Михаил Маргелов Россия не демисезонная страна. У нас либо жара, либо холод – и в погоде, и в суждениях. Стоит Ричарду Чейни попенять нам на «отступление от демократии», тотчас газеты пестрят заголовками – «Холодная война». Стоит в Совете Европы вспомнить, что мы не отменили смертную казнь, публицисты требуют урезать членские взносы или выйти из этой организации.
Крайность мнений – это свойство, подхваченное в замкнутом пространстве коммунизма. А наше время правильнее называть «временем возвращения в Европу». Поэтому-то мы столь чувствительны к охлаждающей нас критике. И забываем, что критика эта вызвана не грехами против демократии, а началом самостоятельной политики.
Россия не хочет быть членом ЕC. Вопрос о членстве серьезно ни в Москве, ни в Брюсселе не обсуждался. Россия претендует на собственную роль в Евразии. Что же остается – партнерство или мирное сосуществование с Евросоюзом? Вопрос уместный, если учесть, что в будущем году истекает срок Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (СПС) – основного документа наших отношений с ЕC.
Эксперты, уверенные в кризисе этих отношений, указывают на якобы непреодолимый ценностный барьер. Но ценностный барьер – построение искусственное. Что плохого для нас в соблюдении прав человека, в толерантности, в неподкупном суде, честных выборах? Чем плох Европейский суд, в котором множество российских граждан одерживают победы над «родной» бюрократией? Что не устраивает в учреждении должности уполномоченного по правам человека и судов присяжных, в реформе местного управления? Кому мешают в России европейские ценности? Лихоимствующим чиновникам, мошенникам, части элиты, не знающей иностранных языков. Думаю, эти категории будут изжиты.
У серьезных людей в Евросоюзе и в России еще много взаимного недоверия. ЕС кажется, что Россия не выполняет свои партнерские обязательства. В свою очередь, Россия обеспокоена кризисными явлениями внутри ЕС. Россия распространила правила СПС на десятку новых членов Евросоюза. Но Брюссель симметрично не ответил – остались проблемы калининградского транзита, русскоязычного населения в странах Балтии...
У ЕС и России противоречия на постсоветском пространстве: это Молдавия, Украина, Белоруссия, Южный Кавказ. Здесь Евросоюз использует то, что называется «мягкой силой», прежде всего высокий уровень жизни своего населения. И к ЕС страны тянутся сами. Расширение Евросоюза отодвигает Россию на северо-восток, ущемляет ее географическую европейскость. Хотя принято говорить о слабости российской экономики, практичные люди в Брюсселе уже видят в ней мощного конкурента.
Мы свою геополитическую инициативу сдали давно, не взяв у Запада никаких обязательств – ни в связи с роспуском Варшавского договора, ни с падением Берлинской стены. А о своих национальных интересах стали заявлять лишь шесть лет назад. Возвращение в Европу не предполагает политического убожества России, а следовательно – столкновения интересов с Евросоюзом будут.
В последнее время много пишут о российской восточной политике. Этот сдвиг – демонстрация фундаментального общего в подходах к миропорядку у России и ЕС. Я имею в виду стремление к демократическому, многополярному устройству мира. И уже это одно общее позволяет говорить о партнерстве России и Евросоюза.
Начиная с 2000 года каждый саммит Россия–Евросоюз был шагом к партнерству. На последней встрече в верхах (в Сочи) шел разговор обо всех направлениях сотрудничества, в том числе и в военной области. Обсуждалась и ситуация после 2007 года. Ведь положения СПС в большей степени соразмерны ситуации 90-х годов. В ходе саммита были подведены итоги продвижения по четырем общим пространствам. Налажены десятки диалогов по отраслям от сельского хозяйства до космоса. Идет сотрудничество и по проблемам прав человека. Приняты планы упрощения визового режима, для калининградского транзита решено использовать опыт «одного окна», используемый на российско-финской границе.
На саммите шла речь и об энергетических проблемах. Не следует стесняться, называя энергетику инструментом внешней политики. Евросоюз напомнил России, что она не ратифицировала Энергетическую хартию. Эта хартия явно проигрышная для нас. Она разрешает доступ к нашим ресурсам и транзитам странам, ничего не способным предложить взамен. Россия противопоставляет этой хартии свой план экспансии на энергетический рынок Евросоюза. На сегодняшний день ЕС, стоящий за либерализацию этого рынка, уступил России. Мы сохранили транзитно-экспортную монополию на газ, продолжаем работать на долгосрочных договорах и приобрели значительную долю акций в немецком дистрибьюторе газа.
Время работает на наше успешное возвращение в Европу.
