Госдума маневрирует в соответствии с поправками к Конституции

К церемонии 7 мая главе государства сделали модернизированный «Аурус»-мобиль. Кадр из программы «Москва. Кремль. Путин»

По Конституции РФ правительство слагает полномочия после вступления в должность нового президента. Поскольку Владимира Путина меняет он сам, тут более важен временной график. Ранее Госдума была готова голосовать за премьера уже 8 мая, заседание было заранее назначено. Но теперь решено, что депутаты соберутся только 10-го. В этом году они впервые полноценно проводят процедуру как бы утверждения главы правительства, а не формального согласия с президентским выбором. Хотя речь идет примерно об одном и том же, новация требует явной демонстрации публичного уважения к парламенту. Именно внешними декорациями стали за четверть века многие общественно-политические институты страны. И властям перед инаугурацией остается лишь рассказывать народу о президентском лимузине.

Подготовка к инаугурации 7 мая сопровождалась любопытными телодвижениями государственной системы. Накануне церемонии Госдума вроде бы логично отменила свое заседание, намеченное на тот же день. Менее понятным, но более интересным стало решение не проводить и еще одно заседание, которое было предварительно запланировано на 8-е число. В большом зале нижней палаты депутаты соберутся только 10 мая, судя по всему, для голосования за нового председателя правительства. Такой тайминг сразу породил предположения, что с выбором кандидатуры премьера не все так уж и однозначно.

Однако дело скорее всего в чисто техническом моменте: та фигура, которую президент назовет 7 или 8 мая, должна иметь достаточно времени для полноценных хотя бы с виду консультаций с думскими фракциями. Ведь национальный лидер проводит курс на дальнейшее развитие демократии и окончательное укрепление парламентаризма при одновременном повышении ответственности данной ветви власти за ситуацию в стране. И Путин действительно уже не раз особо подчеркивал: теперь Госдума, дескать, сама утверждает главу кабинета министров, а не просто соглашается с его представлением от имени президента.

Прежде, до поправок в Конституцию 2020 года, там именно так было написано: дает согласие на назначение. Ныне же, мол, президент в обязательном порядке назначает одобренного Госдумой премьера.

Впрочем, прямо в той же статье 103 указывается, что выдвижение кандидата все равно остается исключительной прерогативой президента. Так что, наверное, лишь настоящие фанаты юриспруденции смогут увидеть в обеих процедурах какие-то отличия. И при этом, что даже главнее, обосновать разницу с точки зрения того же правового пуризма, а не просто игры в слова и термины. Если все-таки читать Конституцию дальше, то нетрудно заметить, что Госдума в случае своей гипотетической строптивости сейчас взята в более жесткие, чем раньше, рамки. Конечно, в случае трехкратного отказа от одобрения президентских креатур глава государства только «вправе» распустить нижнюю палату, а не обязан, что было до 2020-го. Однако подобная же угроза теперь встроена и в статью 112, описывающую утверждение ключевых членов правительства. В данном случае «право на роспуск Госдумы» появляется у президента после того, как троекратное упрямство депутатов приведет к тому, что более трети министерских портфелей так и не будут распределены.

Кстати, кадровый исход и той, и другой предположительной ситуации окажется один: премьер и все остальные все равно будут назначены лично президентом. Все это похоже, как представляется, прямо-таки на коренное недоверие главного актора к каким-либо институтам, хотя бы формально самостоятельным.

Эти разъяснения «НГ» приводит потому, что подобные тонкости наглядно показывают эволюцию партийно-политической системы и как такового института выборов, а с ними – и в целом общественного пространства России за четверть века правления Путина. Формальных процедур и чистых формальностей в этих сферах стало сильно больше, чем смыслового наполнения. А самое главное, что под тезисы о всемерном расширении правовых свобод и гражданской самодеятельности происходило их содержательное сворачивание. Оно всегда объяснялось какой-то необходимостью. К примеру, отмена избрания губернаторов и выборов по округам – борьбой с терроризмом. Хотя на самом деле речь, судя по всему, шла об ускоренном закреплении в регионах финансово-властных кланов из окружения главы государства.

Точно так же и «реальная» многопартийность: создать партию могут 500 человек в половине регионов страны, но Минюст регистрировать ее по умолчанию не обязан, наоборот, инструкции требуют скрупулезного разбора каждой бумажки. Выборы губернаторов, возвращенные в 2012-м, с помощью муниципального фильтра уже изначально выглядели прикрытием назначений, но традиция губернаторопадов и волны варягов-технократов, похоже, окончательно выбили дух из демократической процедуры. А самому Путину в 2000-м вполне хватило для блистательной победы результата в почти 53%, то есть без малого 40 млн голосов. В 2024-м для уверенности нужно было уже 87%, или 76 млн голосов. Фактически сведена к нулю независимая правозащитная деятельность, свобода творчества стала сильно ограничена финансовым правом хозяев тех или иных площадок просто их не предоставлять. Примеры можно множить, но важнее – именно тренды и перспективы такого рода конструкций.

Президент России в 2012 году еще не отказывался от хороших машин из Германии. Фото РИА Новости

Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин сказал «НГ», что за четверть века Путина прошло три этапа эволюции общественного пространства. Первый был с начала нулевых – и вплоть до конца президентства Медведева в 2012-м. Это можно назвать модернистским этапом по инерции: «Запущенный в конце 80-х в перестройку курс на пространство свободы был в силе и первые два срока Путина, и весь срок Медведева. В это время государство ориентировалось на модернизацию, слово было в моде. Внутри страны большую роль играли модернистские слои общества, а вовне свою роль играли отношения с западными странами». Но в 2011–2012 годы власть восприняла массовые выступления как разрыв договора с гражданским обществом, по которому «вы не лезете в политику, не выходите на площади, а мы не мешаем, а где-то и помогаем вам жить». «И здесь у каждой стороны были свои аргументы. В то время как модернистские слои ждали второго срока Медведева, им заявили о третьем сроке Путина. Общественные страты, ориентированные на модернизм и либерализм, были разочарованы, а власть возмутило их недовольство», – пояснил эксперт. Второй этап можно назвать полуконсервативным, когда государство резко перешло к поддержке слоев общества, ориентированных на государственничество и патриотизм. Пространство свободы и инерция модернистская еще сохранялись, хотя вектор был выбран как бы и противоположный – и он усилился после присоединения Крыма. При этом, хотя мнение модернистских слоев уже учитывалось меньше, с западными странами отношения хотя и ухудшились, но еще сохранялись. «Консервативная волна стала набирать силу, но консервативные слои, которые хотя и приветствовали отход от либерализма 90-х, все еще чувствовали себя не до конца удовлетворенными», – подчеркнул Макаркин. Третий этап начался в 2022-м с началом СВО – это полный отход от пространства свободы, разрыв с модернистскими слоями общества и отношений с Западом. Это уход соответствующих – протестных и городских недовольных слоев в эмиграцию, внешнюю либо внутреннюю, или их адаптация. «Это торжество «традиционных ценностей», названных еще графом Уваровым – «православие, самодержавие, народность». Сейчас ставка на государственничество и консерватизм. Государство работает только с этой частью общества, причем не только в политике, но и в моральной сфере, общественном пространстве. Третий этап, наверное, будет продолжаться все оставшееся время правления Путина. Четвертого этапа не предвидится», – заключил эксперт. 

По словам эксперта по выборам Андрея Бузина, ответившего на вопрос «НГ», «российские выборы, зачатые в 1989-м и родившиеся в 1993-м, проделали драматический путь от подававшего надежды младенца до старика-инвалида». Их жизнь он охарактеризовал как «недолгий взлет и длительное падение». Избирательное законодательство РФ после изменений 90-х годов к концу тысячелетия достигло уровня международных стандартов. Президентские выборы 1996 года не были лишены недостатков, но они были конкурентными. Однако выборы Госдумы 1999 года стали «последними настоящими выборами федерального масштаба».