Краснов достроит вертикаль руководства третьей властью

Председатель ВС РФ Игорь Краснов разбирается с задачами, первоочередными для любого нового руководителя. Фото с сайта www.vsrf.ru

На заседании Совета судей РФ, который 2 декабря утвердил своего нового главу, председатель Верховного суда (ВС) РФ Игорь Краснов представил план изменений в системе отправления правосудия. Ожидаются и укрепление управленческой вертикали, и большее единообразие принимаемых решений. Слова Краснова о том, что таковые «недопустимы в угоду региональным и местным властям», а тем более для «обслуживания интересов корпораций и коммерческих структур», показывают, что он, похоже, намерен именно руководить этой пресловутой третьей властью. И Краснов уже подписывает много документов кадрового и правоустанавливающего содержания. Например, по информации «НГ», пленум ВС выпустит постановление о правилах применения судами отягчающих и смягчающих обстоятельств при постановке приговоров.

Главой Совета судей РФ на пленарном заседании этого органа судейского сообщества был выбран председатель Мосгорсуда Михаил Птицын. Выходец из военной юстиции руководит столичным судом с 2020 года, а в 2022-м в его биографии появился факт ухода по собственному желанию из состава того самого органа, который сейчас и оказался в его руках. «Решение о назначении Птицына принято», – констатировал председатель ВС, который лично проводил данное заседание Совета судей. Там же Краснов сообщил, что генеральным директором Судебного департамента при ВС РФ стал Геннадий Лопатин – совсем недавно заместитель генерального прокурора РФ.

Он сменил прежнего гендиректора, который просидел на этой должности совсем недолго, Птицын же занял место экс-судьи ВС Виктора Момотова. Напомним, что тот покинул все свои руководящие посты, а потом и вовсе попросился в отставку после начала судебных разбирательств в связи с иском Генпрокуратуры по поводу его незаконной предпринимательской деятельности. Соответствующую претензию к Момотову надзорное ведомство выдвинуло как раз в тот период, когда Краснов все еще был генпрокурором, но уже стал и единственным кандидатом на место руководителя судебной системы страны. Заметим, что секретарем пленума ВС РФ, в роли которого многие годы подряд выступал тот же Момотов, Краснов ранее назначил еще одного военного юриста – судью ВС Олега Зателепина.

Понятно, что опыт службы Краснова в военизированном правоохранительном ведомстве и диктует ему подобные решения как наилучшие. Там более эффективной представляется именно иерархическая вертикаль: команды проходят сверху вниз, а обратно идут отчеты об исполнении и проделанной работе. Отечественная Фемида хотя и имеет некоторые явные черты вертикальности, но формально все же федеральные судьи по статусу друг от друга не отличаются. Так что председатели судов, включая и ВС РФ, это как бы просто первые среди равных. Однако, возможно, нынешние кадровые решения Краснова, направленные на большую вертикализацию, как раз и окажутся самыми правильными для того плана преобразований в системе отправления правосудия, который он конспективно изложил в ходе заседания Совета судей 2 декабря. Например, контролировать главный орган судейского самоуправления – это значит иметь возможность придавать своим указаниям формат как бы солидарных решений, принятых наиболее уважаемыми представителями корпорации.

А из речи Краснова стало понятно, что он намерен добиваться от российского правосудия не только большей управляемости в контексте принимаемых наверху установлений, но и более единообразной правоприменительной практики. Ключевой тезис председателя ВС о необходимом качестве судебных решений был таким: «Они не должны содержать намеков, ничем не подкрепленных оценочных суждений, порождать двойственность толкования, а тем более являться катализатором мошеннических и иных незаконных схем. К сожалению, такие факты имеются. Принятие решений в угоду региональным и местным властям, обслуживание интересов корпораций и коммерческих структур недопустимы. 

На любые действия коррупционного характера – вне зависимости от уровня их совершения – реакция будет бескомпромиссной». Любопытно, что и сейчас коррупционные подозрения в отношении судьи вызывают любые его действия, отклоняющиеся от некой генеральной линии или общего обвинительного уклона. Так что если новая генеральная линия будет направлена на большую независимость судей хотя бы от межэлитных разбирательств местечкового уровня, то это уже будет неплохо.

Председатель Мосгорсуда Михаил Птицын возглавил высший орган судейского самоуправления.  Фото с сайта www.mos-gorsud.ru

Как выяснила «НГ», как раз в скором времени пленум ВС своим постановлением запретит судам придумать «свои» отягчающие обстоятельства при рассмотрении уголовных дел. Потому что их исчерпывающий перечень уже закреплен в законе и расширительному толкованию он не подлежит. Поэтому судьи не должны ужесточать наказание, например, за нежелание подсудимого признавать вину или содействовать в раскрытии преступления. А затем на места, видимо, последует указание и о том, что считать действиями, направленными на заглаживание вреда, поскольку сейчас с этим происходит сплошное судейское самоуправство.

В проекте постановления, которое готовится к окончательному утверждению, четко обозначено: такие факторы, как непризнание вины, отсутствие раскаяния, а также позиция потерпевшего, настаивающего на строгом наказании, законодательно не отнесены к обстоятельствам, отягчающим наказание, согласно ст. 63 Уголовного кодекса РФ. Это означает, что эти формулировки и не могут быть использованы в приговорах. А вот раскаяние подсудимых, напротив, может выступать в качестве смягчающего обстоятельства. Однако тут со стороны ВС еще предстоит большая разъяснительная работа. Подобная тому, что он дал по одному из недавно рассмотренных им уголовных дел.

Речь шла о возможном прекращении преследования обвиняемого в незаконном обороте специальных технических средств, предназначенных для негласного сбора информации. Бизнесмен, который пытался такое устройство продать, сразу признал свою вину, искренне раскаялся в содеянном, представил суду положительные характеристики и документы, подтверждающие неоднократные и значительные пожертвования в фонд помощи больным детям. Нижестоящие суды согласились, что это сильно смягчает вину, однако кассационная инстанция отвергла вариант судебного штрафа, настаивая на реальном наказании. А пожертвования, мол, не снижают уровень общественной опасности деяния. Тем не менее ВС отклонил доводы кассации, своим решением расширив понятие «заглаживание вреда». В него теперь включено не только прямое возмещение материального ущерба, но и иные формы: имущественная (в том числе денежная) компенсация морального вреда, оказание помощи пострадавшим, принесение извинений и прочие меры, направленные на восстановление нарушенных прав и интересов. И поскольку в рассмотренном деле все перечисленные критерии были соблюдены, ВС принял решение освободить предпринимателя от уголовной ответственности.

Эта позиция, подчеркнули эксперты, опрошенные «НГ», демонстрирует гибкий подход высшей инстанции к оценке обстоятельств дел и подчеркивает значимость реабилитационных мер, предпринимаемых обвиняемыми.

По словам адвоката Алексея Гавришева, ситуация, которую затронул ВС, на самом деле давно сложилась неправильно. В судебной практике действительно встречается немало дел, когда отказ человека признать вину судьи воспринимают как что-то «плохое», хотя это базовый принцип права на защиту. А происходит это, по его мнению, не от какого-то злого умысла, а от инерции: система привыкла, что признание – это удобная и быстрая дорога к приговору, поэтому любое сопротивление и трактуется как отсутствие раскаяния. ВС же просто напомнил об очевидном: право молчать или спорить с обвинением не может превращаться в наказание само по себе. При этом проблема, подчеркнул Гавришев, в реальности значительно шире: «Вопросы о смягчающих и отягчающих обстоятельствах всегда были зоной субъективных трактовок. В одном регионе извинения воспринимают как признак искреннего раскаяния, в другом – как формальную бумажку. Где-то суды считают символическую выплату «заглаживанием вреда», где-то требуют полного возмещения, даже если сумма ущерба вызывает сомнения. Из-за отсутствия единых подходов решения по похожим делам получаются диаметрально противоположными. Это не всегда злоупотребление, а чаще всего синтез колоссальной нагрузки на судей, нехватки времени и старых практик, которые передаются как неписаные правила».

Разъяснения же ВС по заглаживанию вреда, пояснил Гавришев, тоже давно были необходимы. Это словосочетание, мол, давно превратилось в гибкую конструкцию, которая позволяла каждому суду вкладывать в нее свое понимание – от реального возмещения ущерба до чистой имитации. «Теперь судьи получают ориентир: важны именно реальные усилия, а не символические жесты ради галочки. Но почему за столько лет практика так и не стала единообразной? А потому, что сама система устроена так, что каждое решение делается вручную, без общих методик и с огромным объемом дел на одного судью. Разные регионы живут в разных правовых традициях, кадры приходят из разных ведомств, а нормативные формулировки оставляют слишком много воздуха для трактовок», – констатировал адвокат. Так что ВС «может корректировать отдельные вехи, но без реформы рабочей нагрузки и реальной унификации системы обучения судей разброс в оценках останется», – убежден Гавришев. 

Адвокат московской коллегии адвокатов «Плесовских и партнеры» Юлия Курина подтвердила «НГ», что разъяснения пленума ВС фиксируют важную проблему правоприменения: суды по-разному трактуют поведение подсудимого при оценке смягчающих и отягчающих обстоятельств – и порой выходят за пределы закона. А пленум прямо пресекает этот подход: реализация права на защиту не может ухудшать положение обвиняемого. Не менее показательна, заметила она, и ситуация с заглаживанием вреда в соответствии ст. 76. 2 УК РФ. Подходы судов к тому, какие действия считать достаточными, сильно разнятся: от одобрения чисто символических выплат до отказа учитывать даже значимые пожертвования. А ВС напоминает, что перечень способов загладить вред открытый, оценки судов должны исходить из реальной направленности действий на уменьшение последствий преступления, а «не из формальных критериев». Причины разночтений, по словам Куриной, вполне очевидны: это и высокая степень оценочности норм, и отсутствие детализированных критериев, а еще и региональные различия. Поэтому одинаковые обстоятельства могут по-разному интерпретироваться даже в пределах одного судебного округа. И хотя разъяснения пленума ВС, конечно, не устранят разнобой полностью, они хотя сузят пространство для произвольных выводов. Дескать, суды «будут осторожнее со ссылками на непризнание вины и станут тщательнее мотивировать выводы о заглаживании вреда».

Вице-президент Ассоциации юристов по регистрации, ликвидации, банкротству и судебному представительству Владимир Кузнецов тоже считает, что оба разъяснения ВС поднимают фундаментальные проблемы. И они «направлены на устранение сложившихся на практике перекосов и обеспечение единообразия судебной практики». Он пояснил, что неправомерное расширение судами перечня отягчающих обстоятельств, установленного ст. 63 УК, на практике доходило до таких случаев, когда отказ подсудимого от признания вины трактовался как отсутствие раскаяния и использовался для назначения более строгого наказания. Это достаточно распространенное явление, поскольку для судей признание вины часто становится индикатором сотрудничества обвиняемого с правосудием и его готовности к исправлению. Однако подобная практика недопустима, она прямо нарушает конституционные принципы, включая право на защиту и презумпцию невиновности. Отказ от признания вины – это реализация права, а не признак повышенной общественной опасности, подчеркнул Кузнецов.

И поэтому данная позиция ВС, прямо запретившего считать непризнание вины отягчающим обстоятельством, «критически важна для защиты прав граждан», она «должна положить конец этой неправомерной тенденции». Что касается оценочного характера многих формулировок УК, то Кузнецов привел тому пример – «иные обстоятельства, смягчающие наказание» (ч. 2 ст. 61 УК), что дает судам широкую дискрецию, которая может приводить вообще к субъективизму. Злоупотребления, полагает он, могут быть связаны и с тем, что суды, не имея возможности расширить список отягчающих обстоятельств, могут формально не учитывать смягчающие либо придавать им минимальное значение. Тенденция последних лет – это ужесточение требований к доказательствам именно смягчающих обстоятельств. При этом, безусловно, в судебной системе существуют абсолютно разные взгляды на одни и те же действия. Это связано «с отсутствием единой методологии оценки, различиями в правовой школе судей и неизбежным влиянием человеческого фактора». Позиция ВС РФ в данном случае выступает обязательным ориентиром, который должен минимизировать эти различия.

Разъяснения по поводу заглаживания вреда также направлены на устранение практических проблем, согласен Кузнецов. Часто возникали и возникают сложности с определением, что именно считать таковым – и особенно для преступлений, не имеющих конкретного потерпевшего, например, против порядка управления. «Злоупотребления со стороны судов выражались в требовании исключительно прямого возмещения ущерба потерпевшему, даже если это было невозможно или нецелесообразно», – подчеркнул он. И добавил, что тогда любые благотворительные пожертвования или иные меры, направленные на нейтрализацию общественной опасности деяния, не признавались заглаживанием вреда, максимум – смягчающим обстоятельством. При этом Кузнецов заметил, что несмотря на постоянное использование одних и тех же формулировок, судьи до сих пор не выработали единых подходов из-за дуализма российского права. С одной стороны, это стремление к формальной законности, а с другой – необходимость применять оценочные категории. Но единые подходы и не могут быть выработаны без руководящих разъяснений высшей судебной инстанции – систематической и детализированной работы пленума ВС РФ. И тот, как видно из последних инициатив, вроде бы стал этим активно заниматься.

Управляющий партнер коллегии адвокатов Pen & Paper Алексей Добрынин, в свою очередь, напомнил «НГ», что пленум ВС РФ еще в постановлении от 2015 года № 58 «О практике назначения судами РФ уголовного наказания» обращал внимание на исчерпывающий перечень обстоятельств, отягчающих наказание, который не подлежит расширительному толкованию. А еще на то, что эти обстоятельства в приговоре должны быть указаны таким образом, как они предусмотрены в уголовном законе. Вместе с тем, подтвердил Добрынин, встречаются приговоры, где допускается необоснованное расширение перечня обстоятельств с указанием в их числе и на непризнание лицом своей вины в совершении преступления. И подобная порочная практика, уверен он, сложилась только потому, что судами уже в качестве смягчающего обстоятельства признается полное или частичное признание вины. Однако «оценка обстоятельств как смягчающих или отягчающих зачастую зависит от конкретного судьи и его субъективного мнения», заметил Добрынин, а значит, «довольно трудно определить или предугадать, какие из обстоятельств, особенно смягчающих наказание, при отсутствии их закрытого перечня в УК, будут расценены судом в качестве таковых». При этом проблема субъективизма усугубляется и определенными противоречиями между имеющимися на данный момент разъяснениями ВС РФ. Для решения проблемы нужна унификация практики применения указанных норм в зависимости от конкретных обстоятельств дела. А значит, подытожил Добрынин, «ждем этого постановления пленума ВС, где окончательно будет решен вопрос, что судьи не вправе расширительно толковать список отягчающих обстоятельств, установленных законом».