Ограниченный изоляционизм неизбежен

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ и открытое общество оказались на практике смертельно опасными для молодого нового господствующего слоя в России. Продиктованные извне условия "вхождения" в мировое сообщество оказались таковы, что при их выполнении 2/3 населения страны становятся попросту излишними. О чем почти открыто говорят некоторые весьма влиятельные политики на Западе и с чем молчаливо соглашаются российские реформаторы.

Установление контроля со стороны западных компаний, неизмеримо более мощных, чем любое российское предприятие, над российской экономикой неизбежно приведет к ее реструктуризации в соответствии с международным разделением труда. Перспективы России при таком развитии событий весьма откровенно обрисовал бывший вице-премьер А. Кох: источник сырья и могильник отходов для западных компаний. Естественно, что при такой структуре экономики население России избыточно. Но при дальнейшем неограниченном допуске иностранцев в страну новый господствующий класс оказывается даже более уязвим, чем эксплуатируемый им народ.

Если 2/3 населения страны обречены на деградацию и исчезновение во имя мирового разделения труда, то уж оформившийся за последние 10 лет новый господствующий класс при таком повороте событий избыточен по меньшей мере на три четверти.

Сейчас складывается благоприятная ситуация для того, чтобы Россия наконец-то сосредоточилась на себе. Условиями такого сосредоточения являются консолидация элиты и социальное партнерство внутри страны, и ограниченный изоляционизм вовне.

Более того, ограниченный изоляционизм становится условием выживания господствующего слоя, интересы которого объективно в этом случае совпадают с интересами большинства населения.

Патриотизм и защита национальных интересов превращаются в идеологию защиты собственности нового господствующего класса. Одновременно патриотизм позволяет после свершившейся капиталистической революции сосредоточиться и выработать оптимальный для российских условий путь хозяйствования.

Учитывая, что изоляционизм не может быть полным, не может быть долгим, он становится средством повышения капитализации экономики.

Необходимо время для производительного объединения усилий новых собственников, поджимающих их снизу менеджеров-технократов и истосковавшегося по оплачиваемому труду населения.

В российских условиях идеологической предпосылкой социального партнерства, о котором так часто говорят в последнее время, может быть только патриотизм - патриотизм консолидированной элиты и патриотизм народа, патриотизм государственной власти. Но социальное партнерство невозможно, если деятельность элиты вызывает у населения подозрение, что она стремится максимально обобрать страну и выехать в более обетованные земли.

Только государственный патриотизм, с одной стороны, может побудить население ограничить свои требования, а с другой - заставить новых собственников ограничить свою алчность в целях собственного же сохранения.

Ограниченный изоляционизм вполне вписывается в политику Запада в отношении России. Реальные действия Запада, а не заявления его лидеров говорят о том, что Запад заинтересован в изоляции России, поскольку достигнут предел возможного контроля над ней. Как бы Россия ни стремилась в Европу, ее туда не пустят прежде всего потому, что она нужна Западу как объект геополитической игры в XXI веке. Как буфер между ним и потенциально опасным исламским миром, как противовес Китаю в неизбежном конфликте между ним и Россией. Наконец, Европе самой необходимо консолидироваться, выйти на новые границы европейской идентичности.

Конечно, перспектива малоприятная, но не смертельная и вполне соответствующая традиционной роли России на протяжении столетий. Разумеется, было бы лучше влиться в семью европейских народов в качестве равноправного члена, но ведь при всех криках об угрозе превращения России в страну-изгоя никто реально не сформулировал цену, которую придется заплатить большинству населения за отказ страны от самостоятельности.

Ограниченный изоляционизм неизбежен. Опыт предшествующего десятилетия показал, что Западу не нужна Россия даже ценой полного отказа ее руководства от отстаивания национальных интересов. Западу не нужна сильная Россия, но также не нужна и слишком слабая, не способная в грядущей борьбе за ресурсы играть отведенную ей самой географией роль буфера.

Поэтому надо принять период ограниченного изоляционизма как неизбежную данность. Вопрос лишь в том, хватит ли у руководства России мудрости и государственной воли, чтобы не скатиться к противостоянию с Западом и не оказаться один на один с Китаем.

"Враждебное" окружение и внутренняя слабость ставят в повестку дня лозунг строительства капитализма в относительно изолированной стране.

Будущей идеологией государства становится двуглавый гибрид из либерал- и социал-патриотизма. По сути дела, эта идеология должна будет осветить начавшийся технологический процесс смены государственно-политической элиты и восхождения во власть новых ставленников господствующего класса.

Ни новому господствующему классу, ни населению страны не нужны искусственные банкротства с последующей скупкой за бесценок предприятий западным капиталом при сомнительной перспективе инвестирования в занятость русского населения.

Соответственно новому господствующему слою не нужны взывающие к Западу и кормящиеся с его стола интеллектуальные системные диссиденты.

Не для того был совершен колоссальный передел собственности, чтобы все отдать иностранцам с не ясными для себя лично перспективами. Западу не нужно столько русских управляющих.

Революция собственности в России началась с помощью и при активном участии Запада, но вовсе не для того, чтобы все передать Западу.

Революционеры-глобалисты, действовавшие иногда искренне, но почти всегда небескорыстно, не смогли модернизировать страну. Они осуществили величайшее и почти бескровное перераспределение собственности, но не смогли ничего предложить, кроме спекуляции этой самой собственностью.

Время "прекраснодушных" революционеров-глобалистов, находящихся на содержании иностранцев, и их многочисленных добровольных помощников из числа бывших советских граждан, взявшихся ввести Россию в цивилизованный мир через офшорные зоны, проходит.

Настает время конкретных людей, прошедших суровую школу выживания в условиях дикого российского капитализма. Приходит время "постельцинского партийного призыва" во власть, время менеджеров-технократов, которым предстоит организовать эффективную систему управления в стране в интересах нового господствующего класса. Им предстоит сформировать новую государственную бюрократию и поневоле стать изоляционистами.

Во имя торжества объективного процесса глобализации революционеры распродали страну, сознательно отказывались не то что защищать, а даже внятно формулировать ее национальные интересы.

Цивилизованный мир принял дань в виде сотен миллиардов вывезенных из России долларов, но не принял страну, предложив ее элите невозможные условия.

Жертвы, принесенные на алтарь глобализации, не принесли ожидаемых дивидендов.

Революционерам предстоит либо измениться, либо уйти.