Алексей Чадаев Лейтмотивом недавней встречи президента с руководством партийных фракций в Госдуме стало обсуждение «русского вопроса». Бросалось в глаза то, как лидеры парламентских партий наперегонки бросились собирать электоральную жатву со ставшей вновь модной после декабрьских событий в столице русской темы. Впрочем, было заметно и другое: жанр броских ритуальных заявлений, не сопровождаемых никакими практическими предложениями, работает здесь плохо. Но других форматов лидеры оппозиционных партий, до сих пор по инерции воспринимающие в качестве своего главного политического инструмента изображение себя в телевизоре, пока что не освоили. И президент Медведев не мог этого не отметить.
Позиция президента, высказанная им на встрече, состояла в том, что необходимо выработать эффективную политику в отношении не только традиционной, но и современной русской культуры. Это значит уйти от велеречивых заклинаний, уйти от практики восприятия русской культуры как набора пусть драгоценных, но уже отживших свое артефактов. Русское – значит актуальное, живое и действенное, конкурентоспособное в современном мире.
Для «Единой России» как для правящей партии это может восприниматься в первую очередь как ряд практических задач. Эффективная политика – значит набор инструментов, позволяющих приложить усилия государства на данном направлении, с четкими и однозначными критериями результативности. И сегодня эти инструменты уже можно назвать.
Главный и наиболее ценный из них – то, что везде и всегда является становым хребтом культуры, – это русский язык. Причем понимаемый не как музейный экспонат, с которого надо сдувать пылинки и выдерживать температурный режим. А как современная, развитая и технологичная операционная система, открывающая человеку, компании, государству доступ к успеху в глобальном мире. Позволяющая легко и корректно инкорпорировать в себя, описывать собой любые новые знания, теории и технологии, где бы в мире они ни возникали. Чтобы не только и не столько этнограф или фольклорист, но физик, биолог, программист, а также финансист, управленец или политик из любой страны стремился учить русский язык. Просто потому, что без этого невозможен профессиональный и личностный рост в своей сфере.
Возможно ли это в реалиях сегодняшнего дня? Будучи честными перед собой, признаем, что далеко не во всем и не всегда. Наоборот, корпус современных знаний, существующий и доступный на русском языке, сегодня недостаточен даже для его изначальных носителей. Начиная с определенного уровня знаний современный специалист вынужден переходить на другие мировые языки для использования в качестве основного «рабочего», и количество сфер, в которых это так, растет с пугающей быстротой. Даже в основных сферах нашей социальной жизни русский язык откровенно «не успевает» за сегодняшним темпом и ритмом изменений, с трудом «усваивая» новые стандарты, далеко не всегда корректно адаптируясь к меняющейся картине мира.
В первую очередь эта проблема касается экономики – важнейшей из сфер общественной жизни. Переход от плановой к рыночной модели с одновременным открытием национальной экономики для внешнего мира привел к тому, что нас захлестнул поток плохо переваренных экономических теорий и концепций с крайне скверно переведенным терминологическим аппаратом. Мы уже привычно описываем современную российскую экономику понятиями из второсортных англоязычных учебников и ведем дискуссию о ней на этом же собачьем языке. Нежелание пользоваться которым, как правило, маркирует человека как «неспециалиста» в соответствующей области и, значит, становится поводом к исключению его из круга допущенных к дискуссии «профессиональных экономистов». Правда, кроме них все еще сохраняется реликтовая каста «хозяйственников», которые, как правило, описывают те же самые реалии на совсем другом языке – советском административно-командном вперемежку с матерным и «понятийно»-бандитским. Те и другие, как правило, плохо понимают друг друга, поэтому общаются через «переводчиков», они же посредники; и это «общение» у нас на бытовом языке обычно называют «коррупцией».
Не меньше проблем в собственно управленческом и политическом языке. Открыть газету объявлений о трудоустройстве, чтобы прочитать в заголовках разделов что-нибудь вроде «административно-управленческий менеджмент» – и можно дальше не читать. Здесь все та же «диглоссия» языка второсортных западных учебников по менеджменту (либо по различным видам relations) и реликтового советско-бандитско-матерного словаря для «решения вопросов». Которая, увы, сегодня и является основной рамкой того, что называется «русской политической культурой».
Таким образом, задача номер один в контексте модернизации страны – и одновременно в контексте эффективной культурной политики, о которой говорил президент, – это модернизация русского языка. В первую очередь хозяйственного, управленческого и политического русского языка.
Китайцы говорят, что исправление отношений начинается с исправления имен. Русский скажет то же самое чуть иначе – с исправления понятий. Вот и давайте исправлять.
