Абдул-Хаким Султыгов Проблема соблюдения прав человека в Чечне является по большому счету частным случаем проблемы сосуществования гражданского общества и человека с ружьем. И здесь существует только два пути - либо военные отдают власть гражданскому правлению, либо наступает экономическая или государственная катастрофа. Так, эксперимент с передачей власти военщине закончился крахом и для Веймарской Германии, и для императорской Японии. Нарастают негативные последствия и частичного военного правления силами КФОР в Югославии.
У России есть собственный трагичный опыт сосуществования гражданского общества и военщины на территории Чечни, которое лишь подтвердило правило: армия - часть общества, но часть, прямо противоположная гражданскому обществу. Десятилетнее военное правление в ЧР прошло два пятилетних этапа. Первый этап (1991-1996 гг.) - военно-политический переворот в форме "бархатного" захвата власти боевиками ОКЧН: самоликвидация федерального присутствия и сдача боевикам ОКЧН арсеналов КГБ и МВД, а затем оружия и вооружений Советской армии, бесконтрольное вооружение населения. Милитаризация и подавление оппозиции закончились силовым предотвращением референдума, роспуском и секвестированием квазипарламента ЧР. Военная развязка подвела промежуточный итог криминальной контрреволюции в России. ЧР, утратив "суверенный" статус дочерней фирмы, перешла в управление федерального, в том числе военного, криминалитета. Тотальное расхищение бюджетных средств по технологии "чеченского форс-мажора" (классический пример - мартовские бои в Грозном по "закрытию" I квартала 1996 г.) логически завершилось миротворческим "обналичиванием" краха экономической политики.
Второй этап (1996-2001 гг.) - "хасавюртовские договоренности", выборы и Договор о мире предопределили переход власти к военным, попутно формализовав образование непризнанной Ичкерии. Доморощенное военное правление оказалось ненамного лучше того, о котором чеченцы знали по недавней истории Чили, Греции и Турции, не говоря уже об изрядно подзабытых картинах азиатской деспотии, в период захвата власти в Чечне и Дагестане тоталитарным военно-теократическим режимом имама Шамиля. По сути, полевые командиры, опьяненные неожиданно свалившейся пирровой хасавюртовской победой, в зародыше подавили институты гражданского общества. Организация "выборов" 1997 г. была отдана на откуп руководству Ичкерии. Население осталось один на один с отрядами полевых командиров и их органами безопасности, что в принципе исключало право выбора между военным и гражданским правлением. Было проигнорировано главное условие демократического урегулирования - "демилитаризация" и "демобилизация" иррегулярных вооруженных формирований. Именно в этот период чиновниками Центра и ОБСЕ были заложены основы беспомощности и неизбежный трагичный исход правления Масхадова.
Чеченский электорат, поставленный в условия выбора между ВОЙНОЙ и МИРОМ, избрав кандидатуру Кремля, проголосовал и за его мандат - МИРное решение проблемы статуса ЧР: либо путем переговоров с Центром, либо ее вынесением на суд избирателей (референдум). Реально же Масхадов был обречен исполнять роль спикера анархично сосуществующих центров военно-политической власти, балансируя между угрозой начала открытой гражданской войны и прямым военным конфликтом с Москвой. Правление полевых командиров явилось идеальной средой для взращивания на территории ЧР оккупационных тоталитарно-теократических структур: военных баз, карательных органов и идеологических центров режима религиозного экстремизма, милитаризма и агрессии. Внутренняя агрессия против чеченских республиканских прав и свобод и исход большей части населения ЧР (скрытая форма гражданской войны) завершились вторжением в Дагестан.
Контртеррористическая операция, нацеленная на воссоздание основ конституционного строя, с новой силой поставила проблему соблюдения прав человека и гражданина в ЧР. Подавляющая масса преступлений совершается вполне определенной категорией лиц - религиозными экстремистами и уголовно-бандитским элементом, привнесенным и образовавшимся до, во время и после первой чеченской кампании. Применительно к "федералам" "группу оборотней" составляют все те же деклассированные элементы. По сути, на территории "чеченского аппендикса" российской демократии мы имеем максимальную степень концентрации маргинальных элементов, сформировавшихся в стране на протяжении допутинского десятилетия Великой смуты. Ситуация всеобщей незащищенности, страха и насилия, вписывающаяся в критерии гражданской войны, бурный рост и сращивание "гражданского" и "военного" секторов криминальной экономики отягощаются иррациональным уровнем многовластия, ведомственности, распылением ответственности. Основным звеном в цепи этих проблем является проблема соподчинения военных и гражданских властей. Де-факто военные (самовластный силовой блок) обладают решающим влиянием. Без передачи фактической власти гражданскому правительству в принципе невозможна реализация федеральной целевой программы восстановления экономики и социальной сферы ЧР (ФЦП), а следовательно, предотвращение сокрушительной гуманитарно-политической катастрофы.
Как известно, правительство (администрация) ЧР создавалось как институт и инструмент прямого федерального правления. Очевидно, что выполнение им своих функций по определению невозможно без наделения этого органа, по сути дела, "руки президента", работоспособными "пальцами": объемом полномочий федеральной исполнительной власти - мини-правительства РФ в ЧР. Так, для ликвидации последствий стихии в Ленске главе МЧС передан весь объем федеральной исполнительной власти. По сути, создано неформализованное федеральное мини-правительство (штаб). Механизм же федерального воздействия в Чечне построен по принципу перевернутой пирамиды. Собственно правительство России; второе правительство - комиссия Христенко; 25 квазиправительств - федеральных заказчиков и исполнителей ФЦП. И, наконец, полноценное третье правительство ЧР (26-й исполнитель ФЦП) - московская дирекция по строительно-восстановительным работам в ЧР.
Как ни парадоксально, но так называемое правительство ЧР - территории, находящейся в состоянии беспрецедентного в новейшей истории РФ бедствия - не обладает и полномочиями исполнительной власти рядового субъекта Федерации. Так, руководство ЧР, единственного субъекта Федерации, не имеющего собственного УВД или МВД, лишь постфактум (!) узнает о "паспортных" проблемах своих граждан и вынуждено выступать с позиций московских правозащитников. Между тем человек становится гражданином лишь тогда, когда признает орган, именующий себя ПРАВИТЕЛЬСТВОМ и обладающий ВЛАСТЬЮ, способной создать элементарную социально-экономическую и правовую среду, пригодную для обитания людей.
Даже при беглом анализе сложившейся ситуации не покидает ощущение, что при воплощении замысла президента РФ в его конструкцию были внесены принципиальные изменения, создавшие механизм превращения в зону бедствия даже самого благополучного субъекта РФ. Другое дело, что этот пирамидальный механизм прекрасно приспособлен для "превращения" бюджетных и внебюджетных средств в прибыль частных структур. Как бы то ни было, но затягивание военно-политического кризиса прямо пропорционально степени разворовывания федеральных средств, а при достижении определенной отметки таковое влечет за собой неизбежное наступление "чеченских" форс-мажорных обстоятельств: вскормленная на этих деньгах теневая "пятая колонна" сделает ход троянским конем. Или, говоря другими словами, по мере роста объема расхищений будут возрастать усилия по лоббированию, например, "чучхейской" идеи разделения Чечни, то есть создания двух чеченских проблем вместо одной.
Таким образом, решение всего комплекса чрезвычайных проблем предполагает определение головного органа исполнительной власти, ответственного за достижение заданной президентом РФ цели, и его наделение чрезвычайными полномочиями. В этом смысле необходимо: либо ввести вахтовый метод исполнения обязанностей председателя правительства ЧР вице-премьерами правительства РФ (по 100 "ленских" дней), либо, как предлагает думская комиссия по Чечне, наделить премьер-министра ЧР полномочиями председателя "чеченской" правительственной комиссии в ранге вице-премьера с жестким отчетом через каждые 100 дней.
Создание адекватной гражданской власти, сочетающей полномочия федерального и местного уровней, а следовательно, реконструкция чеченского гражданского общества, обеспечило бы необратимость демократического процесса политического урегулирования так называемой чеченской проблемы.
