С.Крючков― В российской столице 19 часов и почти 7 минут. Меня зовут Станислав Крючков. И на «Эхе Москвы» со своим особым мнением сегодня — Константин Ремчуков, главный редактор и генеральный директор «Независимой газеты». Константин Вадимович, здравствуйте!
К.Ремчуков― Здравствуйте!
С.Крючков― Идет трансляция на основном канале «Эхо Москвы» в YouTube. Присоединяйтесь, задавайтесь свои вопросы на платформе Яндекс.Дзен. Вы можете оставлять сообщения и СМС номер +7 985 970 45 45, впрочем, как и всегда. Давно не виделись, Константин Вадимович. Голосование у нас тут пару недель назад прошло. Особых сюрпризов вроде бы и нет. Многажды мы с вами об этом говорили. Все так, как и было заповедано. Но, тем не менее, для вас какие-то сюрпризы возникли?
К.Ремчуков― Уже время прошло, столько слов было сказано всеми, что путаются мысли, как говорят молодые девушки, слыша такие вопросы.
Скорее для меня не то что сюрпризом, а очевидным результатом этой кампании, очевидным следствием явилось то, что оппозиции, — я имею в виду радикальная, назовем их навальнистами, чтобы не называть никого иностранными агентами, — удалось навязать в части протестного электората ощущение, что единственная тема водораздела в стране идет по линии «Ты за Путина — или ты против Путина?» Еще несколько лет назад казалось, что такое упрощение тематики избирательного процесса маловероятно, поскольку очень много есть реальных волнующих проблем: уровень доходов, качество жизни, образование, здравоохранение. Об этом не говорится, а говорится вот так: «Ты за Путина — ты против Путина». На это было настроено все это «Умное голосование». И, мне кажется, почему я говорю, что самое значимое для меня последствие, что, например, на будущий год будут выборы муниципальных депутатов проходить в Москве, например. И, мне кажется, что тоже вроде бы у тебя проблемы, где должна проходить детская площадка, а рекомендации, кого поддерживать, будут проходить: «Ты за Путина — или ты Против Путина?».
И получается, не так уж и важно — ты коммунист или ты антикоммунист, — если ты попал в этот список, который поддерживает оппозиция, то власть должна просто с этим считаться. И в политическом плане это для меня самое важное следствие этой избирательной кампании.
С.Крючков― Это власть себе такую ловушку устроила или все-таки навальнистам удалось навязать эту повестку?
К.Ремчуков― Нет, мне кажется, это удалось навязать через «Умное голосование», через этот уход… Но тут все взаимосвязано. То есть на последнем этапе мы видим, как активно выступали каждый день в YouTube все эти лидеры из-за границы, которые туда уже бежали. Они говорили: «Ни в коем случае не участвуйте в электронном голосовании. Идите все на участке. Голосуйте ногами». Там самым как бы показывая, что голосование ногами будет принято за реальное.
Но, с другой стороны, мы не можем рассматривать период только вокруг дней голосования как определяющей. Мне кажется, все началось с конца прошлого года, когда Навальный начал сообщать, что он собирается вернуться, и когда власть начала спешно рассматривать различные сценарии, пытаясь понять, зачем он хочет вернуться. Ни к чему иному, как к тому, что он хочет вернуться, организовать кампанию гражданского неповиновения, мысль не привела. Когда эта кампания будет? Начиная прямо со встречи в аэропорту, и пойдет гулять по Москве? Как рассчитать?
Ну, а потом мысль раскинулась на весь год, и пришли к выводу, что главным следствием выборов в думе может стать последующий протест и непризнание. И есть признаки того, что это как комплексный знак не признавать итоги выборов при этой резолюции, которую парламентская Ассамблея Европы приняла. То есть это готовилось достаточно мощно: не признавать итогов выборов, и вот компания гражданского неповиновения, люди на улице. Тем более, что многие эксперты из силовиков почему-то считают, что 3 дня на улице 100 тысяч протестующих если продержится, то власть падет. Потому что им кажется, что никто не собирается до смерти никого защищать, как цепная реакция желания перемен может распространиться даже на, казалось бы, лояльные власти войска.
Поэтому, я думаю, что если брать уже эту картину с конца прошлого года, то, к чем готовилась власть, как она интерпретировала каждый шаг оппозиции, то становится более понятно, почему происходила такая зачистка на уровне допуска, недопуска к выборам. Все говорили, почему рождались интерпретации, почему эта дума так важна, она же еще два года назад не была так важна. А тут все сказали: да, она будет важным институтом в период выборов 24-го года, кто бы там не участвовал от власти.
Мне кажется, что созданный контекст с арестом Навального, с выдавливанием из страны, с заведением уголовных дел против его сторонников привели к тому, что сама логика развития политического процесса привела к тому, что стратегия оппозиции стремилась за или против Путина, голосуй за того, кто в «Умном голосовании», независимо от его политических взглядов, лишь бы он не принадлежал «Единой России», не поддерживал Путина. И, мне кажется, что это такая отметина, как клеймом метка своих сторонников на все будущие предстоящие политические события в стране.
С.Крючков― Я почему о выборах заговорил. Сегодня Геннадий Андреевич отметился в новом жанре, открытое письмо Путину написал. И там помянул все то, что вызывало сомнения у наблюдателей в широком смысле — трехдневка, электронное голосование, атаку на партийцев он попомнил там — при этом все это начиная словами: «Уважаемый Владимир Владимирович…». То есть бояре бьют человеком государю — разберись!
А государь-то что? Он в целом удовлетворен результатами проведенного голосования, на ваш взгляд?
К.Ремчуков― Конечно. Что вы! Большая победа власти с формальной точки зрения. Собственно и поэтому послевыборная риторика оппозиции свелась как бы для свои сторонников, зная, до какой степени сейчас фрагментированы все сегменты общества — те, кто смотрят, условно говоря, Волкова, вот они его и смотрят, и они не смотрят тех, кто занимается интерпретацией на других платформах. Он же прямо формулирует: «Мы победили. Давайте на наводить тень на плетень. И результаты выборов — наша победа. А потом у нас победу украли». Я думаю, сама эта борьба за интерпретацию говорит о том, что очень важно, чтобы боевой дух каманчей не падал так быстро после результатов.
А для власти даже и не надо было очень сильно хорохориться, потому что конституционное большинство плюс партия «Новые люди», за которой, все подозревают, стоит воля и технология Сергея Кириенко, и последующий рост вчерашний ВЦИОМ, по-моему, показал, что уже за «Новых людей» по опросу общественного мнения 8,25%, притом, что за Жириновского и за партию Миронова меньше, чем эта цифра. То есть состоялись бы выборы сейчас — все поняли, что это не шутка. Люди же не любят голосовать за лузеров, если они не сильно убежденные. А тут они попали в Думу, они «Новые люди», они немножко другие, чем те, кто были. И уже общественное мнение склоняется в их пользу, тем самым характеризуя, что общественное настроение в нашем обществе существует такое, которое был хотело именно «Новых людей». И у «Единой России» конституционное большинство, и она, поскольку партия не идеологическая, изначально задумывалась как партия национальное, такое ядро, вечно стоящее в позе поддерживать Путина, даже совершая иногда ошибки, поддерживая пенсионную реформу, монетизацию льгот.
Не вникая в детали. То есть партия неидеологическая, партия функциональная. И вдруг появляется партия идеологическая вроде бы «Новые люди», которая может выполнять функции, чтобы хоть что-то прогрессивное в стране совершалось, потому что сейчас в «Единой России», как это было 10 лет назад, невозможно создать какую-то платформу либеральную или консервативную, потому что так изменился общественный климат в стране, что если бы выступаешь чуть-чуть по-другому, то тебе оппозиционность внутри самой фракции не простят, могут интерпретировать как раскол партии, раскол фракции. Поэтому «Единая Россия» будет монолитом, а вот то, что требуется для развития экономики, и она не может произнести, будучи связанной жесткими социальными, популистскими обязательствами, теперь будут делать «Новые люди».
Поэтому, с моей точки зрения, результат для партии власти даже привел к лучшему партийно-политическому состоянию в поле легальной политики, чем было до выборов этого года.
С.Крючков― А Зюганов, он не из каманчей, то есть он не будет бодаться?
К.Ремчуков― Зюганов, с одной стороны, предъявляет свои претензии, а, с другой стороны, ведет свои переговоры по количеству комитетов, которые достанутся коммунистам в Думе. То есть он абсолютно договороспособный. Так 5 комитетов надо, чтобы за коммунистами было, и он бьется за каждый комитет. А при этом у него на улице другие люди ходят и выступают, говорят: «Мы не признаем этих выборов». То есть он слишком опытный в этой норе политической, чтобы не использовать внешнее недовольство его соратников, особенно молодых, особенно московских для того, чтобы в переговорной позиции с Кремлем что-нибудь отжимать для себя.
С.Крючков― Тут есть еще один аспект выборный. Сегодня глава ЦИК Элла Панфилова заявила о намерении подавать в суд на журналистов из-за ложных публикаций о прошедшем голосовании. Уже обещает, что штрафы, который заплатит автор признанной ложной публикацией, пойдут на благотворительность. То есть, по сути, ставить под сомнение — это, с точки зрения, главы Центризбиркома, заповедная процедура, по сути. Вот и вся недолга. Есть перспектива у этого и что с этим делать, как считаться?
К.Ремчуков― Я так понимаю, Элла — мы же встречались с ней, группа главный редакторов — она не такая простая, как кажется. Несколько я понимаю, Элла Памфилова говорит о то, что вы должны обосновывать свои сомнения в тех или иных результатах. Если вы просто говорите: «Я не верю»… Вот я смотрел какие-то эфире, где Венедиктов отбивался по первости за свое электронное голосование. Ему начинают задавать вопросы: «Объясните нам пожалуйста, как могло случиться, что электронное голосование дало результаты намного позже часов, чем ручной пересчет?» Он говорит: «Объясняю. Это я…». К достоинству Венедиктова и одновременно к недостаткам надо отнести, что он очень много якал и брал на себя: «Это я принял решение… Это я сказал…». Он там ровно все и объясняет: «Я узнал, что отложенное голосование долго пересчитывается, 300 тысяч, 293 тысячи займет очень много времени, потому что когда мы тестировали, мы увидели…» — всё-всё говорит. Заканчивается разговор, ведущий говорит: «Мы так и не поняли, чем там мухлевали в электронном голосовании. Спасибо Алексей Алексеевич, до новых встреч».
Перед кем он? Кому он объяснял? Он же все объяснил. Вы должны были услышать его. Но вообще это было… «Да, но мы так и не поняли, почему все же электронное голосование оказалось таким долгим». Но из-за того, что он так упорно ходил на все эфиры и пытался объяснить, стало ясно, что это он лично принял решение о том, чтобы это отложенное голосование по 300 тысячам считали, потому что он убежден, что тем самым создал коридор возможностей для людей, которые вполне возможно находились под давлением по административным, потом придти и проголосовать.
Но с точки зрения политика это же политическая ошибка. Как ты можешь принимать такое решение? Это же не техническая, не технологическая — это политическая ошибка. На кону стоит доверие к электронному голосованию. А ты своим решением говоришь: «Публикуйте намного позже, чтобы мы это учли». Значит, если ты даешь политическую оценку этому как электронное голосование, ты должен учесть эти факторы. Ты должен подготовить общество. Ты говоришь: «Да, у нас будет электронное голосование. Правда результаты вы узнаете намного позже, чем ручное голосование. Потому что мы даем так». Может, нужно было принять политическое решение и не давать никакого отложенного голосования? Потому что нам говорят, что точно такое же отложенное голосование есть у ручных бюллетеней, типа ты его взял, но не пустил, ты положил его в карман, положил на стол.
Но в данном случае это выглядело как избыточный плюс людям, которые голосуют электронно. Сначала так проголосовали, потом по-другому. У нас в обычно жизни нет же, по-моему, я не помню такого, чтобы ты пришел, проголосовал, потом попил чаю с друзьями, вернулся, говоришь: «Нет, давайте мне еще один бюллетень, я переголосую». То есть надо было оценить.
Я понимаю все гуманистические мотивы Венедиктова, но я считаю, что есть политическое последствие тех или иных решений. И, с моей точки зрения, это была большая политическая ошибка. Произошла дискредитация электронного голосования. И опять мы видим, что никто ему ничего не доказал, те критики электронного голосования по существу. Ведь работа этой группы рабочей. И опять никто не слушает. Все просто его пинают и считают, что он ведет себя как человек, который слишком заинтересован в чем-то. А он заинтересован всего лишь в том, чтобы была возможность.
Вот нас не было всей семьей в Москве в день голосования. И я переписывался. 6 человек нашей семьи проголосовали в пятницу, в первый день электронного голосования с 10 до 10-30 утра. Но наши же результаты не показали. 6 человек, если бы голосовали за какого-то человека, он был получил 6 голосов. А в пятницу, допустим, его противник еще не получил ничего. Мы 6:0 выигрывали. Но нас не показывали. Потом люди проголосовали. А потом аж в понедельник посчитали наши голоса и сказали, что мы чего-то намухлевали и повели себя не так. Мне кажется, что тут большая недоработка.
Потому что я также убежден, что электронное голосование чрезвычайно важный инструмент вовлечения в процесс избрания себе будущего молодежи. Потому что дать выбирать молодым себе будущее — это задача нынешней элиты, я считаю, по одной простой причине: нельзя быть обществу заложником людей старшего поколения, которое более дисциплинировано ходит голосовать на участки. Потому что рано или поздно рванет. Люди старшего поколения, безусловно, имеют право на свою мечту о будущем, даже если она в мельчайших деталях воспроизводит их прошлое.
С.Крючков― Константин Вадимович, я думаю, что острие Эллы Александровны, оно не вполне в адрес Алексея Алексеевича заострено, направлено. Ведь есть много тех, кто ставят резонные вопросы, испытывает сомнения. Неужели это сомнение вообще становится запретно? Назовем вещи своими именами.
К.Ремчуков― Я просто не видел. Сформулируйте так, как она сказала.
С.Крючков― Подать в суд на журналистов из-за ложных публикаций о выборах.
К.Ремчуков― Что такое ложная публикация о выборах?
С.Крючков― А это уже вопрос к отечественному судопроизводству, я думаю. О том, что можно признать таковым довольно многое.
К.Ремчуков― Я бы на вашем месте, конечно, уважаемый Станислав Валерьевич в интересах общества пожертвовал собой, вот чтобы вы сейчас взяли, высказали какое-то сомнение и мы подождали, когда на вас подадут в суд. Вот какой тип сомнения вы выскажете, которое, с точки зрения Эллы Александровны Памфиловой может быть подсудно? Давайте потренируемся. Вы станете… это будет казус…
С.Крючков― Вы обещаете, без последствий. Если что, вы поддержите.
К.Ремчуков― Нет, я как раз и хочу, чтобы вы прошли через суд. Я вас будут поддерживать в суде.
С.Крючков― Например, есть позиция по ГЭГ и авторитет Венедиктова, который говорит: «Да, я настаиваю, что это прогресс» и прочее. И есть разошедшееся по тысячам сетей, Телеграм-каналов и прочем график, где задаются резонные вопросы, которые, в принципе, могли бы быть рассмотрены пристальной самим ЦИКом. Этого не происходит?
К.Ремчуков― Мне хочется верить. Конечно, мы всегда ошибаемся, наделяя представителей власти чертами более разумными и благородными, чем она является. Я хотел бы верить, что все разумные сомнения, они будут продолжать существовать. Потому что и группа по разбору этого кейса аудита работает, и они будут думать, каким образом эти, так называемые аномалии на графиках появлялись. И в субботу Алексей Венедиктов достаточно уже резко и обиженно сказал, что не дождется извинений публично, «но никто мне ничего не доказал». Вы знаете характер Алексея Алексеевича весьма принципиальный и вредный, и раз он так зарубился со всеми, он ждет, чтобы ему кто-то тыкнул и сказал: «Вот здесь была фальшь». Этого нет. Но, с другой стороны, считать, что теперь, когда кто-то говорит — условно Брюханова — ставят под сомнение, и против них будет судиться Памфилова — ну, тоже интересно.
С.Крючков― Еще у нас две минуты, чтобы закрыть тему с выборами. Вы упомянули, что борьба за комитеты пойдет. Жуков говорит, до 32 вместо 26 будет теперь увеличено число комитетов. Это существенным образом переформатирует структуру, параметры? Получат ли коммунисты увеличение своего влияния, исходя из числа полученных голосов?
К.Ремчуков― Не думаю. Я думаю, что все эти увеличения носят ритуальный характер, чтобы были какие-то привилегии. Во-первых, на одну партию больше прошло. Им нужны тоже комитеты, им нужно комитетов, по крайней мере, не меньше, чем у двух других партий. А это статус председателя комитета, это заместители председателя комитета. Это кабинеты, мне кажется, получше. Мне кажется, у председателей комитетов есть служебная машина. Я думаю, что это чисто бюрократическое расширение аппарата для того, чтобы все были счастливы и работали лучше.
С.Крючков― Володин сохранил свои позиции, так это воспринимаю?
К.Ремчуков― Мне кажется, да. У вас другая информация?
С.Крючков― Переназначение, произойдет оно? Просто в связи с тем, что Неверова отправят на вице-спикера, возможно, будет новый спикер. Не стоит ждать переконфигурирования в верхушке этой?
К.Ремчуков― Нет, я не знаю, что такое переконфигурирование. По людям могут быть изменения. Каждая фракция может разных кандидатов на вице-спикеров в знак благодарности за их роль или политическое значение в кампании.
С.Крючков― Константин Вадимович, «досье Пандоры» представлено. Архив целый. Ничего особенного, — говорят в Кремле. Стоит отреагировать, может быть, более рельефно, а то не очень симпатично. Потому что пафос тут нагнали про иностранных агентов. А тут оттого, что ничего особого, как-то гаснет на ветру. Нет?
К.Ремчуков― Вы знаете, я так понимаю, что Песков довольно четко сказал о том, что мы понимаем, как и от кого пришли эти данные. Это прозрачный намек, что эти данные пришли от спецслужб Запада.
Теперь представляем, что такое в глазах нашей российской власти, которая знает, что против нее ведут борьбу все иностранные агенты, кого они обозначают, все люди, получающие иностранное финансирование. И в помощь им иностранные спецслужбы дают материалы на российскую элиту, которая поддерживает Путина.
Вопрос: Можно России рассчитывать на какие-либо расследования, если идет такая война? Нельзя. Потому что на войне своих не бросают, как говорят в фильме «Брат», архетипически точным воспроизведением, как мне кажется, базовой ментальности нынешней, по-моему, силовой…
С.Крючков― Даже если свои подставляются, имея такие оффшоры и прочее?
К.Ремчуков― Живет как все. Там же имеются оффшоры, все объясняют, для чего это. Знаете, как у Венедиктова было отложенное голосование, это отложенные дела. Если вдруг сменится режим, если к власти вдруг придут те, кто захочет выяснять отношения с теми, кто был при власти сейчас и победит в гражданской войне, чтобы захватить ключевые позиции, а эти люди никуда не сгинут — вот тогда, возможно, это куда-то денется.
Но я сегодня готовился к вашей передаче. Смотрел на первой полосе Wall Street Journal, Financial Times материалы. Что-то не бросилось мне в глаза.
С.Крючков― Тем не менее, по странам уже реагируют. В Киеве отреагировали. В Индии, я смотрю.
К.Ремчуков― Послушайте. У них другая ситуация. Какая страна заявляет о том, что она находится в состоянии борьбы с коллективным Западом, что она о всех сторон окружена, что все хотят нашего мишку распять. Ну, о чем вы говорите? При такому уровне авторитаризма, ощущения угрозы, которая идет именно извне, именно против Путина и его сторонников, и это все несправедливо, и все делают так, чтобы победить, чтобы не дать встать с колен, чтобы не дать обрести силу какую-то, чтобы не дать вмешиваться в какие-то геополитические конфликты, чтобы вывели войска из Сирии, чтобы не вмешивались в Афганистан.
Посмотрите заявления западных лидеров. Какой-нибудь министр иностранных дел ЕС предупреждает строго, размахивает пальчиком, чтобы ни в коем случае Китай и Россия не делали ничего в Афганистане такого, не заигрывали с этим режимом. То есть кто такой в глазах того же Лаврова или в министра иностранных дел Китая или даже его «молодых волков», как он сказал, китайской дипломатии — нанимает на работу молодых волков», они будут огрызаться. И вдруг какой-то человек говорит: «Я вам запрещаю что-то вам делать». Вообще нету ни мускулов у этого Евросоюза, ни военной способности настаивать на каких-то решениях. Турция их посылает куда подальше.
Поэтому в этих условиях надо просто понять — банальность, наверное, даже неприлично говорить, — что мир фундаментально изменился. Больше не существует никаких правил. И вот этом, мне кажется чрезвычайной важности понимание процесса. В последнее время много размышляю, читаю, может быть, даже напишу что-нибудь на тему общественного договора.
Вот я начал с Гоббса, двигаюсь к Локку, Руссо, а потом к воплощение в современной жизни, как он работает. И очень много полезного. Вроде бы мы все университете изучали это дело, потом возвращались. И выясняется, что общественный договор — это не договор между обществом и сувереном. А общественный договор — это договор внутри этого общество. Это очень важная вещь. Суверен ничем никому не обязан. К вопросу о состоянии российского общества сегодня и общественного договора. Если мы перейдем на международные отношения, точно так же: никто никому ничего не обязан.
Какая главная отличительная черта общественного договора? Потому что у Гоббса это было «человек человеку — волк», а Локк уже увидел гуманитарное измерение человеческих отношений, что вообще-то люди любят общаться, человек с человеком может жить, и не надо так упрощать. А раз общаться, надо вырабатывать какие-то правила. Главное правило, которое обеспечивало процветание большому количеству государств, по крайней мере, тех государств, которые сегодня процветают, они пришли к следующему выводу: Элиты стали договариваться не об исключениях для себя, а о правилах для себя и для всех. Вот это было чрезвычайно важно.
У нас этого нет. Мы видим, что элита нынешняя договаривается с какими-то группировками об исключениях для себя, а не о правилах для себя и для других. Потому что она находится на ранней стадии общественного сознания. Она не знает, почему западные элиты к этому пришли? Потому что они увидели, что даже со смертью человека, у него есть семья, у семьи есть бизнес, у бизнеса есть интересы. И все эти интересы простираются за рамками жизни конкретного этого боевого члена их семьи, который кого-то игнорирует. Поэтому расправа придет неминуемо, и общественный договор как свод правил, который не является исключением для себя, является единственной основой стабильности и предсказуемости в обществе.
В мире точно так же, пока балансирует, в предыдущие времена, кто-то шел, начинал всех завоевывать, деградирует, потом исчезает, если всех пассионариев потерял в ходе этих завоевательных походов. Потом начали думать о мирном существовании. Мирное существование как учет возможности интересов друг друга, как относительные более-менее условия борьбы и конкуренции.
Сейчас мы видим, абсолютно происходит слом этой системы. Я думаю, что этот слом связан с целым рядом причин, в том числе, с появлением этих интернет-гигантов, которыми стали руководить молодые люди, лишенные опыта и исторического и человеческого, и политического, и дипломатического, которым кажется, как какому-нибудь императору римскому, что он в состоянии всех задавить. Можно президента Трампа отключить. Можно решить, наоборот, не делать, а в угоду прибыли послушать какой-нибудь авторитарный режим и кого-то запретить. То есть ведут себя так, как будто нет никаких прав, считая, что их платформы несколько сильны, могущественны и это преимущество они не растеряют, что «вот мы будем себя вести так, как заходим».
Соответственно, в эту эпоху… вот с ядерным оружием было понятно: вы на нас бомбу бросите — мы на вас бросим. У вас 10 бомб — у нас 5. Но наших 5 хватит, чтобы все исчезло.
Сейчас новая реальность. Кто-то проникает в сети. Начинается хакерская атака. Допустим, маленькая энергетическая страна проникает на военные, стратегические объекты большой страны, такой, как Америка. Как отвечать? Что является симметричным ответом? У этой маленькой страны даже нет таких объектов, которые можно было бы взломать. Поэтому американские генералы что сказали? Давайте рассматривать кибератаки как атаки реального оружия и отвечать реальным оружием. То есть давайте стирать с лица земли. Вот сейчас состояние мозгов вот такое — куриное. А очень опасное для жизни общества. Правил нет. Когда правил нет, то все ведут себя по мере силы своего кулака.
С.Крючков― Константин Вадимович, еще есть одна тема. Ковид. Снова на пики выходим, причем существенно даже превышая то, что видели раньше. Если весной прошлого года как-то закрывались, то сейчас как-то без нагнетания все это оценивают. Собянин говорит так: «Ситуация тревожная. Ну, растет у нас». На ваш взгляд, не пора ли переключиться закрываться потихонечку?
К.Ремчуков― Я считаю следующее. Я обращаюсь к людям, которые меня слушают, все, которым это не претит идеологически, религиозно, как-то иначе, мистически, я прошу всех привиться, просто чтобы сохранить жизнь. Потому что уровень и скорость мутаций и агрессивность ковида изменяется.
Дальше. Со стороны государства по-прежнему в статистики заболевших и выздоровевших, которые я вижу на федеральных каналах, я не вижу диаграммы, которая бы показывал темп вакцинации. Это очень серьезная ошибка. Это не есть фокусы. Внимание местных властей, пропаганды, организации, агитации НРЗБ.
Еще одно соображение. Закрытие — это материальные потери. Мы, рассматривая последние полтора года роль государства с точки зрения того, сколько триллионов долларов или рублей они дали людям для того, чтобы пережить локдауны. Мы знаем, сколько денег получили авиакомпании, семьи. И в результате мы видим эти триллионы и говорим: «Смотрите, закрылись все рестораны — мы дали компенсацию ресторанам. Люди не ходят». Теперь посмотрим на вакцинацию с этой точки зрения. А представьте, что все 100% вакцинируются и все рестораны работают, все посетители туда ходят и нет никакого падения доходов. Значит, темп вакцинации можно измерять миллиардами и триллионами рублей дотаций, которые предстоит давать в противном случае, если не будет вакцинации.
И вот эти судьбы, когда люди останутся без работы, когда все будет закрыто, у них не будет доходов, они разведутся, они не женятся, они не купят чего-то, они обратная сторона этого процесса.
Поэтому сейчас надо рассматривать перспективы страны не только с точки зрения тех расходов, которые государство планирует провести в рамках поддержки бизнеса и людей, но с с точки зрения темпов вакцинации. Чем быстрее этот уровень вакцинации будет максимальным, чтобы все могли спокойно работать, тем быстрее мы выйдем на нормальную траекторию.
С.Крючков― Это важно, я думаю, услышать. Константин Вадимович Одна книга и 30 секунд у нас.
К.Ремчуков― Стивен Пинкер. Перевели эту книгу, которую я некоторое время назад «Просвещение продолжается». Это лучшая объединенная книга, которая показывает, какие аргументы надо использовать против мракобесов и ретроградов, которые не видят, какой реальный прогресс в мире происходит. Великолепная книга, хорошо переведена. Рекомендую. Стивен Пинкер. «Просвещение продолжается».
С.Крючков― Спасибо большое! Константин Ремчуков, главный редактор и генеральный директор «Независимой газеты» сегодня был со своим «Особое мнение». Благодарю вас.
Дарья Гармоненко 
Иван Родин 
комментарии(0)