Валерий Громак
Эскадренный миноносец «Лихой» в Ледовом походе. Фото 1918 года
Взяться за перо меня заставил документальный фильм «Адмирал Щастный. Первый приговор», который мне переслал один из знакомых. После увиденного я еще долго ходил под впечатлением какой-то незавершенности картины, а то и откровенных пустот в ней и белых пятен. И вот наконец я решил вернуться к этой истории, обросшей противоречащими друг другу домыслами и слухами.
ЗАБВЕНИЕ
29 июня 1918 года в Исполнительный комитет Совета рабочих и крестьянских депутатов поступило прошение от Нины Николаевны Щастной, вдовы Алексея Щастного. Того самого контр-адмирала, который в ночь с 21 на 22 июня был расстрелян во исполнение приговора Высшего революционного трибунала. Нина Николаевна просила об одном – выдать тело покойного, чтобы предать его земле по христианскому обычаю, без почестей и людских глаз, обещая при этом никакого креста, кроме надписи «Раб божий Алексей», на дощечке не ставить.
Это прошение я обнаружил в уголовном деле № 3614, заведенном в мае 1918 года в отношении контр-адмирала Алексея Щастного. Но как показали дальнейшие события, тело Алексея Щастного так и не было выдано его семье. А могила, в которой погребен командующий Балтийским флотом, не найдена до сих пор.
Да что там могила… Напрасно искать сегодня в мемуарной литературе сведения о контр-адмирале Щастном, возглавлявшем Балтийский флот в самый напряженный и трагический его период. Имя его по воле высших руководителей Советского государства было тщательно и, как думалось им, навсегда вычеркнуто из истории.
Между тем для России он сделал великое дело – спас от позора и уничтожения ее Балтийский флот. Правда, скоро последовала и великая милость жестокого времени: через два месяца его расстреляли. Это был первый смертный приговор, вынесенный в Советской Республике.
Что же произошло? За какие грехи человек, посвятивший жизнь служению Отчизне, был приговорен к высшей мере наказания? Приоткроем полог этой давней трагедии, вернемся на несколько десятилетий назад в отделившуюся Финляндию, где в Гельсингфорсе (Хельсинки) находился запаянный льдами Балтийский флот.
На исходе марта 1918 года к стоящему на рейде «Кречету» причалил катер. В каюту к Алексею Михайловичу Щастному постучались. «Кто бы это в поздний час? – подумал он. – Не иначе что-то стряслось…» Перемирие с немцами было очень шатким.
Прибывший из Петрограда член Верховной морской коллегии бывший мичман Федор Раскольников (Ильин) держался уверенно:
– Вступайте в должность, Алексей Михайлович. Флот без командующего. Развозов отстранен…
Не пройдет и двух месяцев, как именно Раскольников в качестве свидетеля поддержит обвинение против Щастного.
 |
| Контр-адмирал Алексей Щастный. Фото 1917 года |
МОРЯК ДО МОЗГА КОСТЕЙ
После революции Балтийский флот переживал трудные времена. Менялись как перчатки командующие. Того же Развозова арестовали. А когда стало известно, что по Брестскому миру (об этом свидетельствуют вновь открытые документы) весь Балтфлот должен быть передан Германии, моряков охватила паника. Надеждой экипажей стал тогда представитель старого командования капитан 1 ранга Алексей Щастный, избранный Советом флагманов Балтийского флота 24 марта 1918 года и.о. начальника морских сил Балтийского моря. Троцкому во избежание взрыва недовольства пришлось официально утвердить выбор балтийцев с предоставлением Щастному «почти неограниченных полномочий».
На флоте Алексей Михайлович был человеком не случайным. Окончив 6 мая 1901 года с золотым знаком морской корпус, был произведен в мичманы. В мае–августе молодой офицер находился в плавании на канонерской лодке «Бурун» в финских шхерах, а в октябре был назначен вахтенным начальником крейсера «Пластун». Через год мичман Щастный переводится на Тихоокеанскую эскадру, где сначала служит вахтенным начальником на эскадренном броненосце «Севастополь», а с апреля 1903 года – минным офицером на канонерской лодке «Мадчжур»…
После Февральской революции Щастный оказался на штабной работе. 4 марта 1918 года Центробалт распускается, и вся полнота власти переходит к Совету комиссаров Балтийского флота, возглавляемому главным комиссаром флота Николаем Измайловым. В военном отделе Совкомбалта Щастный исполняет обязанности начальника штаба флота.
ФЛОТ НЕ ВЗРЫВАТЬ
Да, Щастный, пожалуй, лучше других понимал: флот гибнет. Его надо спасать от позора. Но как? Германия настаивает на немедленной передаче ей «Брестского трофея». Лондон же, наоборот, требует от недавнего своего союзника его уничтожения и даже предлагает открыть счета в банке для тех моряков, кто будет в случае необходимости осуществлять подрыв кораблей, если немецкий флот предпримет захват (телеграмма от 3 мая 1918 года за подписью Троцкого фигурирует в уголовном деле). Было и такое соломоново решение: подрыв кораблей лишь имитировать, чтобы немцы смогли их быстро восстановить.
Такого рода планы и поощрения вызвали кривотолки в матросской среде, а контр-адмирал Щастный конфликтовал по этому вопросу с Троцким.
В конце концов Щастный принял, как впоследствии оказалось, единственно верное для интересов России решение: флот не взрывать, а увести в Кронштадт.
ЛЕДОВЫЙ ПЕРЕХОД
О знаменитом переходе кораблей Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт написано немало. История не знает подобных примеров. Через льды Финского залива в Кронштадт пришли построенные перед самой войной 6 линкоров, 5 крейсеров, 59 эсминцев и миноносцев, 12 подводных лодок, 25 сторожевиков и тральщиков – всего 236 вымпелов. Кто именно организовал и блестяще провел эту первую в послеоктябрьской истории стратегическую операцию, источники советского периода замалчивают. А этим «кто» был Щастный. Еще до своего назначения, 12 марта, он руководит выходом из Гельсингфорса в Кронштадт 1-го отряда кораблей в составе линкоров «Гангут» и «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», крейсеров «Адмирал Макаров», «Богатырь», «Рюрик» в сопровождении ледоколов «Ермак» и «Волынец». В начале апреля Щастный отправляет в Кронштадт 2-й отряд кораблей в составе линкоров «Андрей Первозванный», крейсеров «Баян», «Олег», подводных лодок «Тигр», «Тур», ледоколов «Город Ревель», «Силач» и первый (из пяти) эшелон 3-го отряда в составе 8 подводных лодок, сопровождаемых сторожевыми кораблями «Руслан» и «Ястреб». Именно благодаря личной энергии Щастного Балтийский флот не был затоплен (как это произошло с Черноморским) и не был оставлен неприятелю.
«…НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ХОЧЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО»
Пользовавшийся безграничным доверием моряков, имевший реальную власть и военную силу, командующий Балтфлотом был опасен властям. И потому обречен…
Свою роковую роль в этом сыграл и затянувшийся конфликт с Троцким.
Расправиться со Щастным сразу после легендарного перехода он не мог, но и оставить без последствий такое «самовольство» было не в его правилах. Тем более что еще перед походом общее собрание флота выразило Щастному «неограниченное доверие». Мало того, моряки постановили «передать власть над Петроградом командующему флотом». Другой человек на месте Щастного мог бы стать диктатором. Но он был военным моряком, патриотом России…
28 мая 1918 года народный комиссар по военным делам Лев Троцкий вынес постановление: «Ввиду того, что бывший начальник Морских сил Щастный вел двойную игру, с одной стороны, докладывая правительству о деморализованном состоянии личного состава, а с другой стороны, стремился в глазах того же личного состава сделать ответственным за трагическое положение флота правительство… считаю необходимым подвергнуть аресту и предать чрезвычайному суду».
Одновременно ВЦИК своим решением одобрил действия Троцкого и поручил Кингисеппу «в срочном порядке произвести следствие и представить свое заключение ВЦИК». В тот же день вызванный в Москву «на доклад» Щастный был арестован.
В чем его только не обвиняли! В уголовном деле Щастного как вещественные доказательства фигурируют 49 различных документов. И даже черновик его выступления 14 мая на съезде в Кронштадте, где Алексей Михайлович с горечью заметил: «Я хочу делать, что вы считаете нужным, но из этого ничего не выходит. Тут уже не совместная работа, а какое-то партийное творчество. Я не вижу и не понимаю, что хочет правительство, что хотят политические официальные деятели…»
Знакомясь с материалами уголовного дела, ясно представляешь, какие интриги плелись вокруг адмирала. Особенно усердствовал 28-летний морской прапорщик С.Е. Сакс, будущий командующий Астрахано-каспийской флотилией. Его доклады Троцкому скорее напоминали доносы, где скрупулезно прослеживались каждый шаг и слово командующего Балтфлотом, нагнетались вокруг него недоверие, подозрение.
ГЛАВНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ – ТРОЦКИЙ
20 июня в 12 часов дня открылось заседание революционного трибунала в составе Медведева, Карлина, Жукова, Бруно, Петерсона, Галкина, Веселовского при секретаре трибунала Зыбко. Свидетели Раскольников, Блохин, Сакс, Флеровский на заседание не явились, хотя извещения им были направлены. Свидетель на процессе был один. Он же представлял и обвинение. Звали его Лев Давыдович Троцкий.
Вначале обвинили Щастного в том, что он не все вопросы решал с советом флота, не соблюдал строгого разграничения между ним и главным комиссаром флота, а также издал приказ «о назначении командира Петроградского порта». В этом усматривалось «злонамеренное превышение власти».
Троцкий, считавшийся блестящим оратором, на сей раз тоже нес откровенную чепуху. Он упрекнул Щастного, что тот не спешил устанавливать демаркационную линию, что он однажды сказал «Флот наш – железный лом» В общей сложности – 17 нелепых обвинений. И жестокий приговор: «расстрелять», который привели в исполнение, как и требовалось, в течение 24 часов.
ФАЛЬШИВКА?!
Напомню, одно из обвинений Щастного состояло в том, что он якобы «вел контрреволюционную агитацию в Совете комиссаров флота об имеющемся… у Советской власти секретном соглашении с немецким командованием об уничтожении флота или сдаче его немцам». Нет смысла подробно комментировать эту формулировку. А вот на секретном соглашении с немцами надо остановиться. Тем более что в российской прессе появилась версия, что именно за обнаруженные у Щастного письма, свидетельствующие, что Ленин и Троцкий были немецкими шпионами, Алексея Михайловича расстреляли. Копии этих писем есть в деле. Вот текст одного из них:
«Весьма срочно. Господину Председателю Совета Народных Комиссаров.
По постановлению Верховного командования германской армии разведочному отделу, представляющему в России германский генеральный штаб, поручено обратиться к Совету Народных Комиссаров с требованиями следующего содержания:
1. Народный комиссар по морским делам Дыбенко и его ближайшие помощники матросы с военного транспорта «Океан» Мясников, Забело, Белозеров и Буланов не только противодействуют осуществлению германского плана приобретения правительством кораблей Балтийского флота, но в сообществе с оборонческими анархическими группами готовят флот к военным действиям или самоуничтожению, подготавливают Петроград и Кронштадт к обороне и вербуют добровольцев для борьбы с австрийскими и германскими войсками.
Верховное командование требует срочных мероприятий по удалению перечисленных лиц от власти и по отправке их вглубь России под надзор агентов русской контрразведки при ставке.
В случае невыполнения этого требования со стороны разведочного отдела будут предприняты меры, ответственность за которые падет на Совет Народных Комиссаров.
Начальник отделения Бауэр.
3 марта 1918 года».
Фальшивка это или нет, сегодня затрудняются сказать даже эксперты. Есть, однако, не только бумаги, есть и события. А их логика в далеком 18-м свидетельствует: с российским патриотом вполне могли расправиться те, чья связь с германским генеральным штабом не была новостью и до революции.
Так что же все-таки произошло 90 с лишним лет назад? Расправа с непокорным военачальником? Неизбежность и гибельное столкновение истинного профессионала и патриота с воинственной некомпетентностью и колоссальными амбициями Троцкого? Устранение вероятного претендента на власть или действительно Щастный обладал некоей государственной тайной? Скорее всего – и то, и другое, и третье… Истина редко бывает однозначной.
Единственным успокоением для нас, ныне живущих, может быть лишь решение суда Балтийского флота, который полностью реабилитировал российского моряка, спасшего Балтийский флот в один из самых трагичных моментов его истории.
Дарья Гармоненко