Егор Холмогоров
Фото Reuters
Предстоящий визит Владимира Путина в Китай приурочен к 70-летию завершения Второй мировой войны. 2 сентября 1945 года в Токийском заливе на борту линкора «Миссури» представители Японии подписали акт о безоговорочной капитуляции.
Для Китая этот День Победы не менее значим, чем для нас 9 Мая. Китай вступил в войну в 1937 году, за два года до ее «официального» начала в Европе. Одним из первых ее актов стала чудовищная Нанкинская резня. Речь шла о самом существовании независимого китайского государства и выживании китайской нации. Страна потеряла, только по официальным подсчетам, 8 млн солдат и 17 млн мирных жителей убитыми. Однако победа над Японией и связанная с нею коммунистическая революция вернули Китаю единство и силу, которые вскоре трансформировались в динамичное экономическое развитие.
Путь к такому развитию открылся и для других стран, переживших японскую оккупацию, – особенно для Кореи. Даже Японии ее поражение открыло мирную дорогу к блистательному экономическому чуду. Нашей стране победа в той войне позволила вернуться на Тихий океан в качестве великой державы, сняла те замки с наших дверей, которые были навешены после несчастной Русско-японской войны 1904–1905 годов. Роль СССР в помощи Китаю, в сковывании японских сил, в принуждении агрессора к капитуляции наступлением Красной армии в августе 1945-го был велика.
В известном смысле результаты послевоенного мира в Азии оказались прочнее, чем в Европе, где никакие Хельсинкские акты и механизмы ОБСЕ не помогли предотвратить распад СССР и Югославии, наползание НАТО, региональные конфликты и цветные революции. Европа в конечном счете скатилась на роль колонии США. Азия, в войнах после победы (корейской и вьетнамской) успешно отразившая – не без нашей поддержки – попытки американского вмешательства, добилась реальной деколонизации, связанной с динамичным индустриальным развитием.
И в этом отношении Россия, увы, оказалась скорее Европой, чем Азией. Приступ западнического буйнопомешательства привел нас за 90-е годы к разрушению значительной части своей индустрии и политической самоколонизации. И, ища выход из этого тупика, мы сегодня разворачиваемся к Азии, ища в ней, как ни странно, более гармоничное воплощение европейского начала, нежели то, что удалось нам.
Как совместить политическую устойчивость и социальную связанность с промышленным ростом? Вот ответ, который мы хотим получить от Азии. «Как вы стали богатыми и удастся ли это нам?» – вопрос, который в сугубо практическом ключе будет обсуждаться на Восточном форуме, который пройдет с 3 по 5 сентября во Владивостоке в великолепном кампусе Дальневосточного федерального университета на острове Русский. Надо сказать, сам вид этого места – великолепный университет, фантастический вид на Русский мост, поднявшийся над проливом Босфор Восточный, – говорит о том, что Россия может и что сюда, на рубежи Азии, она принесла свой особый стиль и свою особую цивилизацию.
Мне кажется, мы ошибемся и совершим разворот на Восток не с той ноги, если забудем об этой своей особенности. В ходе дискуссий на четвертых Бердяевских чтениях «Россия и Азия: векторы цивилизационного развития», которые состоялись на том же острове Русский всего за две недели до форума, я уловил иногда столь присущее нашей интеллигенции стремление найти какую-нибудь заграницу, которой можно повосторгаться. Мы разочаровались в Европе и США и вот уже рвемся быть патриотами Китая или Индии. А хорошо бы быть патриотами России, прекрасно понимая, что в Азии мы имеем значение, только если мы сильны, умны и не сентиментальны.
Прежде всего нельзя забывать, что Россия – это геополитическая и военная сила. Слабость азиатский мир не прощает, пожалуй, еще в большей степени, чем европейский. Будучи в Азии фактором силы, Россия может выступать и миротворцем, и региональным лидером, и покровителем. Поэтому, как бы ни было понятно наше желание накачать Китай новейшими российскими военными разработками, чтобы помочь ему стать глобальной военной альтернативой США, Россия должна наращивать собственное военно-политическое присутствие в Тихоокеанском регионе, и одним из императивов является развитие Тихоокеанского флота. Китай, чьи ключевые экономические центры находятся на море, чувствует себя уязвимым и будет развивать свой флот. И важно, чтобы китайская морская мощь не оказалась в вакууме силы с нашей стороны.
Такой же вакуум силы опасен для нас и вдоль наших южных границ. Сейчас Китай выбирает направление своей преимущественной геополитической экспансии: «путь Чжэн Хэ» – китайского адмирала XV века, проплывшего весь Индийский океан до восточного побережья Африки, или «путь Чжан Цяня» – дипломата и чиновника, во II веке до н.э. прошедшего Среднюю Азию, заботясь о подчинении ее Срединной империи.
На первом пути в Индийский океан у России с Китаем нет и не может быть противоречий. Выбор Китаем второго полон геополитических рисков, которые могут поставить под угрозу новообретенную дружбу. Россия столетиями строила транспортный мост между Азией и Европой, и попытки обойти нас Великим шелковым путем – это большой геополитический риск для всех. Да и просто начало подковерной игры за то, кто и как будет контролировать политику Средней Азии, не прибавит теплоты в отношениях. В этом внутренний риск всего нашего альянса с Китаем – внутреннее противоречие между глобальной политикой, где мы, безусловно, союзники, и политикой региональной, где наши интересы могут в чем-то конфликтовать.
Третий вакуум, который создает известные риски, – это демографический вакуум, недостаток русского населения на Дальнем Востоке, вытекающий из его инфраструктурной недоразвитости. Я категорический противник возрождения мифологем о «желтой опасности». Просто надо помнить, что именно присоединение к России в свое время открыло дорогу на Дальний Восток для китайских и корейских переселенцев, категорически закрытую для них прежде маньчжурским правительством. Развивая наш Дальний Восток, делая его удобным для жизни, но не устраняя дефицита русского населения, мы сами дарим его выходцам из азиатских стран.
Наконец, наше чисто экономическое взаимодействие с Азией тоже имеет ряд своих рисков. Развитие азиатских стран – это прежде всего промышленное развитие. 101-е доказательство того, что существует лишь один способ достичь процветания – создать индустрию и производить товары. В каком положении находится российская индустрия в постсоветский период, мы все хорошо понимаем. И заполнение российского рынка товарами из Азии в обмен на наше сырье – это встраивание нас в производственные цепочки в самой уязвимой позиции. Азиатский импорт, как ранее западный, будет подавлять наше индустриальное развитие, в то время как мы будем заложниками цен на сырье, которые сейчас снижаются.
Альтернативу для нашего экономического сближения с Азией составляет эксплуатация наших возможностей как транспортного коридора (если мы не дадим обойти себя Великим шелковым путем) и как либерала инноваций. Страны Азии далеко зашли по пути развития технологий и изобретательства. Но, вот парадокс, они так и не стали самостоятельными производителями инновационных толчков, запускающих длинные экономические циклы. Китай, Япония, Корея производят великолепные усовершенствования, но инновационные прорывы остаются по-прежнему уделом Запада и России. Правда, подрывая свою науку, мы долго наверху не задержимся.
Но если бы России удалось сохранить свою науку и создавать те по-настоящему прорывные инновационные технологии, которые бы затем могли внедряться в Азии в массовое производство, то наш «поворот на Восток» наконец-то стал бы не жестом бессилия, как он порой подается сегодня на Западе, а свидетельством силы и созданием действительно нового Тихоокеанского мира-экономики. Для этого России надо переставать быть пустотой.
