Гамадрил Високосный ┘В тот день министр культуры чувствовал себя плохо. А ведь мама его предупреждала: "Децл, миленький, не пей девятый стакан водки". - "Спокойно, мать, девять не буду, только восемь с половиной, прям как Пуччини", - успокаивал он ее. "Дурачок, - приговаривала мать, меняя ему слюнявчик, - не Пуччини, а Феллини". Вот так. Уж скоро год, как он министр, а все никак не может отвыкнуть образованность свою показывать. Хотя его учитель и наставник Паша Сыкало, образованнейший и честнейший человек, учил перед тем, как Децлу вступить в должность: не считай себя умнее других, а если и считаешь, не очень-то это показывай. На худой конец щегольни знанием алфавита или таблицей умножения на девять. Но до умножения на девять Децл в школе не дошел, а когда проходили алфавит, он был на гастролях.
Вот, кстати, прежний министр, Михаил Прыткой, на образованности своей и погорел. Его продавщица из магазина "Молодая гвардия" сдала, рассказала, как он по нескольку раз в год звонил: "Новые сборники афоризмов не поступали?" И если поступали, присылал своего первого зама Плутву. Один экземпляр Прыткой возил в машине, в дороге учил и водителя проверять себя заставлял. Водитель так напроверялся, что теперь министром образования работает, а права у него, само собой, отобрали - надо ведь было в книгу смотреть, вот он светофоров и не видел. Один сборник у министра дома в спальне лежал - там уж жена гоняла с первой до последней страницы, на работе в свободную секунду обязательно тренировался. Но опростоволосился. Издательство "Эх-ма-пресс" маху дало - два раза подряд выпустило сборник афоризмов Бенджамина Франклина, но во второй раз тираж бракованный оказался, вместо Франклина авторство приписали Еврипиду. Министр все афоризмы по два раза в своей программе "Гламурная реституция" повторил, только первый раз сказал, что это Франклин, а второй - что это Еврипид. Тут дотошные журналисты заинтересовались - откуда образованность у министра культуры такая? Вроде не питерский, так себе, театровед в штатском. Тут и подвернулась алчная продавщица. Скромнее надо быть, решило высокое начальство и, чтобы не раздувать скандала, отправило Прыткого подальше от культуры, министром обороны. Ну что делать? Он хоть и не питерский, а тоже человек, жить-то на что-то надо.
Ну, тут директор Большого театра Шнур подсуетился, он из культурных у президента на особом счету. Правда, предлагал президент группу "Ленинград" переименовать в "ВИА им. товарища Матвиенко", но Шнур отговорил, сказал, что подумают еще, будто намеки какие на Украину. Так вот, Шнур Децла на место Прыткого и протащил. Все преимущества объяснил - и что "Мерседес" теперь освободится (он все больше на скейте или на роликах), и что росту он маленького, с ним рядом по выставкам и киностудиям ходить хорошо. Да и вообще молодежь двигать надо. Получилось. На самом деле Шнур просто хотел, чтобы ему наконец перестали мешать работать над постановкой оперы "Отелло", где Отелло должна была петь Валерия Новодурдомская. Правда, пришлось пойти на маленький обман. Ей сказали, что в конце Дездемону можно по-настоящему придушить, а Дездемону, мол, согласился петь сам┘ ну┘ страшно сказать┘ понятно, в общем. На самом деле Дездемону репетирует известная балерина Волчкова - там поддержек нет, поэтому и партнера легко найти. Эта Волчкова Шнуру давно поперек горла - в театре теперь шагу ступить некуда, повсюду какие-то судебные исполнители, охранники, коллегия адвокатов его из кабинета выгнала, штаб там свой устроила. Говорят, не пристало Волчковой четвертого лебедя танцевать. Пока партию третьего не дадите, мы отсюда не уйдем, а то и в Гаагу настучим. Шнур уже подумывает - может, и правда отдать ей на фиг третьего лебедя, пусть делает с ним что хочет, хоть на вертеле жарит. Нет, все-таки лучше Дездемона┘
Министр культуры себя действительно плохо чувствовал. Это мать всегда говорит, что от водки, но он-то знает - это родничок болезненно так зарастает. Децл загрустил. Кто-то тихо поскребся в дверь. Децл по привычке завелся, рэпово засучил руками: "Ну ты, герой, войди и не стой, только дверь за собой прикрой, если ты не полный отстой". Стоп, так нельзя, министр как-никак. Пригладил косички на голове, пискнул: "Войдите!" Вошел Малюта Сергеевич Чихалков. Вид у него был утомленный. "На солнце, что ли, перегрелся?" - спросил министр. Чихалков чихнул. "Значит, дело говорю", - подумал суеверный министр. "Перегреешься тут с вами. Тут не только снимать - жить не на что. Хоть Прыткого в "Гламурной реституции" подсиживай. Я, между прочим, свое слово держу. Вторую часть "Симбирского охальника" не снимаю. "Удаленные овцы" - как обещал не гнаться за "Санта-Барбарой", так и не гонюсь. У них две тыщи шестьсот пятнадцать серий, я же денег прошу всего на семьсот семьдесят семь. И то только потому, что я русский человек, православный, а у нас число семь - счастливое. Я русскими традициями дорожу. И денег-то мне надо - кот наплакал - четыреста восемь миллионов долларов. Да нет, не пугайтесь, четыреста семь девятьсот у меня есть, надо сто тысяч. Дети, понимаете ли, заначку нашли, а без нее - никак".
Спровадив Чихалкова, министр задумался. Проблем, конечно, много. Скульптор Цементели, например, на прессу жалуется, которая совсем заклевала его памятник Нельсону Манделе на Соборной площади Кремля. Тесно им там, видишь ли, стало. Скульптурка-то, между нами, хоть и высокая, а места мало занимает, между ногами запросто танковая дивизия проскочит. Если надо будет, конечно. Получается, у него одного душа болит, что в Москве еще свободные места остались. Странно. Ладно-ладно, пока они с ним, с Цементели, борются, все свободные места отхватит этот мазила Шиншиллов. Пушкинский музей уже его, теперь поговаривают, чтобы и Русский музей в Питере потеснить. Там вроде собираются галерею портретов членов "Единой России" делать. Работы Шиншиллова, разумеется.
Но не все так плохо. Например, с тех пор как министровым спичрайтером стал писатель Воронин, автор нашумевшего романа "Голубое соло", к его выступлениям стали внимательно прислушиваться. Даже можно сказать, никого из министров так внимательно не слушали. Дамы от удовольствия краснеют. Да и некоторые мужчины тоже.
Вернулся Чихалков, еще более утомленный, и голосом министра образования подытожил: "Ну, приехали". Министр вздрогнул и проснулся. "Михаил Ефимович, приехали, я говорю", - повторил водитель. Машина стояла у телецентра. До начала съемок "Культурной революции" оставалось тридцать пять минут┘
