Прокуроров просят не покрывать "пыточный конвейер"

Общественники составили для генпрокурора Игоря Краснова программу реформирования ведомства. Фото с сайта www.kremlin.ru

По информации «НГ», проект Gulagu.net от имени коалиции правозащитников, адвокатов и бывших силовиков подготовил законодательные предложения об усилении полномочий прокуратуры по контролю над местами заключения. Авторы обращения считают, что если бы обвинение отказывалось поддерживать в судах показания, полученные под давлением, это могло бы остановить «пыточный конвейер» в колониях. Еще лучше, если бы прокуроры проводили проверку каждого заявления гражданина о выбитых у него силой признаниях, указывается в письме.

На расширенном заседании коллегии Генпрокуратуры 17 марта с участием президента было много важных слов, которые не имеют связи с реальностью, отметили правозащитники в своем обращении.

Тема нарушения прав заключенных там почти не затрагивалась: «Не прозвучало ни слова о соблюдении прав граждан на всех стадиях уголовного процесса, несмотря на их процессуальный статус».

Более того, от прокуроров потребовали усилить контроль за раскрываемостью преступлений, что в нынешних реалиях означает только активизировать «пыточную» функцию уголовно-исполнительной системы. Потому что пытки, дескать, это «самый дешевый для государства и самый быстрый способ «раскрытия преступлений». Руководитель Комитета против коррупции и пыток Gulagu.net Владимир Осечкин выразил сожаление, что «ни от президента РФ, ни от генпрокурора не прозвучало ни одного слова в защиту заключенных». Он заявил, что, видимо, такое молчание следует расценивать как согласие с тем, что «спецслужбы применяют насилие в ходе внутрикамерных разработок для принуждения тысяч людей к самооговору и оговору третьих лиц». Председатель Комитета родственников заключенных Елена Брылякова пояснила: «Мы ждали решительных мер и действий в сфере защиты прав заключенных, но, как мы уже поняли, зря. Силовики не способны ограничить произвол других силовиков».

В своем обращении к властям и международным инстанциям правозащитники все-таки призывают прокуратуру начать кампанию по ликвидации «пресс-хат» и очищению контингента колоний и СИЗО от так называемых агентов-разработчиков из числа заключенных. В документе не раз обращается внимание на «пыточные конвейеры», где также происходит «расчеловечивание» тех сидельцев, которых порой принуждают участвовать в издевательствах над сокамерниками». И к сожалению, отмечается в письме, зачастую следователи и прокуроры знают о происходящем, но не реагируют.

Понятно, что при том огромном функционале прокуратуры и большом объеме возложенных на нее задач проблемы заключенных оказываются далеко не на первом месте. И вряд ли в ближайшее время стоит ждать кардинальных перемен в тюремных застенках и расследований совершенных там преступлений. Однако для частичного и быстрого улучшения ситуации, подчеркнули правозащитники, прокурорам достаточно будет отказаться, допустим, от использования в судах показаний, которые гражданин опровергает, настаивая, что подписал их под давлением. Нужно вообще прекратить огласку в суде таких якобы чистосердечных признаний. Стоило бы обязать прокуроров и гособвинителей реагировать на каждое сообщение подсудимых и иных участников уголовного процесса «о применении недозволенных методов с целью принуждения их к даче ложных показаний», а затем инициировать проверки в соответствии со ст. 302 и 303 Уголовного кодекса – принуждение к даче показаний и фальсификация доказательств. Сейчас же из тысяч таких дел расследуются лишь единицы, причем следователи обычно ссылаются на отсутствие соответствующих ходатайств со стороны прокуратуры.

Кроме того, в обращении предлагается реформировать 17-е управление Генпрокуратуры, чтобы надзирающие прокуроры в регионах могли работать эффективнее. Например, ввести экстерриториальный принцип проверок, чтобы заявителей о пытках система не скрывала от расследования, перевозя их в разные учреждения по другим регионам. По мнению авторов письма, нелишними будут и финансовые стимулы для по-настоящему смелых сотрудников надзорного ведомства – двойные зарплаты и премии тем, кто значительную часть служебного времени находится в местах принудительного содержания.

Реформировать предлагается и весь процесс внесения представлений по выявленным нарушениям, а главное – обязать прокуроров отслеживать динамику исправления нарушений после такого внесения. Сейчас соответствующей практики, по сути, нет, а надо «проверять результаты рассмотрения представления через месяц, через три, через полгода и через год с обязательным отслеживанием эффективности действий ФСИН», говорится в предложениях правозащитников.

Сейчас полноценного прокурорского надзора за СИЗО и колониями нет, заявил «НГ» экс-прокурор по надзору за соблюдением законов при исполнении наказаний прокуратуры Москвы Александр Храпов: «В том же московском отделе работает шесть-семь человек – и это на семь СИЗО, в которых более 10 тыс. человек, а ведь есть еще и десятки межрайонных уголовно-исполнительных инспекций». У надзирающих прокуроров, пояснил он, нет ни сил, ни времени, чтобы хотя бы обойти все камеры, так что кто смог достучаться до прокуратуры, тех еще могут опросить, но и то не сразу. Храпов утверждает, что большинство тех, на кого оказывается давление, даже не могут отправить обращение прокурору через спецчасть СИЗО: «Его просто порвут, а автора жалобы будут ждать неприятности с оперативниками и криминальными лидерами, которые по сговору с ФСИН контролируют основную массу заключенных».

Экс-начальник УФСИН по Калининградской области Спартак Круглов заметил «НГ», что эффективность надзора во многом зависит от позиции прокурора региона. Дескать, если он поставит задачу выявить в том или ином учреждении нарушения, то все будет зафиксировано. Правда, даже в этом случае прокуроры лишь направят представление об устранении нарушений. «Никакого последующего контроля за исполнением представления прокуратуры нет, идут формальные отписки, и у самих прокуроров просто нет времени перепроверять, устранены ли нарушения. Бюрократия правит бал, конкретным исполнителям важнее, чтобы были соблюдены формальные сроки и детали, а не решение вопроса по существу», – подчеркнул Круглов.