Куда вы едете, поэты?

Откуда-то из глубины звучит мелодия простая. Александр Трифонов. Виолончель. 2022

Вагончик с горочки пустили,

и он поплыл

с поэтами из тыла или

в глубокий тыл.

Там не указано куда он,

в ад или в рай.

На первый взгляд все так

и надо…

Вся жизнь – трамвай.

У машиниста взгляд отличный

от остальных.

Земля – ночная электричка.

Тыдых-тыдых…

Далеким светом тьму пронзая,

летит вперед.

Минут пятнадцать –

Узловая –

стоим, народ.

Сосиски, Ролтон, сигареты

и лимонад.

Куда вы едете, поэты,

в рай или в ад?

Ответа нет на это, ибо

наш машинист,

что ни спроси, молчит

как рыба,

душою чист.

Бывает в тамбуре нечасто

лишь ты и дым.

И все становится так ясно.

Тыдым-тыдым…

* * *

Фундамент мира строил

мастер

непревзойденный – мир стоит.

Он взял бумагу и фломастер

и набросал конечный вид.

И выковал из лучшей стали

строительные инструменты.

Надел рабочие сандалии

и выдал сам себе патенты

на смелые изобретения.

Бесценные материалы

использовал при сотворении:

живые камни и металлы,

живой огонь, живую воду.

По неустойчивой стремянке

он поднимался к небосводу

с эмалью, булькающей

в банке.

Спускался медленно обратно,

хватал ножовку и стамеску

и строил Землю поэтапно

от перелеска к перелеску.

Когда закончил океаны

и разбросал как зерна звезды,

пустые вывернул карманы

комбинезона. Было поздно.

Присел и выдохнул устало,

и посмотрел по сторонам –

вон там бы краской

не мешало

пройтись повторно и вон там.

И не забыть расставить горы

и скалы вровень с облаками.

Включил ночник,

задернул шторы

и до утра забылся снами.

* * *

Идти за банкой кабачков

мне в это утро не хотелось,

но: «Не люблю, – сказал, –

сачков» –

мне дед, и лень куда-то делась.

И я молчком за ним в гараж

пошел, зевая, сзади где-то.

И он сказал: «Ты как не наш,

не гайдуковский в это лето.

И не куницынский, другой

какой-то мальчик…»

Безотчетно

я что-то пнул одной ногой,

другой запнулся обо что-то.

Мы добрели до гаража,

и дед вручил мне гордо банку

последнюю. Едва дыша,

ее схватил я спозаранку.

Неаккуратно выходя,

я зацепился за порожек –

и банка вдребезги моя,

и небо утреннее тоже,

и лета странного того

остаток вслед за банкой

этой…

И ужас взгляда моего

навек остался без ответа…

* * *

Откуда-то из глубины

звучит мелодия простая…

Грущу, портфолио весны

без настроения листая.

Давно не пишутся стихи

хорошие, как всё вначале.

А те, что пишутся, плохи

и не спасают от печали.

От одиночества внутри

и одиночества снаружи.

Поэты, что ни говори

нужны, а им никто не нужен.

* * *

Все мельчает – и люди и реки.

А вначале, как сон глубоки,

и шумеры и древние греки

не вмещались в четыре

строки.

И поэтому я продолжаю

измерять высоту со двора

обнаженного неба стрижами,

и за мною бежит детвора.

Алюминиевых лодок качели

с рыбаками, на якоре встав,

неподвластны речному

теченью.

Так и выглядит вечность –

я прав.

Я за ними давно наблюдаю

и за ней наблюдаю давно –

серебристая рыбка такая,

по ночам заплывает в окно.

На рассвете она уплывает,

сходит сна голубая вода.

Золотистая рыбка такая.

Не ловите ее никогда.