Далекая перспектива дальнего стратега

Дозаправка в воздухе тяжелого малозаметного стратегического бомбардировщика Нортроп B-2 «Спирит».
Фото с сайта www.af.mil

В статье редактора журнала «Экспорт вооружений» Андрея Фролова «Стратег в перспективе», опубликованной 24 августа в «Независимом военном обозрении», предложена заслуживающая внимания альтернатива разработке перспективного авиационного комплекса Дальней авиации (ПАК ДА). В то же время в статье ощущается некоторая недооценка Дальней авиации как составной части стратегических ядерных сил (СЯС) России.

Действительно, если учитывать основные формы применения стратегических ядерных сил, присущие эпохе холодной войны, то роль авиационной компоненты СЯС в стратегической триаде была на третьем месте. Это было обусловлено и количественными характеристиками, и качественными.

ПАДЧЕРИЦА В ЯДЕРНОЙ ТРИАДЕ

На авиационную компоненту СЯС как России, так и США приходится наименьшее количество ядерных зарядов. Когда основной формой применения СЯС было проведение массированных ядерных ударов в форме ответно-встречного (до ядерного воздействия противника) или ответного (после ядерного воздействия противника), то роль авиационной составляющей была минимальной. В ответно-встречном ударе они не могли принять участие по временным характеристикам доставки ядерных зарядов до объектов поражения.

Вклад в потенциал ответного удара при незначительном (в сравнении с наземной и морской составляющими) количестве зарядов и проблематичности преодоления противовоздушной обороны противника был несущественным.

Однако в трехкомпонентной структуре СЯС, базирующейся на использовании трех сфер – наземной, воздушной и водной, заложен высокий потенциал гибкости. Каждая компонента СЯС обладает уникальными качествами. И, как представляется, в современных условиях, сложившихся после окончания холодной войны и присущих процессам глобализации, решающую военную роль приобретает именно авиационная составляющая СЯС. За наземной и морской составляющими остается главенствующая политическая роль, а военная отходит на второй план, снижаясь до незначительного уровня.

Чем обусловлены подобные предположения?

По условиям применения первостепенную роль при упреждающем ударе противника играют наземные комплексы межконтинентальных баллистических ракет (МБР). В условиях ответного удара решающая роль принадлежала морской компоненте стратегических ядерных сил (МСЯС). Их живучесть после ядерного воздействия наибольшая. Обе эти компоненты СЯС обеспечивают состояние стратегической стабильности на всю обозримую перспективу. Никакая система противоракетной обороны не способна обеспечить безнаказанность первого ядерного удара нападающей стороны. Но это утверждение справедливо лишь для ранее согласованного СССР и США понятия стратегической стабильности. Способность лишить противника возможности нанесения безнаказанного ракетно-ядерного удара, несомненно, продолжает играть большую роль в обеспечении ядерного сдерживания. Однако сценарии ядерной войны с обменом массированными ракетно-ядерными ударами можно считать ушедшими в прошлое.

РОЛЬ ГЛОБАЛИЗАЦИИ В ВОЕННОМ ДЕЛЕ

Глобализация привела к тому, что открытое и широкомасштабное применение даже обычных вооруженных сил вошло в противоречие с экономическими интересами тех, кто раньше был заинтересован и «платил» за войну. Поддержание устойчивости мировой экономики превратилось в общий интерес и государств, и, что может быть даже более важно, надгосударственных финансово-экономических транснациональных структур.

Как отмечал Карл Клаузевиц, «война – это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю».

Глобализация стала возможной благодаря развитию глобальных информационных систем, которые одновременно создали условия для реализации идей древнекитайского военного теоретика Сунь-Цзы, фактически заложившего за шесть веков до нашей эры идеи психологических войн и информационного противоборства в целом.

Для того, чтобы «заставить противника выполнить нашу волю», теперь нет необходимости захватывать его территорию, громить в сражениях его вооруженные силы, разрушать экономику его государства.

В условиях глобализации не только ядерное оружие, но и в целом военная мощь превратились из потенциала средств ведения войны в политический потенциал силовых возможностей, способствующий навязыванию своей политической воли противнику.

Тем не менее применение военной силы остается весьма вероятным для разрешения конфликтных ситуаций, и мечта о всеобщем мире остается утопией. Вопрос лишь в формах и условиях применения военной силы. Как показывает опыт последних десятилетий, даже США, сохраняя позиции мирового лидера с доминирующей военной мощью, вынуждены искать легитимные формы ее использования, а в последнее время еще и стремясь к видимости своего присутствия на вторых ролях. Повышенное внимание в США к созданию средств нанесения глобального удара совершенно четко соответствует наметившимся тенденциям новых форм применения военной силы в современных условиях. Сценарии современных конфликтов просматриваются на примере недавних военных конфликтов. Их основное содержание примерно следующее.

Проведение информационных операций в интересах дестабилизации внутриполитической обстановки в той или иной стране, содействие, в том числе с привлечением сил специальных операций как своих, так и союзников, приходу к власти «нужных» политических сил. При неспособности «нужных» политических сил мирным путем захватить власть поддержка действий вооруженных формирований оппозиции высокоточными ударами по критическим объектам инфраструктуры. Ввод в действие группировок сухопутных войск по возможности исключается, но силы специальных операций могут активно использоваться для поддержки вооруженных формирований оппозиции.

Дозаправка в воздухе стратегического сверхзвукового ракетоносца-бомбардировщика Ту-160. Фото из каталога «Оружие России»

Глобальные интересы США и их союзников диктуют необходимость глобального проецирования силы, поэтому и ставится задача проведения высокоточных ударов обычным оружием на глобальную дальность. Применение для этих целей ядерного оружия для нанесения таких ударов маловероятно, но не исключается. Одиночный или групповой ядерный удар при отсутствии угрозы эскалации ядерного конфликта может рассматриваться в качестве крайнего средства демонстрации решимости в использовании всего арсенала средств в интересах навязывания политическому руководству противника своей воли.

Очевидно, что для нанесения таких ударов наименее рационально использовать межконтинентальные ракеты наземного или морского базирования. МБР – оружие разового использования. Сохранение их потенциала в конфликтной ситуации – мощный инструмент противодействия эскалации конфликта и тем более эскалации ядерного конфликта. Применение МБР для одиночных и особенно групповых ударов еще и крайне опасно, так как может спровоцировать проведение противником массированного ответно-встречного удара.

АВИАЦИЯ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Уникальность воздушной составляющей СЯС как раз и состоит в том, что только авиационные носители могут быть использованы и для нанесения ударов неядерным оружием, и для нанесения ядерных ударов. В том числе при необходимости многократно. Немаловажно также и то, что в соответствии с действующим Договором по СНВ теперь за каждым авиационным носителем стратегического назначения засчитывается лишь один ядерный заряд. Поэтому при возобновлении производства ТУ-160, прибавляя в официальный зачет один ядерный заряд, реальное их количество будет в 12 раз больше (в варианте оснащения крылатыми ракетами).

Как бы ни были маловероятны межгосударственные военные конфликты (в последние десятилетия четко просматривается тенденция снижения числа межгосударственных конфликтов при увеличении количества внутренних конфликтов), но из всех видов и родов войск в случае возникновения конфликта, требующего огневого поражения противника, возрастающую роль начинает приобретать авиация – и особенно авиация дальнего радиуса действия. Именно ее потенциал в современных конфликтах становится наиболее востребованным.

Предложения о сохранении и модернизации существующего парка Дальней авиации, включая различные модификации Ту-22, абсолютно логичны. Отечественный и американский опыт эксплуатации авиации такого класса показывает, что потенциал возможной модернизации с приобретением в старой форме новых качеств у этой техники велик. На тех же Ту-22 успели пройти службу и отцы, и дети во многих традиционно авиационных семьях. Тем более велик диапазон модернизации Ту-160.

Отсюда вовсе не следует, что нет необходимости продолжения работ над перспективным авиационным комплексом Дальней авиации. Но содержание этих работ представляется необходимым сосредоточить на исследовательских вопросах, связанных с теми задачами, которые должен решать этот комплекс. На данном этапе интенсивно меняется многое – и формы ведения боевых действий, и выбор целей для поражения, и способы поражения целей (на объекты электроснабжения и системы управления вовсе не обязательно воздействовать огневым поражением). Все большее распространение приобретают беспилотные летательные аппараты, расширяется диапазон их предназначения и возможного применения.

Спешить с воплощением в металле нового ПАК ДА нет смысла. Хотелось бы обратить внимание, что речь идет не о новом самолете, а о комплексе. Это значительно более широкое понятие. В том числе ПАК должен, по всей видимости, обеспечивать управление всем комплексом средств, возможно, выходящим за рамки средств Дальней авиации, а может быть, и за рамки авиации в целом, которые необходимо использовать в интересах выполнения боевой задачи. Не исключено, что главной проблемой создания ПАК ДА может стать создание не нового комплекса авиационных носителей, а системы управления комплексом разнородных сил и средств.

ПАК ДА имеет далекую перспективу, но не в сроках создания, а в уровне востребованности и в роли формирования военной мощи России.