Юрий Тарлавин В последние годы много делается и еще больше говорится о необходимости повышения престижа военной службы. Приятно отмечать и существенный рост денежного довольствия, и решение набившей оскомину проблемы жилищного обеспечения. Естественное чувство гордости вызывает публичная демонстрация новых образцов военной техники, которую так долго ждали в войсках, успехи наших военных в различных военно-спортивных соревнованиях. Гигантские усилия предпринимаются для подготовки потенциальных кадров для Вооруженных сил и других силовых структур. Регулярно открываются десятки новых суворовских и кадетских училищ, интернатов, школ и лицеев. Очень и очень недешево для бюджета Минобороны обходится функционирование Пансионата воспитанниц, причем без всяких гарантий, что выпускницы в будущем принесут какую-либо реальную пользу для Вооруженных сил.
И на этом радостном, даже бравурном, фоне как-то особенно горько смотрятся проблемы отдельных бывших кадровых военных, в силу своего здоровья и возраста ставших ненужными армии, а иногда даже семьям.
Два приморца – два бывших лейтенанта Андрей Алексеевич К. 1986 года рождения и Александр Владимирович Г. 1973 года рождения. Первый прослужил чуть больше года в подмосковном Чкаловском, второй – выпускник Уссурийского суворовского и Уссурийского высшего военно-автомобильного училищ, отслужил только полгода в городе Арсеньев Приморского края. Оба получили тяжелые черепно-мозговые травмы при исполнении обязанностей военной службы, в настоящее время парализованы, полностью зависят от помощи матерей. Но мамы не вечны. Кому нужны будут Саша и Андрей, если наступит момент, когда маминой помощи у них больше не будет?
А оба эти лейтенанта – инвалиды военной службы. И военное ведомство, по твердому убеждению приморской военной общественности, должно пожизненно о них заботиться! Но почему-то военное руководство не желает видеть, в каких условиях существуют парализованные после тяжелых травм, инсультов и других заболеваний военные ветераны. Далеко не у всех из них рядом заботливые жены, дети или другие родственники. Неужели руководство Минобороны не волнует, что одинокий военный ветеран доживает свой век в муниципальном доме ветеранов под бдительной «опекой» бывших уголовников, «актированных» по возрасту из мест лишения свободы?
Почему паллиативная медпомощь сегодня даже не предусмотрена в системе военной медицины? Почему Минобороны при многомиллионных затратах на поддержание имиджа военной службы не может позволить себе создать для лечения и содержания неизлечимо больных военных ветеранов специализированные хосписы, отделения и дома сестринского ухода?
Понятно, что «успехи» подобных медицинских и социальных учреждений в проармейском пиаре использовать непросто. Но если общество и конкретный российский гражданин, принимающий решение избрать своей жизненной стезей профессиональную военную службу, будут знать, что родное государство пожизненно гарантирует бывшему военнослужащему заботу, помощь и внимание, престиж военной службы действительно значительно возрастет!
И в заключение уже совсем о самом печальном. Об отдании воинских почестей при захоронении. Помню себя пятилетним пацаном. Степной авиационный гарнизон вблизи Оренбурга. Мужики во дворе играют в домино. Из расположенного неподалеку гарнизонного Дома офицеров раздаются траурные марши. Мужики прерывают игру и с уважением констатируют: «Офицера хоронят». Позакрывал Сердюков все дома офицеров, офицерские клубы, разогнал военные оркестры. Как теперь отдать последние воинские почести офицеру, заслуженному военному ветерану? Об этой проблеме на общем фоне деклараций о росте престижа воинской службы вообще перестали упоминать. Такого вопроса для руководства страны, Минобороны, родственных ему силовых структур, депутатов всех уровней, СМИ вроде бы не существует. А ведь все, о чем было сказано, составляющая реального престижа в обществе «гражданина в погонах».
