Екатерина Трифонова
Хорошие бытовые условия за решеткой в будущем, возможно, могут быть обеспечены всем осужденным. Фото с сайта www.fsin.gov.ru
Плохие условия содержания в СИЗО и колониях заключенных практически невозможно оспорить. Отечественная Фемида требует представления фактических доказательств под такими жалобами – и Верховный суд (ВС) лишь рекомендует не доводить такие разбирательства до абсурда. Поэтому-то правозащитники не верят в торжество гуманистического посыла, вроде бы как заложенного Минюстом в проект новых правил внутреннего распорядка (ПВР). После их публикации эксперты указали на то, что любая либерализация оговаривается условием – «при наличии возможности».
В судах от заключенных требуют предъявлять неопровержимые доказательства полученных страданий, при этом их степень, а значит, и размер компенсаций определяются по усмотрению самих судей. Именно это и произошло с одним из заявителей в ВС, который более двух лет содержался в разных СИЗО и везде сталкивался с притеснениями и ненадлежащими условиями. В жалобе гражданин указал и на тесноту камер, и на соседство с курильщиками, а также крысами и насекомыми.
Фемида в лице всех трех своих инстанций отклонила эти иски, посчитав, что заключенный «не представил доказательства причинения ему физических и нравственных страданий». ВС, впрочем, назвал такую позицию неверной: содержание за решеткой должно осуществляться в соответствии с принципами законности и справедливости, гуманизма и равенства всех перед законом. Так что денежная компенсация положена «любому фактическому или бывшему заключенному, содержащемуся в ненадлежащих условиях». При этом бремя доказывания нравственных или даже физических страданий для арестантов не должно быть чрезмерным, но все же должно быть. Впрочем, принимать следует легко доступные заключенным факты: например, показания сокамерников или ответы от надзирающих органов. А вот уже административный ответчик, то есть СИЗО или колония, «обязан опровергнуть обвинения посредством документальных доказательств».
Чтобы жалоб стало меньше, Минюст как раз и подготовил новые ПВР, которые призваны «смягчить действующие ограничения и требования, значительно улучшить бытовые условия содержания заключенных и обеспечить соблюдение их прав и законных интересов». Есть там новации, на которых давно настаивали правозащитники, – скажем, обязанность сотрудников знать и звать осужденных по имени-отчеству. Однако ощутимее всего в ПВР расширяется список допустимых вещей – триммеры, термобелье, электрочайники и электронные книги. Чиновники обещают решить проблемы с личной гигиеной заключенных: они смогут чаще принимать душ, «дыры в полу» сменят современные унитазы. Что касается медпомощи, то можно будет обратиться к администрации учреждения с заявлением на покупку лекарств вне нынешнего жесткого перечня. Вводится и множество дополнительных платных услуг: ремонт и пошив одежды и обуви, занятия в спортзалах, копирование медицинских и судебных документов. За свой счет позволяются и консультации врачей из частных клиник. Еще, как уже писала «НГ» (см. номер от 22.03.22), изменится и процедура проведения досмотров – за ширмами для большей приватности. Однако, поскольку «сотрудникам УИС, проводящим полный досмотр, запрещается использовать видеорегистраторы», это, возможно, приведет лишь к ухудшению, будут фабрикации и фальсификации.
Одновременно Минюст обещает заключенным право на доступ к правовой информации и подачу жалобы через терминалы, и, конечно, традиционные телевизоры, холодильники и вентиляторы в камерах. Правда, к каждому из таких пунктов есть приписка – «при наличии возможности». То же самое сказано, к примеру, об увеличения времени прогулок или отдельного размещения курящих и некурящих. Как заметил сопредседатель Московской Хельсинкской группы (МХГ) Валерий Борщев, такие оговорки весьма опасны: это означает, что ничего не будет делаться, все, наоборот, сохранится по-старому. Либо улучшения будут коррупционно обусловленные. «Тюремщики с их профдеформацией и репрессивным сознанием вряд ли будут стремиться к соблюдению новых норм», – считает он. Так что стирка белья, парикмахерские услуги, починка обуви «больше напоминают попытку коммерциализации тюремной системы и выжимания денег из заключенных», так как «расширяются не гарантии, а сфера услуг». Борщев риторически спросил: а что будет тюремщикам за несоблюдение новых предписаний? «Ответственности, по сути дела, никакой, а суды попросту отфутболят жалобщиков, потребовав неопровержимых доказательств страданий. И что сделать – принести в суд крысу, чтобы судья не говорил, что заключенному она померещилась? Но тогда ведь можно и сказать, что грызуна поймали по дороге», – ответил он на собственный вопрос.
По его словам, судебная система на местах работает против арестантов, а сколько среди них найдется принципиальных, которые дойдут до ВС? Понятное дело, что единицы, причем решения вышестоящей инстанции тоже вызывают скепсис: например, вряд ли сокамерники решатся дать показания против тюремщиков, сомнительно звучит и требование приносить в суд ответы от надзирающих органов, которые чаще всего закрывают на безобразия глаза. Как пояснил «НГ» член МХГ Илья Шаблинский, главные беды российских тюрем сегодня примерно те же, что и 50 лет назад: тесные и плохо проветриваемые камеры, крайне низкое качество пищи, минимум бытовых удобств, отсутствие качественной медпомощи, полная беззащитность осужденного перед теми, кто применяет к нему пытки. Новые ПВР, разработанные Минюстом, вроде бы должны что-то улучшить, однако, по его мнению, их попросту не будут соблюдать, как не соблюдают и многие из ныне действующих. «Есть традиция полной власти тюремного начальства над осужденным и равнодушия следователей и судов к тому, что происходит в тюрьмах», – заявил Шаблинский. Например, медработники, привлекаемые ФСИН, полностью зависят от начальства службы, а потому не замечают следов пыток и болезней. Поэтому-то, помимо новых ПВР, еще нужны и новые суды, или, точнее, новое отношение судов к жалобам людей, которым в исправительных учреждениях были причинены страдания.
При этом эксперты напоминают, что, скажем, в законе о заключенных Финляндии прямо говорится: условия жизни в тюрьме должны быть схожими с жизненными условиями, преобладающими в обществе. То есть сам факт лишения свободы – это и есть наказание, в остальном же заключенный сохраняет все свои права, гарантированные Конституцией. И поэтому, утверждают правозащитники, при реальной заинтересованности властей достаточно было бы один раз поправить закон двумя подобными предложениями, вместо того чтобы переписывать тысячи листов ПВР и выносить бесчисленные судебные постановления, которые, как правило, все равно игнорируются.
