Александр Григорьев
Двадцать лет религиозной свободы в России/ Под редакцией А.Малашенко, С.Филатова. – М.: Московский центр Карнеги, РОССПЭН, 2009. – 399 с.
Сборник «Двадцать лет религиозной свободы в России», представленный в середине октября в Московском центре Карнеги, подводит итоги прошедших двух десятилетий с момента начала либерализации общественной и религиозной жизни в 1988–1989 годах. Во вступительной статье к сборнику Сергей Филатов показывает разницу в существующих типах православия в крупных исторических регионах России – таких как Центральный, Северо-Западный (Новгородский), Средне-Поволжский, Южный (Северо-Кавказский казачий), Сибирский, Дальневосточный – и связывает ее с оформившимися там на протяжении веков национально-хозяйственными типами, что выглядит анахронизмом в наши дни. Ведь все эти типы крестьян (в городе это вообще не сильно было заметно) после коллективизации, голода и нескольких войн решительно потеряли свою самобытность, превратившись в единую общность – советский народ. Что же касается духовенства, которое за эти десятилетия формировало тип верующих, то в его среде на просторах СССР превалировали украинцы, молдаване и белорусы – именно они составляли основной контингент учащихся духовных школ РПЦ. А поскольку приходов на их родине было недостаточно, то они охотно оставались служить в центре РСФСР и в других республиках Советского Союза. Таким образом, все рассуждения о типах – например, об известных своим свободолюбием новгородцах – не более чем домыслы: достаточно только сказать, что архиепископ в Новгороде – белорус Лев (Церпицкий), а настоятель кафедрального собора – эстонец Александр Ранне. А ведь именно духовенство формирует и определяет тип прихожанина, современного православного верующего.
Следующие за статьей Филатова в первой части сборника статьи посвящены в основном также РПЦ, причем подобраны они так, чтобы осветить ее развитие с разных точек зрения. Если руководитель пресс-службы Патриарха Кирилла священник Владимир Вигилянский говорит о информационной войне СМИ против РПЦ, то директор центра «Религия и культура» Елена Волкова рассказывает о случаях публичного проявления клерикализма и национализма в рядах Церкви. Продолжает православную тему обзор Александра Верховского, его основная часть посвящена «опеке» православия как «религии большинства» со стороны власти в России.
Вторую часть сборника, посвященную другим традиционным религиям России, открывает статья главного научного сотрудника Московского центра Карнеги Алексея Малашенко о «возрожденном и легализованном» в последние десятилетия исламе в России. В его исчерпывающем (но предельно лаконично и точно изложенном) обзоре показаны крупнейшие официальные объединения мусульман России, их лидеры, их влияние и позиция, перечислены (с указанием числа студентов) открытые в нашей стране исламские институты, поставляющие кадры в распоряжение муфтиев. Не остались без его внимания и политические деятели и партии, заметно окрашенные в зеленые тона знамени Пророка Мухаммеда. Роль этих образований (как на региональном, так и на федеральном уровне) вплоть до запрета создания партий по национальному и религиозному признаку в 2002 году трудно недооценивать. Ведь это, по сути, на какой-то момент ярко блеснувшие оформившиеся в России кристаллы той раскаленной магмы, которой по сей день кипит исламский мир┘
Развитие идеологии и деятельности современного ваххабизма описано в статье президента Института религии и политики Александра Игнатенко. Разбор очень квалифицированный и нужный, ибо ваххабизм в последние годы стал откровенным штампом, который подчас ставится на любое «неофициальное» исламское выступление. Вспомним хотя бы массовые столкновения в дербентской Джума-мечети 9 апреля 2005 года, когда в самый настоящий бой (с применением ножей и палок) во время намаза вступили люди из общины шейха Сиражудина Хуригского и сторонники имама мечети Каримуллы – каждая из сторон обвиняет другую в ваххабизме. Имеет ли на самом деле какая-либо из сторон отношение к ваххабитам, был ли вызван конфликт разницей в обрядах или контролем за мечетью или же это национальный конфликт? Вспоминаются в этой связи и события 2 января 2005 года, когда большая толпа жителей татарского села Средняя Елюзань, вооружившись битами и карабинами, совершила рейд на десятках машин в соседние русские села Архангельское и Чадаевка. Тогда газеты прямо назвали Среднюю Елюзань «очагом ваххабизма».
Сборник завершает статья Романа Лункина о нетрадиционных религиях, в которой заметен некоторый перекос в сторону освещения деятельности в России привычных западному исследователю новых религиозных движений: российские отделения крупных западных религиозных движений (таких как мунисты, Свидетели Иеговы, сайентологи, «Нью Эйдж») либо аналогичных западным харизматическим движениям отечественных групп – известных еще с начала 1990-х «Церкви последнего завета» (Виссариона) и «Церкви Богоматери Державной» (Иоанна Береславского), религиозно окрашенного экологического культа кедра «Анастасия». При этом Роман Лункин почему-то не только не описал, но даже не упомянул такую стремительно растущую в последние два десятилетия «нетрадиционную религию», как возрожденный культ славянских языческих богов («родноверие»), число реальных последователей которых по России исчисляется уже тысячами и которые последние годы активно идут в политическую жизнь в рядах движений правых радикалов (особенно это заметно в Питере и Ставрополе). Не описана им даже хорошо известная по публикациям в СМИ крупная неоязыческая община под названием «Инглиистическая церковь», имеющая в Омске еще с 90-х годов большое деревянное капище и сотни, если не тысячи приверженцев в своем регионе и по всей стране. Зачастую уже религиозный характер (с проведением на их массовых съездах неоязыческих обрядов под руководством «волхвов» и изучением «родовых традиций») в последние годы получило «трезвенническое движение» профессора Жданова, о котором автор также даже не упомянул.
В целом же сборник представляет собой весьма качественный обзор истории религиозных организаций России за последние 20 лет.
