К.Ремчуков― Московское время 19 часов, 6 минут, вы слушаете радиостанцию «Эхо Москвы», смотрите ее же на канале YouTube «Эхо Москвы». В программе «Особое мнение» сегодня — Константин Ремчуков, главный редактор и генеральный директор «Независимой газеты». Константин Вадимович, добрый вечер!
К.Ремчуков― Добрый вечер, Александр!
А.Плющев― Не так давно сегодня выступил Владимир Путин, обратился, и было совещание большое. И, в частности, он объявил, что мы заканчиваем жить в режиме нерабочих дней. Насколько для вас было ожидаемо решение Путина о начале выхода из ограничительных мер?
К.Ремчуков― В каком-то смысле ожидаемо. Я беседовал с финансистами и видел, что объявление нерабочими днями подвигло многих бизнесменов не платить налоги, даже по которым нет льгот. Но общепризнано, что если у тебя выпадает на рабочие дни время платежи, то ты не платишь. Из-за этого достаточно большой недобор платежей налогов в последнее время. Очень много предприятий — 50% предприятий не платили — завтра мы будем смотреть, как они отреагируют на прекращение нерабочих дней. Начнется рабочая неделя, и они должны заплатить. Поэтому в этом смысле я думал, что если 50% у нас в апреле у нас не заплатило налогов, то, наверное, это много.
А.Плющев― Наверное. Но вот мне сейчас задают вопросы читатели. Хорошо, нерабочие дни закончились, начались рабочие. Кто будет платить зарплату тем, кто не работает? В смысле, кого сажают дома — рестораны там и прочие ограниченные категории.
К.Ремчуков― Там у них несколько, часть ресторанов перешли на форму с доставкой. Часть ресторанов обслуживает медиков, которым предоставляется двухразовое питание, по крайней мере, у нас в Москве. Там гостиницы, рестораны с тем, чтобы они домой не ехали. Часть ресторанов временно высвободило своих рабочих, как, собственно, по всему миру. Кто-то может пойти получить пособие.
Да, это сложное бремя для предпринимателей. Я тоже плачу сейчас всем. Я сегодня проводил совещание. Мы договорились, что мы еще месяц-полтора работаем, пока денежки есть, а потом будем смотреть, как мы будем выходить. И я принял решение никого не увольнять просто из солидарности. Я понял, что какое-то сокращение может просто моральный дух понизить. И я подумал, что если снизить зарплату — ну, как бы кризис, — то это тоже может снизить моральный дух. То есть эффект небольшой, а коллектив не будет чувствовать себя единым целым. Например, это мой выбор прохождения этой дистанции.
А.Плющев― Я прошу прощения. То есть вы сохранили 90% коллектива и теперь можете претендовать…
К.Ремчуков― Да, я могу претендовать на 12 130. Но я, правда, не знаю. Я попросил финансового директора завтра узнать, потому что они всё время подчеркивают отрасли, пострадавшие. А вдруг они не будут считать, что мы отрасль — СМИ — пострадавшая.
А.Плющев― Там сегодня еще Путин сказал, что кредит могут простить, если брать на зарплату.
К.Ремчуков― Это правильно. Если мы до апреля будем всё это дело… полгода, оформив с 1 июня, полгода будем платить, сохранив 90%, то и основное тело и проценты по кредиту будут прощены. Но все равно там подчеркивается, что предприятия из пострадавших отраслей. Поскольку это, я так понимаю, качественная и существенная характеристика, то мне завтра скажут соответствующие работники, отнесли ли СМИ к числу пострадавших отраслей, распространяется ли на нас такая льгота.
А.Плющев― А, кстати, вы сейчас выходите…
К.Ремчуков― На бумаге.
А.Плющев― Да, есть в бумаге «Независимая газета». Потому что некоторые газеты совсем перешли в онлайн. Вы, видимо, будете последними, кто перейдет в онлайн?
К.Ремчуков― Мне нравятся мои молодые ребята, которые ходят на работу. Я все время провожу раз в неделю опрос каждого человека, кто присутствует на летучке, его мнение, стоит ли нам продолжать делать бумагу, стоит ли переходить… Потому что деланье бумаги сопряжено с приездом на работу, работой и так далее. Все 100% до сих пор — вот у нас сегодня тоже был разговор — все за то, чтобы оставаться, потому что всем кажется, что бумажная версия газеты — это очень большой признак нормальности, в том числе, и их жизни, их рутинной жизни: приехали на работу, сделали газету, верстка… что идет на подшапку. Вот сейчас перед эфиром я утверждал, какая у нас будет подшапка, что будет на первой полосе, какой первый анонс и так далее. То есть это абсолютно обычная рабочая жизнь.
И многие еще говорят, что это хорошо с точки зрения социальной компрессии, которая наступила в результате самоизоляции.
А.Плющев― А вы, кстати, что вынесли завтра на первую полосу? Давайте сделаем анонс.
К.Ремчуков― Вы знаете, мы вынесли на первую полосу материал, что к следующим выборам власть не собирается допустить имеющих судимость по 50 статья. На выборы не пустят фигурантов 50 статей Уголовного кодекса.
Мы сегодня, когда разбирали эту тему, обнаружили, что на заседании Государственной думы 12 мая, то есть завтра планируется принять во втором чтении как бы технические поправки к закону «Об основных гарантиях избирательных прав граждан». Когда мы посмотрели, что по 50 статьям люди, имеющие судимость…, мы поняли, что здесь, скорей всего заключено опасение, что «глубинный народ», он может испытывать симпатию к людям, которые получали какие-то сроки, но уже как бы время прошло по ним.
Вот сейчас сказали, что не только, как раньше было, особо тяжкие преступления и тяжкие, а даже менее тяжкие — до 5 лет, но, таким образом, отрежут от выборов большое число людей, против которых можно заводить уголовные дела даже не тяжкие и не особо тяжкие, но они будут… Вот поэтому завтра шапка будет выглядеть вот так ударно.
А.Плющев― Интересно. То есть не связано ни с коронавирусом, ни с выступлением Путина.
К.Ремчуков― Нет. Потому что это политически — мы же политическая газета — для нас это очень важно политически. Мы же смотрим озабоченности власти сквозные, не связанные с этой болезнью. А сквозные — это все-таки выборы. И если они расширяют список ограничений для участия в выборах людям, у которых по 50 дополнительным статьям были судимости, то для нас это большая пища для размышлений.
А.Плющев― Что касается политики, я все-таки возвращаюсь к нынешней повестке. Многие говорят, что Путин сегодня дал некий старт подготовки все-таки к референдуму, который сорвался 22 апреля — голосованию — по Конституции. Вы как относитесь к этому соображению?
К.Ремчуков― А какое именно место в его выступлении?
А.Плющев― Нет, просто, что мы больше не сидим дома, выходим на работу. То есть мы выходим из ограничения и значит уже…
К.Ремчуков― Я знаю, что им надо завершить эту главу политической трансформации этих поправок в Конституцию, завершить голосованием. Потому что Путин же неоднократно говорил: «Как проголосуете, так и будет». Поэтому, несмотря на то, что формально поправки в соответствии с требованиями нынешнего законодательства приняты, тем не менее, голосование надо провести.
Поэтому, я думаю, что в связи с тем, что отпусков будет меньше с разъездами в этом году совершенно очевидно — и у нас и «Аэрофлот» не будет работать, — то обычная тема, что летние месяцы не подходят для голосования, мне кажется, отойдут в сторону, потому что если «Аэрофлот» до августа никого никуда не везет, почему бы нам в июне, июле…
А.Плющев― Вы оптимистично смотрите на возвращение массовых мероприятий в течение лета. Это же массовое мероприятие.
К.Ремчуков― Массовое, но очень нужное.
А.Плющев― То есть вы считаете, что для него в случае чего могут сделать исключение?
К.Ремчуков― Думаю, что да. Тем более, сейчас, я думаю, возобновится чемпионат России по футболу. Сначала будут без зрителей играть. Потом начнут какое-то количество зрителей пускать. И постепенно начнется в сознании картина меняться, что, в общем, жизнь нормально. Ну, и сходить проголосовать, особенно если разрешать большое количество голосований дистанционно, то, я думаю, проведут.
А.Плющев― Ну, и смотрят вот на соседнюю страну Белоруссию и говорят: А, вообще, ради чего закрывалась-то? Вон у Лукашенко, во всяком случае, трупы на улицах не лежат, больницы вроде тоже не перегружены. И в футбол играют при зрителях до сих пор.
К.Ремчуков― Я думаю, что у нас только в одной Москве больше зараженных, чем в Белоруссии. Скорей всего, даже у нас больше умерших, чем в Белоруссии.
А.Плющев― Так и есть.
К.Ремчуков― Если мы с точки зрения москвичей посмотрим на эту ситуацию. Хотели бы мы присутствовать на похоронах большего количества — в 2, в 3, в 4 раза?.. Я не думаю, что это так. Я думаю, что это очень тяжело. Вот по Америке там же десятки тысяч, там 80 тысяч, по-моему, умерло.
И вот я смотрю сегодня, там Wall Street Journal сегодня пишет и другие, что у них, конечно, ключевые проблемы с тем, что открывать — все же тоже хотят открывать — помимо качественных тестов, которыми надо тестировать всё время рабочую силу, трекинг, что называется — отслеживание контактов людей, которые заражены. И им сейчас по подсчету экспертов требуется 100 тысяч человек, которые должны работать. Потому что их вербовали из существующих штатных единиц, а сейчас понимают, что это совершенно отдельная функция. Без вот этого трекинга… Вот человек заразил кого-то, надо как минимум за два дня до того, как проявились все симптомы болезни, отследить все его контакты, нужно позвонить каждому человеку. И там приведена такая методичка такая, как в играх: вот если он сказала да, то стрелка ведет сюда, если сказал нет, то стрелка ведет туда.
А.Плющев― Блок-схема.
К.Ремчуков― Блок-схема. И вот по этой блок-схеме должны работать профессиональные… и там общественные организации, которые занимаются и которые понимают важность этого. Сейчас правительство Трампа выделило 600 миллионов долларов, а они запросили 7,6 миллиардов долларов, чтобы они это сделали.
Таким образом, я вот постепенно в ячейки своего сознания вкладываю эти необходимые вещи. Итак, тестирование тех, кто выходит на работу, желательно в ежедневном режиме, если мы коллективом встречаемся. Плюс вот этот трекинг — отслеживание всех заболевших.
Вы сегодня видели новости — в Южной Корее чувак с коронавирусом пошел и прошел… Какое количество людей подпало под подозрение, которые были в этих клубах. И закрыли всю эту отрасль ночных клубов и кафе. Вы представляете эффект? Один человек — и реакция правительства, которое, в общем-то, считалось образцовым. Южная Корея одна из передовых стран с точки зрения современных технологий, тестирования, выявления, изолирования, не такого жесткого, как в Китае, но…
А.Плющев― Мне кажется, потому и считалось, что оно решительно и, не считаясь с издержками, принимало меры.
К.Ремчуков― Да. Поэтому вот сейчас все технические компании, технологические быстро создают приложения по трекингу. Они сказали, что дадут базу данных, которая будет сообщать по координатам телефонов, где они находились, эти люди, в каких барах они были… Ну, тут тоже вопросы по сохранению приватности и при этом функциональности, потому что, конечно, девайсы, которые цифровым образом отслеживают перемещение людей, могут точнее нам давать представление об ареале распространения возможном инфекции.
Ну, то есть мир не успокаивается. Он только переходит на новую фазу. Уже больше не о вентиляторах говорят и которых напроизводили много, и, более того, многие медики выражают сомнение в необходимости использовать вентиляторы в некоторых случаях, когда недостаточное кислорода в крови не должно бустироваться с помощью вентиляторов, потому что людям хватает того, что есть, а вентиляторы, наоборот, могут только загнать вирус глубже. Сейчас появилось огромное количество публикаций на эту тему.
Но как дальше жить — связано тестирование и отслеживание тех, кто может появляться с людьми. Ну, готовимся.
А.Плющев― С вашего позволения вернемся в наши реалии. Кстати, раз уж мы упомянули Южную Корею, которая решительным домкратом убирает все возможные вещи, способствующие коронавирусу, — а почему у нас такая непоследовательность? Потому что сначала очень долго тянули с введением ограничительных мер, а теперь выходят до того, как цифры пошли вниз?
К.Ремчуков― Я так понимаю, что одной из методик разрешающей ослаблять, является фиксирование показателей поступивших болезней и умерших. Вот если там достигается в каких-то субъектах Федерации — в 11, сегодня сообщила Голикова — эти показатели не растут, то им разрешается перейти ко второй фазе. Москва, например, первая перешла, наверное, к решительным мерам и мы продолжаем до 31 мая находиться.
Что вы имеете в виду, какой субъект? Я вот так смотрю, в целом я смотрю, что для 11 регионов использовалось утвержденное представление о том, когда можно переходить к фазе номер два. Москва, которая нам ближе, и мы лучше тут всё знаем, как была, по-моему, на том режиме, так и остается до 31-го числа. Поэтому что вы имели в виду, когда сказали о непоследовательности?
А.Плющев― Я имел в виду, что Владимир Путин довольно долго заходил в режим ограничений. Потому что еще в марте обсуждали, будет парад или нет, и всё такое. Его отменили 16 апреля, я просто напомню.
Общие цифры по России… естественно, они по регионам разные — продолжают расти. И сегодня рекорд.
К.Ремчуков― Поэтому дифференцированный подход. Он сказал, что это каждый регион должен принимать решение.
А.Плющев― По Москве я хотел спросить, поскольку мы с вами в этом городе, и вы пристально следите — Общественная палата Москвы и так далее, — как вы оцениваете роль электронных пропусков, которые были введены 15 апреля? Вот им месяц на этой неделе.
К.Ремчуков― А что надо оценить мне? Они хорошо технологично работают, оцениваю, что очень удобно их получать, продлевать. Очень легко. Я всё сам оформляю на себя. Жена у меня на себя, на свою машину, дочь, сын. Всё очень легко. Причем любой маршрут — на дачу там едешь, обратно — то есть вообще нет никаких технических… Если у тебя ИНН организации, в которой ты зарегистрирован (и мы подали списки), эта организация была отнесена по указу президента к числу работающих (СМИ были указаны) и ИНН нашей организации и люди, которые там работают, — вообще никаких проблем.
А.Плющев― Я столько с точки зрения пользователей, сколько с точки зрения того, насколько эта мера повлияла на трафик, на заболеваемость.
К.Ремчуков― Не знаю, я не могу сказать. Я просто не видел никакой корреляции. Я просто доверяю людям, которые с утра до вечера работают, обобщают все материалы. И если это разведение людей на тот момент выглядело чуть ли не единственным, к чему пришло подавляющее число специалистов в крупнейших странах мира… То есть маргинальная позиция… там в Туркмении, по-моему, нету ни одно зарегистрированного с коронавирусом, несмотря на то, что они граничат с Ираном, а в нем была одна из самых крупных вспышек коронавируса, чуть позже, чем в Китае. А в Туркмении до сих пор ноль этих людей.
А.Плющев― С другой стороны, и пропуска мало где. Вам сильно повезло, что у вас так сильно всё летало и было. Просто массово жалуются… Ну, на моей памяти было 3 сбоя больших, которые произошли.
К.Ремчуков― Да, я помню, что даже у меня в один день был эфир, когда был сбой. Но я обзвонил своих водителей — у меня три водителя — и все три водителя к этому моменту уже имели пропуска, не говоря уже обо мне. То есть мы ни разу не столкнулись ни с одной технической проблемой.
А.Плющев― Хорошо. Как вы оцениваете меры поддержки, которые сегодня объявил Владимир Путин? О них постоянно говорили, их ждали. Что-то было до этого. Сейчас какие-то более адресные, может быть, конкретные цифры появились для семей с детьми, для самозанятых, для налогов пострадавших бизнесменов.
К.Ремчуков― Первое, что бросается в глаза… Во-первых, хорошо, что помогают, разрешают налоги самозанятым, которые они заплатили, вернуть, чтобы это был их актив для работы. Это нормально. Бросается в глаза ключевая, с моей точки зрения вещь — озабоченность правительства сохранить занятость. И поэтому всё стимулируется на то, чтобы сохранить занятость. 90% занятости сохранен — через полгода тебе списывают и долг и процент по нему. А 80%, то есть всего 10% людей больше уволил — тебе 50% всего. То есть цена 50% суммы кредита и проценты по нему равна 10% твоего персонала. Это с точки зрения цифр говорит о доминирующем акценте этих мер: сохранить занятость людей.
Потому что наша власть, по крайней мере, сегодняшняя или власть период правления Владимира Путина не знала периода безработицы, потому что на Путина пришлись этапы сначала большого роста, потом стагнации, но, тем не менее, без безработицы. Как вести политику в условиях большой безработицы, пока никто не знают. Все волнуются. И, я думаю, они пытаются снять напряжение.
Что касается слов, которые звучали у Владимира Путина, например, про создание долгосрочного роста, то здесь, конечно, я не услышал серьезных вещей. Может быть, они будут разработаны и даны позже. Потому что, долгосрочные предпосылки роста формируются исключительно не макроэкономическими параметрами, а микроэкономическими реформами, поддержкой предприятий, поддержкой инноваций, поддержкой конкуренции на рынках.
И здесь вот эти меры выглядят как в основном меры социальной поддержки с тем, чтобы месседж был, что мы поддерживаем людей, мы поддерживаем детей, мы поддерживаем семьи. Но, как говорил Маркс, нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Вот никакой теории экономического развития и роста я не вижу. Мне кажется, это не случайно, потому что у нас в руководство страной не так много людей, которые знают экономическую теорию и могут вырабатывать экономическую теорию применительно к новому времени, и это может быть проблемой. Потому что, мне кажется, здесь требуются теоретические подходы стимулирования рынка, даже не предприятий.
У нас, по-прежнему, мышление отсталое, времен 40–50-летней давности: давайте поддерживать отрасли, давайте поддерживать предприятия. А нужно поддерживать рынки. Это совершенно другой подход. Если вы снимаете барьеры выхода на рынки, то там у вас хорошо.
Второе: у вас должны быть меры, которые работают на снятие всех барьеров и снятие частному бизнесу входить на эти рынки, то есть, «невидимая рука», а, с другой стороны, должны быть меры так называемой видимой руки и то, что им хочется стимулировать что-то конкретное.
А.Плющев― Я хотел спросить, не являются ли они несколько запоздалыми? Потому что говорили о мерах довольно давно. Ну, и другие страны уже, так или иначе, поддерживают своих граждан не первую неделю, не первый месяц.
К.Ремчуков― Ну, вопрос в том, что является критерием своевременности или запоздалости. Раз число безработных не растет такими темпами, как мы говорили, и хотя падение собираемости доходов вот уже в апреле по сегодняшнее число где-то на 30%, все-таки этот месяц пока в рамках за счет самих предпринимателей шел. А так я смотрю в Англии — там 6,5, по-моему, миллиона — Financial Times пишет — кто там получил какие-то рабочие… Трамп говорит: «Мы сохранили 30 миллионов». То есть для 300-миллионной или 340-миллионой страны все равно выбирается как-то точечно.
Плюс, еще раз говорю, у нас нет концепции, как поддерживать. И в правительстве люди, когда представляют доклады, достаточно четкое деление между теми, кто говорил — надо сейчас помогать, кто-то говорил, что давайте подождем, будет еще тяжелее. Поэтому когда идет борьба влиятельных людей за разные позиции, а критерия нет, поэтому кто-то должен принимать волевое решение, то и решения не предпринимаются. А они должны предприниматься. Все эти решения, так или иначе, затрагивают политику.
Ну, сырьевые отрасли до этого были донорами экономики. Хорошие нефтегазовые доходы и вообще в целом сырьевые при относительно небольшом числе занятых в этих отраслях. А доходы дают большие, они потом перераспределяются через эффект мультипликатора и помогают всей экономике. Так мы жили все эти годы.
Предположим, что цена на нефть не вырастет. Сырьевая модель не будет работать. До сих пор основной упор делался на предприятия государственного сектора: государственные монополии, крупные государственные холдинги. А они не могут давать столько денег в бюджет, сколько давали сырьевики. При этом они точно так же мало людей занимают на своих предприятиях. И более того, эти предприятия чаще всего требуют поддержки государства, лезут во всевозможные фонды, резервы и так далее.
Если вы не изменяете эту модель, то у вас шансов нет. Значит, требуется коренное изменение модели этого роста. Нужно создавать предпосылки, чтобы расширить число субъектов хозяйственной деятельности.
Вот, условно говоря, вы «Эхо Москвы», «Газпром-Медиа». Предположим, что у «Газпрома» будет меньше денег. Если у «Газпрома» будет меньше денег из-за снижения цены на газ, значит, у «Газпрома» будет меньше денег. С тем, чтобы «Эхо Москвы» выжило, а денег меньше, вы не можете рассчитывать, предположим, на субсидии, значит, что нужно сделать? Нужно дать вам возможность самим зарабатывать деньги на рынке. Я уверен, что вы сможете это делать. Но для этого нужно снять какие-то политические ограничения по рекламирования на «Эхо Москвы».
А.Плющев― Мне кажется, всю дорогу «Эхо Москвы» зарабатывало рекламой. Нет? Я что-то упустил? Вы знаете об этом больше, чем я в этом смысле, может быть. Я не знаю.
К.Ремчуков― У вас последний год был хороший до этого кризиса. А до этого у вас был дефицит миллионов 40, по-моему, в год. Но это не важно. Важно то, что если 40 миллионов вам не покроет «Газпром-Медиа», вам надо дать возможность заработать. Что такое «Эху Москвы» дать возможность заработать? Это значит, надо дать ограничения с тех рекламодателей, которые готовы придти к вам, но он не будут смотреть через увеличительное стекло политической нелояльности и не будут вредить им в бизнесе, как это было…
А.Плющев― А это интересно, кстати, даже не в разрезе «Эха Москвы». Мне-то всегда казалось, что ограничение с другой стороны. Потому что есть как бы самоцензура работодателей, которые боятся идти в какие-то СМИ — не обязательно «Эхо Москвы», есть ряд СМИ…
К.Ремчуков― Вы помните НРЗБ на «Дожде»?
А.Плющев― Я как раз хотел Евгению Марковну Альбац вспомнить, которая всегда говорила, что в ее журнал боятся идти рекламодатели.
К.Ремчуков― …Против ряда разъяснительных и профилактических мероприятий. Поэтому я и говорю, чтобы никто не боялся, что с ними будут проводить разъяснительные мероприятия, не говорили, что «вы финансируете врагов России, и вам это припомнится». Вот тут альтернатива абсолютно четко проложена. Мы цепляемся за какие-то жесткие идеологические барьеры при финансировании бизнеса, в том числе, раскрывая все-таки бизнеса. Когда я говорю снять все барьеры — это дать всем развиваться.
Но мы рискуем получить в результате этой деятельности свободной новые центры прибыли и аккумулирования капитала. И этот аккумулированный капитал будет принадлежать людям, которые имеют право им вольно распоряжаться, в том числе, финансировать какие-то политические силы.
И вот это очень важный момент. Власть будет сохранять себя через вот эти страдания, безработицу и закрытия либо власть скажет: «Давайте. Вот у нас есть такой-то ресурс — ну, пусть люди сами зарабатывают деньги». В общем, свобода зарабатывания денег сейчас политическое решение. И вот это политическое решение: с одной стороны, должна быть теория абсолютно стимулирование рынок и снятие барьеров на рынке, с другой стороны, экономическая политика видимой руки, и это сложная композиция…
Если, допустим, государство считает, что нужно в каких-то отсталых районах, территориях стимулировать создание рабочих мест и капиталовложений. И тогда традиционное мышление говорит: «Если мы дадим им льготы, например, 10 лет освобождения от налогов, если вы построите фабрику в каком-то отдаленном районе Саратовской области, потому что там есть какой-то ресурс соответствующий», вам говорят: «А как мы 10 лет? Это выпадающий доход. Нету сейчас дохода». Предположим, 1000 человек, которые будут безработными, будут получать пособие по безработице, станут работать у вас, и вместо того, чтобы вынимать деньги из бюджета на свое пособие, они будут зарабатывать эти деньги и тратить их в этой области.
Вот в этой политика…. в Японии это называлось Screenin technology. То есть они проводили буквально в ручном режиме. Да, в Японии тоже были взятки, коррупция. Но когда им нужно было в ручном режиме подтянуть Японию самые технологически продвинутые предприятия, они смотрели все лицензии, которые они купили, все патенты, которые они купили из самых новейших, потому что они ставили условие: «Если вы приносите производство по патенту самого свежего, производства которого нет аналогов, то мы даем вам налоговую льготу, мы субсидируем покупку технологического оборудования, то есть на 50% курс иены, — (чтобы вы не по 70 рублей за доллар, а за 35) — мы субсидируем поставку электроэнергии на ваши предприятия». Таким образом, политика видимой руки привела на каком-то этапе к тому, что экономика Японии создала производства, которых у них раньше не было. Это связано с радиоэлектронной промышленностью и так далее.
Поэтому в этом смысле, мне кажется, требуется сочетание двух этих политик, и тогда у России есть шанс. Особенно с учетом того, что в мире сейчас война Китая с Америкой, Китая с Европой, где Китаю, скорей всего, будут предъявлять претензии даже похлеще чем России за вмешательство в выборы. Китаю предстоит выдержать большой период обвинений в том, что они умышленно заразили весь мир, поступили эгоистично: закрыли движение из Уханя во внутренние районы Китая и продолжали держать и открытыми во весь мир, тем самым коварно, как утверждают западные конспирологии, считая, что экономические потери должны быть у всех, а не только у Китая.
Но Китай сообщил, что они очень легко могут восстановить объемы производства — у них 20% где-то мощности остановилось, но у них население не готово тратить. У Китая будут ограничения как внутри страны, потому что китайское население не хочет тратить деньги, как и любое в кризис. В кризис все собираются сохранить денежные свои доходы на самый плохой случай. Поэтому, я думаю, что выход из кризиса будет плохой в мире. То есть ни Китай не станет драйвером для Америки, ни в целом оживление мирового рынка не станет драйвером для России. Поэтому нам нужно организовывать совершенно другую структуру экономики в России.
А.Плющев― Прежде чем вы перешли на Китай, вообще, на международную экономику, я думал, что у нас и самих есть пример в истории. Вы, прямо, Константин Вадимович, как Владимир Ильич в 21-м году: новая экономическая политика практически. Во многом это напоминает.
Я хотел бы вернуться к традиции здешней, когда «Особое мнение» с Константином Ремчуковым, потому что он приходит с книжками. Он дома, конечно, сидит с книжками, но приходит к нам в программу, можно сказать, с книжками. И что прочел Константин Ремчуков за последнее время, сейчас мы узнаем с вами от него напрямую.
К.Ремчуков― Очень интересная книга, могу рекомендовать: Ричард Суинберн «Есть ли Бог?». Это один из ведущих профессоров, который рассуждает о боге через призму науки. И я давно такой интересной книги с научной лексикой о боге не читал. Просто получите удовольствие.
Еще одна книга. Я разбирал библиотеку и в ней обнаружил много книг, поэтому прямо завис. Раймон Арон «Эссе о свободах». Мне кажется, очень многим людям абсолютно концептуальная ясность… Он и критический рассматривает и применяет к реальностям жизни… Это очень хорошее.
Вот этот Жан -ьер Неродо француз написал очень хороший… Когда-то мы создали в ЖЗЛ книгу «Август». Я эпохой императора Августа интересуюсь, потому что лет 17 назад я называл политический режим в нашей стране принципат Путина по аналогии с принципатом Августа. Когда молодой, сильный руководитель приходит в страну после многих лет гражданской войны и утверждает режим, в котором не важно, какую должность он занимает: или ты в наших терминах президент, или премьер, или национальный лидер, ты все равно являешься главным. Но это очень интересная книга с точки зрения аналогии, как можно десятки лет править страной по-разному и остаться в истории, при этом формально сохраняя все атрибуты демократии.
И я как-то рекламировал вам первый том Зомбарта. Вот сейчас я по ночам читаю третий том Зомбарта «Роскошь и капитализм». Очень много выяснил интересного о развитии городов, о том, как в городах богатые люди любовницам начали квартиры покупать и строить. Потому что пока они жили в замках, они не могли любовницам замки строить. И как современные квартиры в городах — это производное развития капитализма в мире лакшери.
А.Плющев― Побочный эффект. Спасибо большое! Программа «Особое мнение» на этом завершена у нас был Константин Ремчуков, главный редактор и генеральный директор «Независимой газеты». До свидания!
Василий Столбунов 
комментарии(0)