский

заливистый смех,

и топот убегающих ножек…

Похоже, в дверь – соседи;

не проснусь…

Но поздно… черт! Кто там? – Русь.

Наутро все – белым-бело.

И одиноко, и пустынно.

Я жив и голоден.

Мне почему-то стыдно;

что это в душу мне взбрело?

Овраги по дороге, словно ложи.

Воскресло солнце.

Мертвое село.

И никаких нигде прохожих.

Пустая трасса. Крест,

венок…

* * *

Перешагнул из века в век, –

не спотыкнулся.

Строитель в каске плиты

чалит.

Царевна-Лебедь у причала

кормит чаек.

Я – мелкий и ритмичный,

вроде пульса.

И полный неба ранец

за плечами.

Феерия разорванной спирали…

Рывком очнулись – не плакали,

– орали.