Марк Смирнов Пожалуй, ни одно заседание Синода Русской православной церкви не привлекало к себе такого внимания общественности и СМИ. Синода ждали давно, но Патриарх вместе с другими иерархами все откладывал его, переносил даты. Никто не сомневался в его исходе, все знали, какое решение там будет принято, но все еще надеялись, что беды можно будет избежать. Но вот неотвратимое решение принято, а последствия его мы пока еще и осмыслить толком не можем.
В прошлый понедельник, 6 октября, Священный Синод РПЦ среди прочих достаточно рутинных вопросов добрался наконец до дела запрещенного в священнослужении епископа Чукотского и Анадырского Диомида (Дзюбана), обрушившего яростную критику на церковную власть за то, что та общается с иноверцами (еретиками), служит антинародному режиму (и уже не первое десятилетие) и нарушает клятвы верности дому Романовых (признает возможность демократического строя). Государственной власти тоже досталось от мятежного архипастыря: ее он считает богоборческой, находящейся на содержании у «мировой закулисы», то есть у масонов и сионистов┘
Стоит признать, что высшие иерархи Церкви вместе с Патриархом Алексием первоначально достаточно терпеливо сносили филиппики епископа в свой адрес. Про государство и говорить нечего! Власти предержащие явно растерялись. Как быть? Хотя возмутитель спокойствия прямо или косвенно и солидаризировался с непримиримой оппозицией, но епископ все-таки не гроссмейстер, да и не ожидали власти от патриотически и верноподданнически настроенного православного епископа услышать критику в свой адрес. Вот и была еще надежда: а вдруг одумается? На что он замахивается? Ведь идет против рожна!
Но борьба, особенно если она священная, опьяняет и требует жертвенности. Вот и решил нынешний исповедник веры идти до конца, ни с чем и ни с кем не считаясь.
Конечно, кто-нибудь скажет: да что, собственно, такого случилось? Подумаешь, «зеркало русской революции», что он, граф Толстой, что ли? Вот когда эту «глыбу», это «человечище» Синод отлучил от Церкви в 1901 году, вот это было событие в русской истории, а здесь всего лишь какие-то споры о том, кто из иерархов больше преисполнен благодати, кто настоящий архиерей, а кто злосчастный вероотступник, ну и так далее, даже излагать скучно!
Все это так, но если вспомнить, что по крайней мере за последнее столетие ни один из епископов РПЦ не посмел обличить всю Церковь во главе с Синодом и Патриархом в отступлении от веры, то это тревожный звонок. Достаточно процитировать последнюю телеграмму Диомида в адрес Синода: «Скорблю, что РПЦ МП врата ада одолели, и она сделалась служанкой антихриста». И никакого раскаяния, а только твердая, до безумия, уверенность в своей правоте.
А ведь еще недавно, в советское время, Московский Патриархат, твердой рукой ковавший кадры высшего духовенства, был уверен в корпоративной целостности своего епископата, в идеологической выдержанности князей Церкви, уверял всех и вся в их верности идее государственного строительства┘ И что же? Один из молодых епископов, посвященный в сан только в 2000 году, стал продолжателем идей Союза русского народа, наследником того, что уже давно кануло в прошлое, замахнулся на существующий государственный строй! Какой странный анахронизм, какой неожиданный вывих сознания! Похоже, что как только Церковь остается без государева ока (будь то при императоре или при генсеках), так ее одолевают искушения борьбы за власть, соблазн вмешаться в земной миропорядок (извечный спор, что выше – царство или священство).
Откуда у Диомида такая уверенность в своей правоте, кто его поддерживает? Вот это, пожалуй, самый главный вопрос, который дает понимание развития ситуации в будущем. Вряд ли сейчас можно дать конкретные ответы или на кого-то указать пальцем. Тем более что речь идет о пока малозаметном и малоизученном явлении, которое напрямую связано с довольно серьезным диагнозом состояния РПЦ. Еще в XIX веке Достоевский констатировал, что Русская церковь больна и находится в параличе. Но тогда Церковь не распалась, еще были сильны скрепы обер-прокурорской власти. Удерживали Церковь от распада и узы советской власти. Теперь же, получив полную свободу, она почувствовала разброд и шатание. Все усиливающееся расслоение между богатым епископатом и высшим духовенством, с одной стороны, и бедными священниками, особенно на селе – с другой, лишает РПЦ целостности и единства. Если в обществе, разделенном на богатых и бедных, неизбежно вызревают социальные протесты, точно так же они появляются и среди верующих людей – рядового духовенства и мирян, для которых социальный протест всегда будет выражаться не только в шествиях и митингах (крестных ходах), но и в поисках евангельской правды, истинной веры и истинной Церкви, в ощущениях катастрофичности нынешнего времени. Их социальный протест закономерно будет облекаться в церковное реформаторство или консерватизм, в обновленчество или раскол. В условиях социально-экономического кризиса, который в первую очередь бьет по неимущим, «электорат» непримиримой оппозиции будет расти как на дрожжах, вот там и найдется место для диомидовцев с их пафосом борьбы с «богоборческим режимом» и «прогнившей» государственной Церковью. Любой церковный раскол – это политика. Раскол в России – это всегда беда!
