Александр Морозов Опросы традиционно показывают высокую степень доверия общества к Церкви, но это, как известно, не оказывает практически никакого влияния на результаты выборов в представительные органы власти в России. Верующие избиратели, как правило, не руководствуются конфессиональными симпатиями, осуществляя свой политический выбор.
Выборы 1999 г. дали лишь несколько примеров колоритной игры на этом поле, причем все эти эпизоды построены на компрометации противника. В Туле, помнится, была распространена листовка о поддержке кандидата со стороны сатанистов, в Красноярске использовали марш сексуальных меньшинств в поддержку кандидата. Был и эпизод в Нижнем Новгороде с фальшивой листовкой от имени католиков. Но все это скорее способ как-то изобретательно потратить бюджет, отведенный на выборы кандидатов в депутаты.
Простое объяснение незначительности "православного", да и любого другого конфессионального фактора на выборах заключено в том, что Россия - сильно секуляризованная страна. Таковы последствия ХХ века. Временами может показаться, что риторика на тему "православие - наше все" охватила широкие слои населения. Но в сравнении со многими другими странами, где до сих пор главным политическим сюжетом является борьба между секуляристами и религиозными фундаменталистами, причем четко организованными в политические блоки, у нас в постсоветский период не сложилось ни православного общественного движения, ни консервативной партии. А то, что сложилось, до сих пор было совершенно маргинальным явлением.
Вокруг нас много современных демократических государств, где уровень секуляризации гораздо ниже, а политическая роль религии гораздо значительней. Религиозный фактор представляет большой интерес на выборах в Турции, США, Израиле, Иране. Политическая позиция религиозных сообществ существенна на выборах в Польше, Сербии, Украине, Грузии, Германии, Ирландии и т.д. Последствия секуляризации при атеистическом режиме в течение семидесяти лет настолько серьезны, что неясно, может ли вообще в России сложиться массовая консервативная партия, подобная "народным партиям" в Европе, христианско-демократическое движение и т.п.
Другой существенный аспект - политическая позиция Патриархии, а точнее говоря, политический курс Патриарха Алексия II. Подробный анализ выступлений Патриарха, обращенных как к массовой аудитории, так и к клирикам на собраниях духовенства, показывает, что в течение более чем десятилетия последовательно проводилась линия, препятствующая политизации православных. Не поддерживались низовые общественно-политические движения, возникающие на православной почве, действовал запрет на участие священнослужителей в избирательных кампаниях, который затем нашел свое закрепление в "Основах социального учения РПЦ", не давалась оценка конкретным политическим деятелям на основе идеологических предпочтений.
Возможно, среди ревностных прихожан РПЦ большинство составляют люди антидемократических убеждений, имеются сильные националистические настроения. Несомненно, курс Патриарха направлен на то, чтобы избежать возможного политического оформления этих настроений. Постоянные заявления Алексия II о том, что Церковь рассматривает принцип отделения Церкви от государства как благо для самой Церкви, не являются политической риторикой, за которой скрывается какое-то другое намерение. Патриарх Алексий по убеждению продолжает политику патриархов Тихона (Белавина) и Сергия (Страгородского). Эта позиция покоится на достаточно продуманном отношении к трагическим результатам истории Церкви в России: например, никоновским реформам и синодальному периоду. Несомненно то, что Патриарх выстроил дистанцию по отношению к власти, а не наоборот, как зачастую пишут ультралиберальные журналисты.
Поэтому в целом в условиях предвыборных кампаний Предстоятель РПЦ, епископат и зрелая часть духовенства руководствовались не личными взглядами и пристрастиями, а необходимостью выразить минимальную поддержку (лояльность) наиболее крупной, системной партии, так называемой "партии власти", которая в состоянии обеспечить преемственность политического курса в стране и тем самым избежать масштабного гражданского конфликта. Бесспорно, что за этим выбором стояло не "примиренчество", а именно "миротворчество", т.е. сознание того, что главное в переходный посткоммунистический период - избежать масштабного гражданского противостояния и глубокого раскола элит. Тем более что перед глазами пример Украины, где гражданский раскол в начале 90-х привел и к расколу в Церкви с тяжелыми, труднопреодолимыми последствиями.
Православные общественно-политические проекты или, точнее сказать, проекты, имеющие политическое измерение, крайне незначительны. Все они сформировались еще в середине 90-х гг. "Православная Россия" (Александр Буркин), общество "Радонеж" (Евгений Никифоров), Союз православных граждан (Валентин Лебедев), медиахолдинг "Русский дом" (Александр Крутов), движение противников ИНН (Леонид Сергиевский, Константин Гордеев), Комитет за общественную нравственность (протоиерей Александр Шаргунов), центр Вячеслава Клыкова вместе с газетой "Русский вестник" - вот практически и все. Применительно к выборам о них можно сказать одно: они не располагают сколько-нибудь серьезным мобилизационным потенциалом.
Православные деятели неоднократно входили в различные списки, но не случайно в Государственной Думе до сих пор не было ни одного депутата, чей имидж строился бы на православии. Можно пройти по списку с имиджем спортсмена, спасателя, певца и даже балерины, но борода, суровые моральные оценки и отсылки к традициям Святой Руси никого не привели в стены российского парламента в новейшей истории.
Существенно и то, что низовые православные центры, как правило, не в состоянии системно действовать под эгидой Патриархии. А многие из них проводят линию, глубоко расходящуюся с позицией Московской Патриархии. Так, "Русский вестник" и клыковский центр раздувают движение за канонизацию Григория Распутина, движение противников ИНН находится в глухой оппозиции к иерархии, "ревнители" покойного митрополита Иоанна (Снычева) со страниц газеты "Русь Православная" ведут непрерывную кампанию против Священного Синода. И лишь Союз православных граждан (СПГ) начиная с 2002 года более или менее встроился в политические мероприятия Московской Патриархии, проводимые главой Отдела внешних церковных связей митрополитом Кириллом. СПГ начал систематически работать в Госдуме с партией Геннадия Райкова.
Подчеркну, политический курс Патриарха направлен на укрепление Церкви в сфере общества (а не государства). Главная проблема этого курса, как уже неоднократно писали, заключена в том, что в России нет того самого "гражданского общества", в котором Церковь могла бы занять подобающее ей место. Что касается интересов Патриархии в сфере представительной власти, они, разумеется, есть. Очевидно также, что эти интересы в большинстве случаев реализуются помимо Государственной Думы.
Хотя комитет по делам общественных объединений и религиозных организаций по главе с Виктором Зоркальцевым в течение почти десятилетия настроен "пропатриархийно" и подготовил (особенно в Думе последнего созыва при участии Александра Чуева) десятки законопроектов, они не дошли даже до первого чтения. Интересно, что эти законопроекты, как правило, содержали заведомо неприемлемые решения, а зачастую и не касались реальных интересов Патриархии. Эти вопросы если и решались, то через местные администрации, министерства и ведомства, администрацию президента или через президента напрямую.
Список интересов РПЦ в качестве религиозной организации, как показывает анализ заявлений и акций Московской Патриархии, сводится к следующему:
гарантии невмешательства (не создавать Министерство культов, не принимать законов, нарушающих права религиозной организации как корпорации публичного права, то есть не вторгаться в вопросы канонического права);
налоговые льготы (то есть освобождение от НДС на пожертвования, льготный тариф на электроэнергию и т.п.);
получение в собственность зданий и земель;
получение из музейных хранилищ предметов культа;
возможность преподавания основ веры в светской школе;
возможность беспрепятственно вести воспитательную работу в армии, местах лишения свободы;
ограничение иностранных миссий в России;
поддержка государством приходов и епархий Московской Патриархии за пределами России в рамках поддержки соотечественников за рубежом;
бюджетная поддержка проектов восстановления или реставрации монастырей и храмов, имеющих статус общенационального культурного наследия (Троице-Сергиева лавра, Валаамский и Соловецкий монастыри).
Лоббистские усилия Патриархии в Госдуме последнего созыва были не слишком удачными. В Налоговом кодексе были упущены льготы религиозных организаций, и этот вопрос пришлось заново ставить и решать с большим трудом уже после принятия кодекса. Борьба за музейные ценности на многочисленных совещаниях Госдумы была полностью проиграна Московской Патриархией в результате принятия закона о "культурном наследии", вопрос о собственности на землю инициировался из Совета Федерации, а не из Думы, бюджетная поддержка на уровне федеральных программ ведется через Министерство культуры или из президентского фонда. Что касается "основ православной культуры", то не удалось даже сформулировать пожелания законодателям. Говорить всерьез о лоббистских усилиях Московской Патриархии в Госдуме, на мой взгляд, не приходится.
Главное событие на предстоящих выборах с точки зрения "религиозного фактора" заключено в том, что часть политической элиты за последние три-четыре года сжилась с православием. Это почти органический, природный процесс. И вопрос заключен в том, какую политическую форму это теперь приобретет. Общество в целом уже не смотрит на проявления религиозности крупнейших политических игроков, как на маргинальность. Поэтому появление референта Патриарха Алексия II Николая Державина в списке Народной партии смотрится уже совершенно по-другому, чем если бы это происходило четыре года назад.
