Борис Парамонов 1 декабря 1997. Майкл Карнил, 14 лет, убил троих и ранил пятерых человек в школе городка Уэст Пэдьюка, штат Кентукки.
24 марта 1998, Джонсборо, штат Арканзас. 13-летний подросток и его двоюродный брат одиннадцати лет убили четырех девочек и учителя, ранили еще 11 человек.
21 мая 1998, Спрингфилд, штат Орегон. Кип Кинкел, 15 лет, застрелил четверых и ранил десятки человек.
20 апреля 1999, Литтлтон, штат Колорадо. Эрик Харрис и Дилан Киболд убили 12 и ранили десятки школьников («убийство в Коломбайне»).
21 марта 2005, Рэл Дэйк, штат Миннесота. Джеф Вейс застрелил деда, его приятеля, пятерых соучеников, учителя и охранника школы.
2 октября 2006, Никел Майнс, штат Пенсильвания. Чарлз Робертс, 32 года, убил четырех и ранил семерых девочек в школе менонитов-амишей.
16 апреля 2007 ┘┘┘┘ сами знаете что.
Эти гекатомбы, «массакры», как их называют в Америке, давно перестали быть новостью. Новостями их делают те, кому за это деньги платят, – работники медиа. И те уже стараются вовсю, не замолкают много дней. Телевидение сейчас круглосуточное, не говоря об интернете. То обстоятельство, что трагедии забалтывают, еще более подчеркивает обыденный характер происходящего: на ТВ и так каждый день 24 часа в сутки непрерывно разговаривают.
Уже выработался рутинный ритуал. Сначала – «репортаж с места событий»: в кадре полицейская машина и репортер-язык-без-костей. Потом – интервью с перепуганными свидетелями. Интервью с начальником местной полиции. В вечерних новостях начинают высказываться эксперты – психологи и криминологи. Нескончаемый разговор о необходимости введения контроля над оружием, а то и запрета на его продажу (только зарегистрированного в стране уже 66 млн. единиц). Контраргументы сторонников демократической идеи вооруженного народа (см. Апрельские тезисы Ленина). Потом – кампус на следующий день: горящие свечи на лужайках и студенты, плачущие и утешающие друг друга (утешение по-английски – «комфорт»). В иных случаях (как сейчас) появляется президент США с соответствующей речью. Все это знакомо до чертиков, никуда не ведет, ничего не меняет и смертельно надоело.
Это быт, а не катастрофа, хроника, а не история. Философы когда-то установили, что качество историчности событие приобретает исключительно в одноразовом статусе: то, что нельзя отнести к какой-либо общей рубрике. А то, что повторяется, да еще регулярно, – это не история, а «природа», то есть нечто поддающееся измерению и счету и тем самым подводимое под понятие закономерности.
Психологи и криминалисты, «профилирующие» преступников, больше всего говорят о типе невротического одиночки, плохо адаптированного в кругу сверстников, избегающего контактов, угрюмого и зажатого. Но таких неконтактных невротиков на земле – десятки миллионов, и громадное их большинство изживает свою неконтактность, читая книги (я), или сидя с удочкой (дядя Вася), или клея из бумаги театр (губернатор Лембке), или выпиливая по дереву (инженер Птибурдуков). Лучший способ не озвереть и не бросаться на себе подобных – избегать социальных давлений. Но бывают общества, в которых это невозможно, и такие общества по праву называются тоталитарными. В США нет тоталитарной политической системы или идеологии: здесь тоталитарная психология с ее единственным критерием – успехом. Человек, не доказавший себе и другим, что он отвечает этому критерию, самого себя искренне списывает со счетов. Дальше все зависит от темперамента: кто потише – уходит в наркоманы, кто поагрессивнее – запасается пистолетом.
В Соединенных Штатах Америки нет культуры одиночества. Здесь больше не котируется Уолдо и жизнь в лесу. Американская жизнь подвергнута тотальной экстериоризации, выбрасыванию наружу. Отсюда же то, что недоброжелатели называют «американским империализмом». Тут нет злой воли – просто Америку распирает от собственной силы, ей не усидеть на месте, в лесу Генри Торо. Это то, что древние называли «хубрис» – гибельная самонадеянность человека, посчитавшего, что боги ему не указ и не помеха.
Но где сегодня эти боги? В Тегеране, что ли?
Была еще недавно в Америке великая литература, и была в ней великая книга – «О мышах и людях» Стейнбека. Там гигант-дурачок Ленни мечтал разводить кроликов и лелеял мышек, которые не выдерживали прикосновения его гигантских ладоней. Он искренне любил людей и животных. Просто он был слишком большой. В Америке сейчас книг не читают и потому уверены, что быть большим и сильным необходимо. Те же, кто маленький и слабый, доказывают обратное при помощи технических средств.
И это стало постоянным, как погода.
