У драматургов

Игорь Шайтанов («Вопросы литературы»), Андрей Василевский («Новый мир») и Владимир Толстой смеются...Фото Анатолия Степаненко

На отшумевшем-отгремевшем Российском литературном собрании 21 ноября самая малочисленная секция, призванная обсудить проблемы драматургии, блистала самыми яркими именами, известными как читающей, так и нечитающей публике. В небольшой светлой аудитории с иссиня-черными стульями собралось столько медийных персон, как ни в какой другой аудитории РУДН в это утро.

Модератор дискуссии, кинопродюсер Анатолий Максимов начал с того, что целиком и полностью возложил всю ответственность за нынешнее печальное состояние российского кинематографа на плечи сценаристов: нет качественных текстов, нет талантливых авторов. Режиссер Сергей Соловьев немедленно вступился за коллег по творческому цеху и, в свою очередь, обвинил во всем продюсеров – авторы вынуждены обслуживать «продюсерский запрос», а он известно какой: писать тупее и примитивнее, ради высоких кассовых сборов.

...гендиректор издательства «Время» Борис Пастернак (если и родственник, то очень дальний) и главред журнала «Медведь» Борис Минаев думают и сомневаются... Фото Анатолия Степаненко

Обличив продюсеров, режиссер предался ностальгическим воспоминаниям о том, как прекрасен был советский литературный сценарий, в качестве идеальных образчиков которого он вспомнил «Долгую счастливую жизнь» Шпаликова и сценарий двух Андреев, Тарковского и Кончаловского, о третьем, Рублеве. Причем Соловьев полагает, что сценарий «Андрея Рублева» по своим достоинствам превосходит фильм. Вернувшись в настоящее, режиссер поведал, что сейчас он наслаждается тем, что ставит «Войну и мир», всю, полностью, со своими студентами во ВГИКе. Он уже сделал три спектакля, остался еще один, последний – пожар Москвы, смерть князя Андрея и прочее. Как это связано с проблемами современной драматургии и как поможет их разрешить, мэтр не объяснил.

Взяв микрофон, актриса Юлия Рутберг произнесла страстную речь, в которой призвала всех спасти и защитить русский язык, а также обрушилась на мат и молодое поколение, которое на нем разговаривает. Досталось также американскому английскому, переделкам американских сериалов на российский лад и телевидению вообще. Видимо, у актрисы накипело.

Худрук театра «Мастерская Петра Фоменко», ученик и наследник Мастера, Евгений Каменькович попытался мягко примирить непримиримое – кассовые сборы и высокое искусство, театр и современную драматургию – и уложить рядом льва и ягненка, хотя бы временно и на словах. Ему удалось снизить накал дискуссии, уведя ее в сторону. На всякий случай он напомнил всем, что ни в коем случае нельзя уничтожать репертуарные театры (хотя никто из присутствующих на них не покушался), но необходимо параллельно с ними создавать открытые театральные площадки, и это позволит решить многие проблемы, в том числе и проблемы современной драматургии. А в качестве положительного примера он – какая неожиданность! – привел свой собственный театр, где, с одной стороны, недавно прошла премьера по «Египетской марке» Мандельштама, а с другой – «мы заказали пьесу Оле Мухиной». Без всяких сомнений, соседство имен Мухиной и Мандельштама на афише «Мастерской Фоменко», как ничто иное, способно реабилитировать современную драматургию в глазах театральной публики.

...а «патриот» Владимир Бондаренко пожимает руки «либералам» из «враждебного лагеря», среди которых – поэт Евгений Рейн. Фото Анатолия Степаненко

Телеведущая Фекла Толстая не проронила ни слова устно, однако посылала продюсеру Максимову записки – видимо, модерируя модератора. Глубоко заблуждаются те, кто считает ее всего лишь прелестной телебабочкой, порхающей по плазменным экранам. Эта мощная женщина, закончившая филфак МГУ и режиссерский курс Марка Захарова в ГИТИСе, была правой рукой своего кузена Владимира Толстого, разделив с ним организационные хлопоты по проведению Литературного собрания. Нельзя не признать, что на праправнуках Толстого природа отнюдь не отдохнула, а потрудилась, как граф за плугом.

Руководитель «Театра. doc» драматург Елена Гремина, выйдя на ринг (то бишь к микрофону), одной левой уложила Максимова на обе лопатки, объяснив ему, что корень сценарного бедствия кроется в том, что именно они, продюсеры, не могут увидеть потенциал в сценарных заявках и не способны из молодых талантливых авторов вырастить профессиональных сценаристов. И даже наоборот – губят их, завлекая на телесериальную поденщину, и в результате – «О, сколько их упало в эту бездну!..» – Гремина, отпахавшая не на одном сериале, поделилась своими скорбными многолетними наблюдениями. На пьесы не проживешь, и даже такие таланты, как братья Дурненковы, вынуждены зарабатывать себе на жизнь, перелицовывая американские сериалы, что, по мнению Греминой, равнозначно забиванию гвоздей компьютерами. Доказывая наличие у нынешнего зрителя интереса к современным текстам и спектаклям, она рассказала трогательную историю о том, как ее коллеги из провинции, приехав в Москву, первым делом попросили отвести их на «Отморозков» Кирилла Серебренникова в «Гоголь-центр».

Посреди этого лирического отступления Юлия Рутберг издала демонстративный смешок. Гремина поинтересовалась у актрисы: что именно так ее рассмешило? Рутберг объяснила, что ее насмешил сам факт: «Ну, конечно – если из провинции, то обязательно надо на «Отморозков»!» Гремина не нашла в этом ничего смешного. Однако надо отдать должное гуру «новой драмы» – покончив с полемикой и лирикой, она предложила набор ясных системных решений: проводить ежегодный всероссийский конкурс драматургии, выдавать драматургам стипендии и гранты на написание пьес и поездки для сбора материалов, а также по западному образцу организовать резиденции, где авторы могли бы, живя два-три месяца на всем готовом, сосредоточиться на написании шедевров, не думая о хлебе насущном. Если воплотить в жизнь все ее предложения, велика вероятность наступления рая земного для отдельно взятых российских драматургов. Правда, возможные источники финансирования всего этого счастья Гремина не назвала – видимо, предполагая, что деньги должно дать государство.

В отличие от нее Елена Исаева, пришедшая на собрание не в качестве драматурга и поэта, а в большей степени в роли заместителя председателя Союза писателей Москвы, сосредоточилась именно на финансах и прямо и бесхитростно попросила денег на нужды союза, в особенности для помощи пожилым писателям. После нее к микрофону прорвался, как он представился, «известный немецкий драматург» Фарид Нагим. Однако нам удалось выяснить, что никакой он не немецкий, а вполне себе наш, made in Russia, заместитель главного редактора журнала «Дружба народов». Нагим весьма эмоционально обвинил во всех бедах продюсеров, помянул недобрым словом свою тещу и заявил, что «наше кино сгубили продюсеры и домохозяйки».

В качестве меры по спасению отечественной драматургии он предложил, чтобы Министерство культуры, как это было в советские времена, обязало театры, живущие на деньги министерства, «железно» включать в свой репертуар одну современную пьесу «и чтобы это было железно для всех!». Юлия Рутберг вновь всей своей темпераментной грудью бросилась на амбразуру, спасая современный театр от современной драматургии. Она вскочила и выкрикнула, что этого не будет и что «с железной рукой вы в наш театр не придете!». Фарид Нагим истерическим тоном потребовал прекратить истерику. И Рутберг стремительно покинула собрание... Впрочем, она и так собиралась уходить, потому что опаздывала на репетицию. Увы – мощный актерский темперамент, рассчитанный на большой зал вахтанговского театра, не мог уместиться в скромной университетской аудитории.

Но самое запоминающееся выступление все-таки состоялось в финале – как и должно было быть по всем законам драматургии. Автор этой заметки несколько близорук, но тем не менее еще в самом начале мероприятия обратил внимание на невысокого худенького паренька в синей рубашке и джинсах, скромно присевшего с краю, в уголке. У паренька были русые волосы до плеч, небольшие тонированные очечки, и с лица его не сходила блаженно-радостная улыбка. Ваш (во всех смыслах) подслеповатый автор предположил, что, вероятно, какого-то поэта по ошибке занесло не в ту аудиторию. Однако когда модератор Максимов предложил: «Вот, может быть, Сережа что-нибудь скажет?» – паренек бодро подбежал к микрофону и заговорил голосом Сергея Безрукова. Собственно, это он и был.

Любимец публики поведал собравшимся о своих достижениях на ниве поддержки отечественной словесности – которые главным образом состоят в том, что он собирает шеститысячные залы и читает им Есенина, а также отдает всего себя классике и отныне готов сниматься в ней, и только в ней. Соответствующую репертуарную политику он проводит и в недавно вверенном ему Московском губернском драматическом театре, впрочем, не забывая о современных авторах и планируя в ближайшем будущем поставить спектакль по роману Алексея Слаповского. «Вот, – очаровательно пожаловался Безруков, – а Каменькович улыбается. Он-то давно театром руководит, а я только с марта... поэтому он и улыбается…» Режиссер Каменькович, имея в силу профессии неисчерпаемые запасы терпения для общения с артистами, сохранял благожелательную невозмутимость. А Безруков продолжил по методу акынов петь о том, что видел перед собой в данный момент. Переключившись с Каменьковича на Сергея Соловьева, он начал горько сожалеть о том, что не сыграл в его последнем фильме роль Вронского, и похвалил американцев за недавнюю попытку экранизировать «Анну Каренину» – в основном за старание и азарт, которые он там углядел. Дискуссия плавно перетекла в творческую встречу с Сергеем Безруковым, к вящему восторгу студенток РУДН, просочившихся в аудиторию...

На работу в секциях организаторы отвели три часа. На протяжении этих трех часов из-за нежно-персиковой левой стены неоднократно доносились пугающие продолжительные крики и ор: в соседней аудитории заседали поэты. Без всяких сомнений, на их фоне деятели театра и кино, встретившись, провели весьма конструктивную и содержательную дискуссию о проблемах современной драматургии.