Провинциальные адвокаты играют в полузащите

Услуги адвокатов в средних и малых городах страны недоступны большинству их жителей. Фото PhotoXPress.ru

Адвокаты, практикующие в средних и малых городах, а также сельской местности, – это люди старшего поколения, ставшие защитниками после службы в правоохранительных органах или судах. Это определяющая черта их профессионального портрета, составленная социологами. Свой статус они рассматривают скорее как дополнительный заработок, лояльно относятся к работе бывших коллег и реже жалуются на нарушение своих прав, чем столичные юристы. И поскольку провинциалы сами говорят, что их услуги доступны не более чем 40% местного населения, такие адвокаты охотнее работают в качестве назначенцев.

Возраст адвокатов из малых городов смещен к пенсионному, молодежи критически мало: только 22% из опрошенных юристов оказались моложе 40 лет, при этом каждому пятому из них за 60, говорится в исследовании, которое подготовлено социологом Екатериной Ходжаевой из Института проблем правоприменения вместе с проектом «Голос адвоката».

Для многих нынешняя профессия – лишь вторичная занятость, дополнение к пенсии по выслуге лет в правоохранительных органах либо судейском аппарате. Согласно данному опросу, половина адвокатов в средней и малой России – это бывшие правоохранители, около 17% прежде трудились в судах. И только14% респондентов пришли в адвокатуру после юридического вуза.

Вероятно, именно поэтому многие такие защитники лояльно относятся к бывшим коллегам, не допускают жесткой критики в их адрес. Так, половина опрошенных адвокатов, ведущих уголовные дела, оценила качество работы Следственного комитета и органов дознания МВД как «среднее». «Работа следователей СК и вовсе оценивается чаще положительно, чем отрицательно, – 27% против 18%», – говорится в исследовании. Резко негативную оценку системе правосудия дали немногие респонденты, причем, указав в основном на полицию. «Чаще всего права адвокатов были нарушены сотрудниками МВД, на втором месте – суды и СК», – сказано в исследовании. То есть следователи МВД нарушили права почти каждого пятого опрошенного, а прокуратура, приставы, ФСИН – только каждого десятого. Некоторые и вовсе заявляют, что, дескать, никогда не сталкивались с нарушением своих прав, много и таких, кто считает данные нарушения скорее формальными и незначительными.

Выяснилось, что чаще всего защитники из глубинки сталкиваются с отказом в предоставлении информации в ответ на адвокатский запрос. Об этом сообщили 40%. А еще суды периодически не уведомляют их о дате и времени проведения заседаний, дают мало времени для ознакомления с материалами дела. Также судьи мало внимания уделяют правам адвокатов как стороны процесса, которые по Конституции и законам должны быть состязательными. Также юристы с периферии указывают на серьезную проблему задолженностей по оплате их работы как адвокатов по назначению. При этом защитников-«дублеров» встречал каждый восьмой из опрошенных.

Согласно опросу, 17% сталкивались с различными препонами при доступе к подзащитным, столько же респондентов указали на отсутствие условий для конфиденциального общения с клиентом. Речь идет об аудио- или видеофиксации таких встреч тюремщиками, а также о присутствии сотрудников СИЗО во время бесед с доверителями, множество жалоб есть и на скрытую прослушку. Однако каждый второй заявил, что не сталкивается в СИЗО с какими-то проблемами. Оставшаяся же половина недовольна в основном неприспособленностью местных изоляторов для работы. Самой частой проблемой была названа нехватка кабинетов и длительность ожидания свиданий. И, конечно, опрос показал, что в СИЗО по-прежнему требуют от адвокатов разрешения от следователя на встречу с клиентом и проводят в отношении защитников пристальные обыски на входе в учреждение.

С юридическими способами воздействия на них провинциальные адвокаты, как отмечено в документе, сталкивались нечасто: только 8% указали, что за последние два года их вызывали на допрос в качестве свидетеля по делу, а еще 6% отметили, что «оказывалось давление путем взятия подписки о неразглашении». О насилии как способе давления припомнили и вовсе 3% респондентов. Зато более 80% опрошенных адвокатов сталкивались с отказами в возбуждении уголовных дел, каждому десятому приходилось обжаловать такие действия, причем это происходило часто – от четверти до половины случаев.

Автор опроса подчеркивает, что в отличие от адвокатов столичных «сельские адвокаты» «статистически значимо чаще утверждали, что не сталкивались с нарушением их прав за последние два года». Зато более 60% опрошенных боятся конкуренции со стороны юристов без статуса, тем более что из-за пандемии занятость большинства адвокатов сократилась почти наполовину. Правда, и до этого они не испытывали чрезмерной нагрузки, треть респондентов и вовсе признала нагрузку на себя недостаточной. Однако вследствие ковида сократилась платежеспособность граждан, по оценкам самих адвокатов, сейчас их услуги доступны лишь 40% местного населения. И поэтому занятость уголовными делами, в том числе по назначению, то есть с оплатой из бюджета, в малых городах воспринимается не как бремя, а скорее как бонус.

В исследовании говорится, что адвокаты глубинной России почти поровну делятся на тех, кто участвует в субсидируемой государством программе оказания бесплатной юридической помощи (46%). Лишь единицы не имеют такого опыта. И почти что все опрошенные участвуют в уголовных делах по назначению. По графику или по записи в электронной системе в такие дела вступает подавляющее большинство – 87%. Тем не менее каждый десятый респондент признал, что вступал в дела в качестве «госзащитника» в обход правил ФПА РФ по приглашению суда. «Такие защитники, какими бы активными и ревностными они ни были, практически не могут избежать участия в делах с особым порядком (ст. 40 УПК): лишь 8% адвокатов сказали, что у них нет таких дел в практике. По трети респондентов ответили, что у них до четверти или от четверти до половины дел рассматривается в особом порядке. От 50 до 75% таких дел имеет в портфеле каждый пятый. Но все же особый порядок у более чем 75% дел – это редкость. О таком сообщили совсем немного опрошенных – лишь 4%», – подчеркнула Ходжаева.