Екатерина Трифонова
Фото Павла Сарычева\НГ-Online
Конституционный суд (КС) РФ не считает проблемой бессрочное продление домашнего ареста на любой стадии судопроизводства. КС отказал заявителю в жалобе, отвергнув необходимость корректировки ст. 255 Уголовно-процессуального кодекса (УПК). Мол, и эта менее строгая мера пресечения, и содержание под стражей должны применяться по одним критериям. Так КС подтвердил: свободу ограничивают и в квартире, и в СИЗО.
Заявитель просил признать неконституционными ст. 110 «Отмена или изменение меры пресечения» и ст. 255 «Решение вопроса о мере пресечения» УПК, ведь они не регламентируют условий продления домашнего ареста на стадии судебного разбирательства.
В ст. 255 есть лишь уточнение, что именно по тяжким и особо тяжким уголовным делам суд после полугода продлевает меру пресечения уже каждые три месяца – и до окончания процесса. Но это касается лишь тех подсудимых, что содержатся под стражей, об иных мерах пресечения речь не идет. А стало быть, и в случае домашнего ареста, как указал заявитель в КС, это позволяет судам «бесконтрольно, формально и неопределенно долго подвергать обвиняемого изоляции от общества». Истец привел свой пример как отца шестерых малолетних детей, которых он просто не мог содержать. Кстати, судили его по ч. 4 ст. 160 Уголовного кодекса (УК) «Присвоение или растрата». Она обычно используется при расследовании пресловутых «экономических» преступлений для того, чтобы выйти из-под затруднений с арестами предпринимателей. Или чтобы утяжелить обвинение: вменить либо организованную группу, либо особо крупный ущерб, хотя это всего лишь более миллиона рублей.
КС не увидел оснований для принятия жалобы к рассмотрению. Если исключить из суммы его доводов обычные теоретические рассуждения об объективности и эффективности судебной системы, то аргументация сводится к тому, что домашний арест и содержание под стражей ничем не отличаются, так что суды действуют по аналогии. А так, мол, место, где ограничена свобода человека, особого значения не имеет. Что, правда, противоречит утверждениям того же КС: дескать, домашний арест – это менее строгая мера пресечения. Впрочем, в отказных определениях такое встречается: ведь, похоже, и сам КС не считает их обязательными для всех нормативными указаниями.
В общем, КС подчеркнул, что оспариваемые положения УПК «не предполагают произвольного и не контролируемого судом продления сроков содержания под домашним арестом». Адресованное суду требование не реже чем через три месяца возвращаться к рассмотрению вопроса о мере пресечения – это и есть тот самый «судебный контроль за законностью». А кроме того, напомнил КС, в УПК имеются и иные средства правовой защиты от произвольного или несоразмерно длительного содержания под домашним арестом, но не назвал их. Видимо, это опять все та же объективность суда, который, конечно, прислушается, если надо, к аргументам защиты.
Адвокат, управляющий адвокатского бюро «Карпов, Тараборин и партнеры» Дмитрий Тараборин заявил «НГ», что КС в который раз продемонстрировал свое категорическое нежелание разрешать насущные проблемы уголовного процесса. По его словам, едва дело касается интересов стороны обвинения, «КС во главе со своим председателем Зорькиным прячет голову в песок, любой ценой избегая необходимости внятно обозначить собственную позицию, исходящую из очевидных требований Конституции». «О каком ограничении сроков домашнего ареста можно говорить с людьми, полагающими нормальным даже многолетнее содержание обвиняемых под стражей? Уже давно набившие оскомину словеса о необходимости вынесения законных, обоснованных и мотивированных решений о продлении срока действия меры пресечения, необходимы исключительно для того, чтобы ни в коем случае не взять на себя ответственность, разрубив этот гордиев узел, уже превратившийся в гнойный нарыв», – возмутился Тараборин. И задал КС ряд риторических вопросов: «Разве там не знают, как на самом деле всякий раз продляются сроки содержания под стражей или домашнем арестом? Разве его судьям неизвестно, что в 99% случаев в таких постановлениях нет ничего, кроме ссылки на тяжесть предъявленного обвинения?» Сам он в такое незнание не верит, а значит, по его мнению, «таким своим отношением КС просто говорит гражданскому обществу: это не наша проблема»: «Суды общей юрисдикции на системной основе и с одобрения как своих руководителей, так и политического руководства страны не соблюдают Конституцию, не следуют нашим разъяснениям. А нас это не волнует, не мутите воду, нам и так уютно». «Ничего, кроме сожаления, такая позиция не вызывает», – подчеркнул Тараборин.
Адвокат, управляющий партнер юридической компании «Альтависта» Владимир Воронин считает, что позиция КС – это фактически сигнал правоприменителю: судам общей юрисдикции «о возможности рассматривать уголовные дела сколь угодно долго». Например, заметил он, «не принято во внимание, что любой вопрос, связанный со сроками выполнения определенных следственных действий, если это затрагивает права подсудимого, должен рассматриваться с точки зрения соблюдения разумного срока судопроизводства». При этом Воронин подтвердил, что домашний арест хотя и гуманнее, чем заключение в СИЗО, однако количество ограничений действительно не намного меньше. И он напомнил, что зачастую домашний арест и применяется как следователями, так и судами, когда исчерпан предельный срок содержания под стражей, потому что тут срок уже не ограничен. «Полагаю, что такое неограниченное применение домашнего ареста следует приравнять если не к пытке, то к серьезному давлению на подсудимого», – настаивает Воронин. И пояснил, что на практике нередки случаи, когда подсудимые, уверенные в своей невиновности, после длительного пребывания под домашним арестом, оставшись без средств к существованию и издерганные иными ограничениями, готовы признать вину, оговорив себя.
Однако, в свою очередь, заявил «НГ» старший партнер Criminal Defense Firm Олег Вышинский, отсутствие в диспозиции ст. 110 и 255 УПК указания на предельные сроки домашнего ареста не отменяет положений ст. 97 и 99 того же кодекса о невозможности применять меру пресечения по уголовному делу, по которому истекли сроки давности или отпали предусмотренные законом основания. Более того, сказал он, в современных реалиях продление именно домашнего ареста является «благом» для обвиняемых, ведь он засчитывается в срок лишения свободы. Так что КС прав, что для решения обозначенных заявителем проблем не требуется признавать ст. 110 и 255 противоречащими Конституции. Однако Вышинский указал на другую проблему, связанную с этой мерой пресечения. Речь идет об отсутствии четкой регламентации порядка содержания под домашним арестом, минимальных стандартов обеспечения быта, отдыха и работы соответствующих лиц.
Как пояснила «НГ» адвокат московской коллегии адвокатов «СЕД ЛЕКС» Вероника Полякова, домашний арест применяется все чаще, такая тенденция наметилась в последние несколько лет, так что данная мера пресечения уже не исключение из правил. Однако, «как и любой институт уголовного судопроизводства этот до конца не урегулирован законодателем, а на практике видно искаженное толкование судами норм права». Одной из проблем и стало неограниченное по времени нахождение лица под домашним арестом на стадии рассмотрения уголовного дела в суде по существу. По факту человек под этой мерой может находится и год, и два – и вообще столько, сколько времени пройдет до вступления приговора в законную силу. Если же посмотреть на дела, которые относят к категории тяжких и особо тяжких, то некоторые из них даже не является умышленными преступлениями. А большая часть – и вовсе так называемые экономические преступления. По мнению Поляковой, в жалобе в КС обоснованно указано на законодательный пробел. «Однако КС достаточно формально рассмотрел жалобу и не дал надлежащего толкования. Это приведет к тому, что суды на местах будут продолжать продлевать сроки домашнего ареста каждый раз на три месяца, продолжая нарушать права граждан», – уверена эксперт.
Советник уголовно-правовой практики адвокатского бюро Москвы «Соколов, Трусов и Партнеры» Мария Бакакина согласна, что КС просто устранился от решения, хотя проблемы возникла не только из-за дисбаланса интересов защиты и обвинения и ярко выраженного обвинительного уклона судов, но и из-за самих формулировок УПК. Она пояснила: если говорить о продлении меры пресечения в виде содержания под стражей или домашнего ареста на следствии, то УПК устанавливает предельные сроки содержания под стражей. Например, предписывает, что продление свыше 12 месяцев возможно лишь в исключительных случаях по обвинению в совершении особо тяжких преступлений, а всего – до 18 месяцев. Конечно, и в этом случае у следователей есть лазейки, чтобы продлить срок свыше 18 месяцев, но сделать это уже сложнее: должностным лицам приходится постараться, чтобы обосновывать исключительность. Когда же речь идет о продлении срока домашнего ареста на стадии судебного следствия, то «здесь уже не говорится об исключительных обстоятельствах и предельных сроках, а категория преступлений расширена, что само по себе создает условия для злоупотребления правом». Как указывает Бакакина, в итоге суды из раза в раз продляют меру пресечения по одним и тем же основаниям, не считаясь с реальным положением дел. Между тем, нередко случается, что это судебное следствие тянется годами: судьи уходят в отпуск или на больничный, прокуроры из-за занятости не являются в процессы, судебные приставы не могут обеспечить явку свидетелей. Но мера пресечения в любом случае неизменно продляется.
