Алексей Чеботарев.
Торшину трудно сосчитать противоречия в показаниях свидетелей.
Фото Натальи Преображенской (НГ-фото)
– Александр Порфирьевич, это заседание комиссии – итоговое? Когда будет обнародован ваш доклад?
– Кто сказал, что это итог? Парламентское расследование еще не закончено. Оно подразумевает подготовку одного доклада, но могут быть разные мнения... А нас – 19 человек. Атмосфера у нас – рабочая, горе Беслана всех объединило. Поэтому предрекать, что будет после этого заседания комиссии, я бы не стал. А то, что комиссия работает так долго, говорит только об одном – мы не проходим мимо фактов, которые становятся нам известны. Некоторые проверяли уже по два-три раза. Поступает дополнительная информация.
– Почему так долго и так часто приходится проверять свидетельства?
– К сожалению, очень много противоречивых сведений. Вот, в частности, есть в материалах комиссии показания одного из потерпевших – я по этическим соображениям не хочу называть его имени, – который четыре раза их менял. У меня есть показания двух женщин, примерно одного возраста, обе с высшим образованием, у обеих дети были в заложниках┘ Если сравнить их показания – можно подумать, что они были вообще в разных школах. Это понятно – слишком тяжелая была психологическая ситуация. Поэтому мы внимательно изучаем все показания. И ответ на упреки – почему вы не обращаете внимания на свидетельства некоторых людей – очень прост: а что делать с прямо противоположными показаниями? Кто на себя возьмет ответственность предпочесть одно свидетельство другому? Комиссия. Только приговор Нурпаше Кулаеву (единственный задержанный участник захвата школы в Беслане. – «НГ») – юридический факт, все остальное нуждается в подтверждении.
– Вам удалось получить все необходимые материалы и показания?
– Да. За все время работы комиссии у нас был только один случай, когда человек демонстративно отказался предоставить нам информацию. Это был бывший советник президента Андрей Илларионов. А так всех опросили – начиная с премьер-министра до танкистов тех экипажей, которые принимали участие в освобождении заложников. Они уже отслужили, ушли в запас, так что могли свободно давать показания, и мы разыскивали бывших танкистов 58-й армии в разных российских городах.
– Накануне Юрий Савельев сказал журналистам, что его материал – это отдельный доклад. И намекнул, что он не совсем совпадает с вашим текстом. Каковы противоречия между вашими выводами и выводами Савельева?
– Материал Савельева – это в основном данные баллистической экспертизы взрывов. Мы его пока не видели, но, если судить по тому, что он озвучивал, противоречий нет. Недавно, думая о распространении терроризма, я с ужасом понял, что в терактах погибли как минимум трое моих друзей┘ И потому у каждого из нас есть свой счет к террористам. А то получается, что на Беслан напала банда гуманистов, которая во что бы то ни стало хотела спасти детей, а им не дали┘ После беседы с Нурпаши Кулаевым таких иллюзий не останется. Я с ним общался. Ни капли раскаяния! Он не просит прощения и внаглую врет, что не убивал. Это сложившийся человек.
– Каковы самые яркие примеры противоречий в показаниях?
– Вот показания одной свидетельницы: «Когда стрелял танк, я подбежала к нему и стала молотить кулаками по башне, а он продолжал стрелять и стрелял 4 часа». У человека, который хотя бы недолго постоит на броне стреляющего танка, будет, как минимум, тяжелейшая контузия. И кто подпустит гражданского к стреляющему танку? Что будет с несчастной школой, если по ней будет молотить танк 4 часа подряд? Там три танка вышли на позиции, но стрелял один.
– Говорят, когда вывозили развалины школы, не все жертвы были извлечены. Это правда?
– Часть развалин строений вывезли на щебеночный завод. Там комиссия была уже 29 сентября. У тех, кто говорит, что там останки человеческие сбрасывали в яму, доказательств – ноль. Любое большое происшествие обрастает мифами. Вот что говорит одна из самых громких ньюсмейкеров «Голоса Беслана»: «Наконец-то парламентская комиссия признала факт применения пехотных огнеметов и спецсредств┘» Уже 28 сентября 2004 года наша комиссия все это обнаружила и запротоколировала – и огнеметы, и танки┘ С другой стороны, как их осуждать? Человек в горе┘ А вот что началось после взрывов, которые прогремели 3 сентября? Шквальный огонь с обеих сторон! Сколько там было гражданских лиц с оружием? Очень много. И они стреляли. Могли в детей попасть? Никто этого не отрицает. Есть показания одного из гражданских лиц: «Первая пуля моя не попала в бандита, а вторая попала». А первая пуля куда попала? Люди пришли освобождать детей, и на самом деле их действия были очень эффективными. Но что мне делать – в могилу унести эту информацию о первой и второй пуле? Посмотрите на выщербленные стены бесланской школы┘ У нас что, только солдаты так стреляли? И с кем было вести переговоры? Вот видеозапись – Хучбаров (командир группы террористов, захвативших школу. – «НГ») идет счастливый, он умереть хочет больше, чем жить. В чем нас упрекают?
– Однако серьезных переговоров на высшем уровне, которых требовали террористы, не было┘
– Те, кто говорит, что переговоров не было, врут. Переговоры шли очень активно, искали любые возможности спасти детей. Поэтому взрывы были для нас неожиданностью.
– Когда же все-таки будет закончено расследование? Хотя бы приблизительно вы бы могли назвать дату?
– Не могу – итоговый текст пока не готов, материалы Савельева требуют серьезного ознакомления и работы. Уголовное дело по Беслану – основное, которым занимается прокуратура, – тоже еще не закончено. И в приговоре Нурпаши Кулаеву, насколько я сейчас знаю, сенсационных выводов нет. Потом у каждого члена комиссии будут свои дополнения. Так что работы еще впереди много.
– Какая часть доклада будет обнародована? Все целиком опубликуют или что-то спрячут?
– Весь доклад будет обнародован. Как вы себе представляете секретную часть парламентского расследования? Я – не представляю. Мы же не сможем запретить выступать в печати каждому члену комиссии... Несчастные люди – те, кто занимается такими парламентскими расследованиями. Один большой политик мне сказал: «А ты еще не знаешь, кто виноват в бесланской трагедии, Торшин?» И я стараюсь об итогах расследования особенно не распространяться.
– Почему?
– А потому, что правда кое-кому не нужна. Вот мы уже столько экспериментов провели, что 32 человека могут влезть в этот «ГАЗ». Не верят! Установили, что большую часть пути в кузове было не 32, а 28 человек, потому что четверо террористов пересели в машину того несчастного участкового, которого прихватили с собой. И все равно утверждают, что не могли они там поместиться...
