В неволе жизнь растет, как соль

Звезды рядом там рыбу полночи несли. Константин Богаевский. Звездное сияние. 1920-е. Симферопольский художественный музей

* * *

некто ходил вдоль кольцевой

перебегал ее неоднократно

и незаметной сырой головой

думал туда и обратно

стиль несущественен если слова

звуки закрытого мира

где незамеченная голова

служит мишенью для тира

глаза мелькают и волны бьют

и воздух густ и квадратен

сбил из пневматики пулей твою

голову выстрел приятель

Устюжна

Когда смеркается и жаркий

воздух льется

В овраги сдавливая грудь

Растущий месяц получается

из солнца

Если из солнца зачерпнуть

Из неба выкрои погоны

встань рельсам поперек.

Поедут по тебе зеленые вагоны,

и в каждом тамбуре зажжется

огонек.

Вдоль линий железнодорожных

разбросан щебень,

искры и мазут.

Живи меж колесом

и рельсой осторожно,

Среди железных руд

Сталеплавильный цех июля

В названье августа

беззвучно перейдет

И в воздухе висит

измученная пуля

Убитая движением вперед

Песья деньга

я в тотьме пил одеколон

упрямо глядя в черный камень

тогда мне показалось он

был полн раскрытыми глазами

они смотрели кто куда

и только одинокий левый

за мной следящий не мигал

и не вертел зрачком со всеми

я будто бы его спросил

где солнце и другие звезды

когда наклон земной оси

так сильно умножает осень

и в воздухе взорвалась медь

и затопила черный камень

одеколоном пахнет смерть

и сном с открытыми глазами

* * *

по мне и Кашин и Камышин

и то чего на свете нет

и свет сам что по камню

выжжен

слагаются в один сюжет

звук камня падающий стоя

законам речи поперек

пространство слышит

как пустое

отверстье в голосе моем

ему я отвечаю глухо

я за сюжетом не слежу

и камень прижимая к уху

весь день по городу брожу

чтоб руку протянув на кассу

за комом стриженой земли

ему подобно в пыль распасться

в летящей растворясь пыли

* * *

ты ворон

мы вернулись в поле

не объяснишь ли наш трудом

покинутый скрипящий

дольник

и павший от песчинки дом

не нарушаемый распадом

труп неба выглянул с земли

за край небес

там звезды рядом

там рыбу полночи несли

в ее живот глядит былое

гадает по полету птиц

но чешуя блестит конвоем

пути и яблоко парис.

* * *

ты знаешь как природа умерла

нетерпеливо разрушаясь в парке

закончен день и ходит

вкруг двора

фонарный свет сворачивая

в арку

в такой же день ты многая

числом

пришла в округу и настал

октябрь

вот думай за копейку обретен

очередной земли момент

крутящий

а в парке где всегда припав

к земле

остался некто и в надежде

тайной

лежит в сырой запутавшись

листве

вселенной замедляя остыванье

Олегу Тарасову

хоронили единую букву

словно сложен огонь из чернил

в голове слышен песен неровный

тонкий розжиг мертвый журнал

где найти теперь слово

в котором

просто как на ладони лежит

перевернутый маленьким хором

бесконечных границ переход

легковоспламенямой горстью

без значенья оставленных слов

день включается но остается

только несогреваемый свет

несгораемый темный и серый

свет плотнее приделан к тому

кто белилами ставит и мелом

в детстве памятник букву одну

* * *

в неволе жизнь растет как соль

в растворе гвоздь покрыт

осадком синим у него

неузнаваем вид

на воле солнце желтый воск

и с крыш вагонов пар

поет со спичками киоск

отец и сын болгар

веселого барака дочь

весь день грызет металл

и покрывают искры ночь

когда бетон устал

* * *

есть знаешь ли закон

оптического пенья

сидящий под замком

насилует растенья

подвесив под дугой

моток из мокрой пряжи

он требует постой

тире и простокваши

а если наг и спящ

доставлен из полета

натянет глубже плащ

и спит хрипя от пота

сон набок уронив

и разогнув колени

он сквашивает сны

в стихотворения