Сергей Черняховский МОЖНО понять новую власть РФ, решившую определиться с символами страны. Это нужно и для того, чтобы идентифицировать страну, и для того, чтобы идентифицировать себя в стране. До сих пор она, кажется, даже самой себе не ответила на вопрос: чья она власть, в чьих интересах она правит, к чему хочет привести страну.
И поскольку она не знает ответов на эти вопросы, она хочет сделать так, чтобы эти вопросы не имели смысла, чтобы в ответ на них можно было заявлять, что она - власть всех россиян, правит в интересах всего народа, а страну хочет привести к величию.
Справедливо осознавая, что общество расколото, что разрушены его смысловые поля, власть хочет уйти от выбора, какой части общества ей надлежит служить, и потому хочет устранить существующие в обществе расколы, добиться "национального примирения", в частности, склеивая между собой смыслы и символы разных, непримиримых друг к другу секторов общества.
Сама по себе понятная, поставленная цель выглядит малодостижимой, если исходить не из привычного стремления политического класса России выдавать свои предрассудки за реальное положение дел, а из самого реального положения дел. Однако предлагаемые средства делают ее абсолютно недостижимой.
Сложно представить себе примирение тех, кто был ограблен государством в ходе последних десяти лет, и тех, кому оно передало изъятые у первой группы ценности. Однако раскол не сводится к имущественному, социальному. Он глубже, поскольку проходит в ценностной, смысловой сфере, носит культурно-цивилизационный характер. Национальное примирение может быть между теми, кто относит себя к одной нации. Но допустимо ли говорить о единой отечественной нации? Являются ли одной нацией те, кто идентифицирует себя с территорией СССР, и те, кто идентифицирует себя с территорией РФ? Принадлежат ли к одной нации те, кто считает Февраль 1917 года крушением России, те, кто таковым считает Октябрь, и те, кто рассматривает его как начало новой мировой эры? Те, для кого трехцветный флаг - символ демократии, а красный - тоталитаризма, и те, для кого красный - символ свободы и мечты, а трехцветный - флаг армии Власова, т.е. символ предательства и фашизма? Те, кто считает себя гражданами СССР, и те, кто считает себя гражданами РФ? Те, для кого рынок - условие цивилизованной экономики, и те, для кого он признак неизжитого варварства? Те, кто выиграл от политики последнего десятилетия, и те, кто проиграл?
В настоящее время интересы этих двух образований политически соотносимы с разной территорией, историей, культурой, языком, разными экономическими интересами. Можно звать эти нации к примирению, можно какое-то время удерживать их от силовой конфронтации, но примирить их вряд ли возможно.
Однако если и пытаться решить задачу их примирения, самое бесполезное дело - звать их к миру под теми знаками, которые являются для них символами войны друг с другом.
Владимир Путин безусловно прав, говоря, что, отказавшись от символов прошлых эпох, мы объявим бесполезной жизнь поколений, которые были с ними связаны, и он не может с этим согласиться. Только смысл жизни одних был в том, чтобы ни царский, ни гитлеровский орел не летали над нашей страной, а смысл жизни других - в том, чтобы сорвать и растоптать красное знамя Революции. Верно, что в каждой эпохе было то, что служило славе страны, но верно и то, что в каждой эпохе были символы тех, кто подавлял, и тех, кто восставал против тирании, а победив - стремился защитить себя. Принять символы и одних, и других - значит бросить вызов и тем, и тем. Если появилась власть, которая не может сказать, с каким из этих знамен она себя ассоциирует в прошлом, значит, она призывает общество выяснить отношения внутри себя - без нее в будущем.
Борис Немцов тоже безусловно прав, когда говорит, что есть вопросы, которые не решаются голосованием, что, если мы хотим хотя бы относительной стабильности, мы должны уважать чувства тех, кто сегодня оказался в меньшинстве. Возможно, к этому стоило бы прислушаться. Однако разве в течение последнего десятилетия он и политически родственные ему силы прислушивались к мнению тех, кто тогда был в меньшинстве? Почему, меняя красный флаг на трехцветный, меньшинство не только не уважали, но даже не интересовались, не является ли оно большинством, а когда наступило время менять трехцветный на красный, эти люди вспомнили о правах меньшинства? Кто уважал мнение не меньшинства, а большинства, когда элиты делили на части союзное государство? Кто спрашивал большинство, когда проводили приватизацию? Может быть, его спрашивали, когда проводили обвал цен 1992 года и дефолт 1998-го?
Право меньшинства - важное право. Только когда меньшинство объявляет остальных быдлом, а себя - браминами, предназначенными править миром, оно не вправе ждать уважения такого права.
Если известные люди, представляющие в основном касту, явно выигравшую от трагедии последнего десятилетия, заявляют, что то, что ценно и значимо для остальных, находящихся, отметим, в большинстве, вызывает у них не уважение, а отвращение, они должны быть готовы не к уважению, а к ответному отвращению тех, кто некогда считал их своими кумирами. Тем более что общество уже слушало их более 10 лет и дорого за это заплатило.
Владимир Путин безусловно прав, когда хочет уважать мнение большинства. Но правда и в том, что нельзя примирить с народом тех, кто не стесняется выражать свое отвращение к его ценностям.
Предложив обществу признать символы его раскола, нельзя получить гражданский мир. Двуглавый орел царизма, триколор Корнилова и музыка Александрова лишь в кафкианском сознании означают взаимное признание. В реальности это значит, что сторонники трехцветного флага будут впадать в бешенство при звуках Гимна СССР, а сторонники последнего - жечь трехцветные полотнища, но все вместе станут свирепеть при мысли о том, кто доставил им такое большое удовольствие. В этом некое единство временно может быть достигнуто - пока совместными усилиями не будет устранен субъект, сумевший так ловко помирить белых и красных.
На самом деле, если власть всерьез хотела попытаться достичь примирения - хотя, повторяю, я слабо верю в примирение между ограбленным и грабителем как минимум без возвращения награбленного и публичного извинения последнего, - но если уж пытаться это сделать, надо было действительно выбирать символы, не вызывающие идиосинкразии у тех, кого мирят.
Такие символы можно было найти. В истории России есть Андреевский флаг, есть флаг Москвы, до Петра бывший государственным. В конце концов, само красное знамя действительно есть не только знамя пролетарского восстания, но и знамя Победы 1945 года, в этом отношении оно на деле есть символ национального единства.
Трехцветный флаг - самый неудачный из символов. Не говоря о его малой связи с реальной исторической символикой России - красный флаг действительно с ней связан и дольше, и глубже, - триколор политически слишком узнаваем в XX веке.
Это флаг белой армии, приняв его, власть принимает ее сторону в Гражданской войне, следовательно, не может рассчитывать на примирение тех, кто связывает себя с наследием Революции.
Это действительно флаг власовской армии - и, приняв ее сторону в Великой Отечественной войне, власть не вправе рассчитывать на примирение с собой тех, кто связывает себя с наследием Победы.
Наконец, это флаг Ельцина, разрушения Союза и политики 90-х годов - одобрив их, власть не вправе рассчитывать на примирение с собой тех, кто их не приемлет, кто пострадал от этой политики.
Приняв этот флаг, власть на своем фронтоне поместила изображение Колчака, Власова и Гайдара. Это ее право. Но зачем тогда было говорить о национальном примирении?
Владимир Путин безусловно прав, если хочет вернуть стране историю XX века. Но правда и в том, что трехцветный флаг в XX веке был флагом ненависти меньшинства к большинству, флагом борьбы меньшинства против большинства.
На самом деле у правых не так уж много поводов для возмущения: из советских символов Гимн Союза - самый относительно "нереволюционный" элемент, он не случайно заменил собой "Интернационал", когда в повестку дня встала не классовая борьба, а объединение народа в борьбе с внешней угрозой.
Надо обладать особыми, уникальными качествами непримиримого оппозиционера, чтобы в обмен на орла с триколором выторговать музыку Александрова с неизвестными словами. Не совсем понятно, как можно торговаться в вопросе о символах веры, но, если уж торговаться, оппозиция должна была бы отстаивать красное знамя с музыкой Глинки или песней "Широка страна моя родная".
Символы, как и победившую веру, провозглашают победители. Когда победителя нет, все определяется оценкой ситуации: либо дальнейшая борьба признана бесполезной - и тогда выбирается из символов то, что оставляет борьбу в прошлом и не вызывает протеста ни одной из сторон, фиксирует ничью, - либо борьба признается продолжающейся, и каждый продолжает ее под своим флагом.
Есть компромиссы здравого смысла, которые позволяют преодолеть разногласия, но есть компромиссы абсурда, соединяющие разногласия и дающие новый импульс старому противостоянию.
Похоже, в XXI век мы входим под флагом постмодернистского абсурда в символике, в которой есть единственное реальное содержание - констатация того, что политика государства вновь навязала нам тот самый имущественный конфликт, который в начале XX века и сокрушил символы царской России, - и входим в него под теми же флагами. Поднять над одним полем и красное знамя Буденного и Жукова, и трехцветный флаг Колчака и Власова - значит не помирить их между собой, а объявить призыв под эти знамена. У них разные национальные интересы - кровь и ненависть разделяют их, и эту кровь, и эту ненависть не скроешь за парламентским регламентом.
Владимир Путин безусловно прав, когда говорит, что хочет быть вместе с большинством народа. Но правда и в том, что он еще не понял, что это за большинство, в чем его интересы, и не готов открыто встать на его сторону.
