Фемида накручивает счетчик дел особого порядка

Верховный суд напомнил о процедуре рассмотрения уголовных дел с признанием вины.  Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Заявитель в ВС, чье дело как раз и рассматривалось в особом порядке, просил о пересмотре решения, чтобы был исключен квалифицирующий признак − «организованной группой». Гражданин ссылался на то, что в отношении его соучастников уголовное преследование было прекращено. И ВС подтвердил: данный факт свидетельствует о том, что были основания сомневаться в наличии доказательств, подтверждающих обвинение. Так что судья должен был скептически отнестись и к возможности рассматривать дело заявителя в особом порядке.

Однако «суд не прекратил особый порядок судебного разбирательства и постановил приговор без исследования доказательств», что Судебная коллегия ВС признала таким нарушением, которое повлияло на исход дела. То есть высшая инстанция в очередной раз была вынуждена напомнить нижестоящим, что по смыслу уголовно-процессуального закона судья выносит постановление о прекращении особого порядка и рассмотрении дела в порядке общем, если возникли сомнения в обоснованности обвинения и наличии всех признаков преступления. При этом служитель Фемиды просто обязан решить вопрос о рассмотрении дела в общем порядке для устранения возникших сомнений – вне зависимости от того, что подсудимый с обвинением согласился.

Напомним, что особый порядок судебного рассмотрения предполагает сокращение максимально возможного наказания, что как бы служит стимулом к деятельному раскаянию. Целью введения данного механизма была процессуальная экономия для разгрузки судов от формальной работы при явном отсутствии заинтересованности сторон в исследовании доказательств. Однако на практике благая идея уже превратилась в проблему, когда особый порядок стал использоваться для давления на обвиняемых.

Как напомнил «НГ» федеральный судья в отставке Сергей Пашин, суд должен ознакомиться с делом и, если есть сомнения, действительно не допустить особого порядка. Например, если судья сам усомнился в доказанности виновности или если обвиняемый заявил, что не совсем согласен с обвинением. Другое дело, что на практике суды привыкли «бездумно соглашаться со следствием, которое уже получило признание, и с ходатайством обвиняемого, который подтвердил, что согласен с обвинением». По словам Пашина, у судей сплошь и рядом не хватает времени, чтобы хотя бы прочитать дело особого порядка, которых они по нескольку штук в день назначают. То есть, подчеркнул он, речь опять идет о конвейерной работе.

Между тем обвиняемый может себя оговорить от страха или даже под пыткой либо чтобы кого-то выгородить. «А иногда человек просто признает не все: например, с объективной стороной согласен, но при этом не согласен с квалификацией. Или же он признает, что что-то сделал, однако возмещать вред в том объеме, в котором ему вменили, не желает. Это все основания для возвращения к общему порядку», – пояснил Пашин. Или бывают такие дела, когда подследственный вроде все признал и не сомневается, что он действительно виноват, хотя фактически то, что он сделал, не образовывает состава преступления. Скажем, подрался с соседом, ему вменили угрозу убийством, а потом перед процессом адвокат уточняет, действительно ли обвиняемый кричал «убью»: «А тот отвечает: нет, просто по морде дал, и все. Но тогда это уже дело частного обвинения, следствие же хочет дело публичного обвинения, а потому и вменяет другую статью. Судья должен пресекать такие случаи». Суды, правда, рассуждают по-другому: мол, зачем мешать человеку, если он добровольно сует голову в петлю. Таким образом, подчеркнул Пашин, отечественное правосудие «в высшей степени заинтересовано в делах особого порядка», где деталей выяснять не надо, процессы идут быстро, «судья накручивает счетчик».

Количество дел, рассмотренных в особом порядке, остается высоким – сейчас это где-то 60% от общего количества, указал Пашин. И основной тут вопрос: на что нацелена система? Если на правосудие, то «давно уже пора бить в набат». А если на отписывание дел и создание видимости соблюдения законов, то «надо помалкивать, а то такое полезет». При этом альтернативы особому порядку как способу процессуальной и финансовой экономии нет, но этот институт надо совершенствовать. Например, преобразовывая его в нормальную сделку со следствием. То есть когда человек не просто сознается, за что ему обещают не больше двух третей максимального срока, а может договориться и на конкретную квалификацию деяния, и на конкретное наказание. Сейчас же гарантий нет, нередко обвиняемый получает не послабление, а «скидку с надбавкой». Потому что имеется в виду, что в случае особого порядка судья вроде бы должен смягчить срок, но с подсудимым не согласовывают условия. 

Пашин напомнил, что практически во всем мире те или иные формы сделки существуют. Например, американский прокурор может из убийства первой степени сделать убийство по неосторожности – и суд не вправе выйти за такие пределы. «У нас человек лишь думает, что что-то выигрывает, хотя далеко не факт, что и в общем порядке ему бы не прописали тоже самое, а может быть, даже и поменьше. А тут доказательства даже не предъявляются, человек не знает линию своей защиты, а значит, не может быть уверен, выгадал ли он что-нибудь от особого порядка или нет», – заметил Пашин. Не менее важно, по его мнению, признать право на суд присяжных по всем или большинству преступлений, чтобы правоохранители не могли грозить за отказ от особого порядка «сроком на полную катушку». Если бы обвиняемый мог ответить, что он невиновен, и пойдет это доказывать в суде присяжных, то «это была бы уже совсем другая логика». По его словам, «человек от безысходности на особый порядок идет, понимая, что без него только дольше продержат в СИЗО». Поэтому и сроки пребывания под стражей должны быть снижены, чтобы не было такого: «Какая-нибудь кража была, а обвиняемый сидит полгода до суда, потом еще во время суда ему сидеть и сидеть. Ведь у нас сперва арестовывают, а уже потом ищут доказательства».